Конец лета
Шрифт:
– Дорогая, не говори глупости.
Марк подошел к кровати, положил руку на голову Динны и нежно погладил ее по темным волосам.
– Вовсе ты не стара. Можно мне сесть?
Динна кивнула, и он присел на край кровати.
– Но срок... два месяца?
Динна посмотрела на Марка с отчаянием. Ей очень хотелось, чтобы ребенок был от Бена. Она впервые подумала об этом совсем недавно, перед тем как уснула. Ее как будто озарило, она мысленно спорила сама с собой и уже засыпала, когда все вдруг сложилось в единую картину: головокружение, тошнота, постоянная сонливость. Тогда Динна думала только о Бене, она не
– Наверное, это произошло в последнюю ночь перед моим отъездом. Прощальный привет, так сказать.
На глаза Динны навернулись слезы.
– Это не смешно.
У нее не было причин радоваться. Марк понимал ее гораздо лучше, чем она думала. Теперь же он знал и еще одну вещь: в ее жизни появился не просто другой мужчина, а человек, которого она полюбила. Но это не имело значения, она должна забыть его. На ближайшие несколько месяцев у нее появится важное дело. Она задолжала Марку сына.
– Я не понимаю...
– Дорогая, не будь такой наивной.
– Но я не беременела много лет, почему это произошло именно сейчас?
– Иногда так бывает. В любом случае теперь это уже не имеет значения. Судьба дала нам новый шанс, у нас снова может быть семья, ребенок...
– У меня уже был ребенок.
Динна сидела на кровати, скрестив ноги и ладонью стирая с лица слезы, и была похожа на обиженную маленькую девочку.
– Я не хочу больше иметь детей.
«Во всяком случае, от тебя». Теперь Динна тоже знала правду. Если бы она действительно любила Марка, она бы хотела иметь от него ребенка. А она не хотела. Она хотела ребенка от Бена.
Марк казался таким довольным, что Динне становилось неловко, и был таким терпеливым, что ей было больно на него смотреть.
– Это нормально, сначала все женщины чувствуют то же самое. Но когда ребенок родится... Помнишь Пилар?
Динна сверкнула глазами:
– Да, я помню Пилар. И остальных тоже. Марк, я уже через это прошла и больше не хочу. Зачем? Чтобы снова страдать и мучиться? Чтобы в следующие восемнадцать лет ты опять постоянно уезжал, оставляя меня одну? Как ты себе это представляешь, смогу я в моем возрасте растить ребенка одна? И этот ребенок тоже будет наполовину американцем, наполовину французом?
Ты хочешь, чтобы я прошла через все это снова? Снова состязалась с тобой за любовь и преданность нашего ребенка? Черт побери, Марк, я не буду этого делать!
– А я говорю, будешь!
Марк говорил тихо, но в его голосе слышалась железная решимость.
– Я не обязана! – Динна перешла на крик. – Мы не в средние века живем! Если я захочу, я могу сделать аборт!
– Нет, не можешь!
– Черта с два не могу!
– Динна, я не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос. Ты сейчас не в себе, ты расстроена.
Она легла, уткнулась лицом в подушку и расплакалась. Слово «расстроена» было еще очень слабым описанием того, что она сейчас чувствовала.
– Вот увидишь, когда ты привыкнешь к этой мысли, она будет тебя радовать.
– Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора? – Динна посмотрела на него со злостью. – Интересно, что ты сделаешь, если я избавлюсь от ребенка? Разведешься со мной?
– Не говори ерунды.
– Тогда не запугивай меня.
– Я не запугиваю, я счастлив.
Марк улыбнулся и протянул руки, чтобы обнять Динну, но в его взгляде было что-то необычное, и она не потянулась ему навстречу, не поддержала его порыв.
– Динна, я люблю тебя, и я хочу этого ребенка. Это будет наш малыш, твой и мой.
Динна чуть было не поморщилась от этих слов и быстро закрыла глаза. Все это они уже проходили. Марк помолчал, затем подошел к Динне, обнял ее, погладил по голове и вышел из палаты. Динна проводила его печальным взглядом.
Оставшись в одиночестве, Динна заплакала. Она думала о том, что же ей делать дальше. Ее беременность все изменила. Ну почему она сама не догадалась раньше? Возможно, она бы поняла, в чем дело, но у нее не было месячных только один раз, и она решила, что задержка объясняется нервным напряжением: подготовка к открытию галереи, занятия любовью с Беном, потом трагедия с Пилар, поездка во Францию... Динна была уверена, что задержка у нее всего две недели. Но два месяца? Как такое могло быть? Выходит, все то время, что она провела с Беном, она уже была беременна от Марка! Оставить этого ребенка – значит зачеркнуть все, что было у нее с Беном, вырвать его из сердца. Ребенок как бы закреплял ее брак с Марком.
Почти всю ночь Динна пролежала в кровати без сна. Утром Марк оформил ее выписку из больницы. Они поехали прямо в Париж, к мадам Дюра, и на следующий день Марк вылетел в Афины.
– Меня не будет дней пять или шесть. За это время я закончу в Греции все дела. Уже через неделю, считая с сегодняшнего дня, мы вернемся домой.
– И как это будет? Я останусь там, а ты будешь разъезжать по свету?
– Нет. Я буду проводить дома так много времени, как смогу.
– Интересно, сколько это, пять дней в месяц или пять дней за весь год? – Динна отвернулась и стала смотреть в окно. У нее возникло ощущение, что она заново переживает семейную жизнь с Марком с самого начала. – Когда я буду с тобой видеться? Два раза в месяц за обедом, когда ты окажешься в городе и тебе не нужно будет обедать где-то в другом месте?
– Динна, я обещаю, что все будет по-другому.
– Но почему? Раньше у нас было именно так.
– Теперь все изменилось, я многое понял.
– Правда? И что же ты понял?
Динна с укором взглянула на мужа. Марк вел машину и смотрел на дорогу, но в его грустном голосе сквозила нежность.
– Я осознал, как коротка жизнь, как она быстротечна. Мы уже дважды ощутили это вместе с тобой, но те уроки я забыл. Теперь я получил еще одно напоминание и больше не забуду.
Динна молчала, опустив голову. Однако Марк знал, что его слова попали в цель.
– Неужели ты сможешь сделать аборт – после тех двух детей, после Пилар?
Динна вздрогнула: Марк прочитал ее мысли. Она не отвечала очень долго, потом сказала:
– Я не знаю.
– Зато я знаю. Если ты это сделаешь, то уничтожишь сама себя. – Тон, каким это было сказано, испугал Динну. Возможно, Марк действительно знает, о чем говорит. – Тебя убьет чувство вины, эмоциональная боль. Если ты сделаешь аборт, ты никогда больше не сможешь ни думать, ни жить, ни любить, ни даже рисовать. Это я тебе гарантирую. – Сама мысль об этом привела Динну в ужас. По всей вероятности, Марк прав. – Ты не можешь быть бездушной и хладнокровной, у тебя другой темперамент.