Конец лета

Стил Даниэла

Но в его взгляде было столько муки, что Динна не выдержала и расплакалась. В последнее время она очень часто плакала.

– Любимая, что случилось?

– Ты подумаешь, что я такая же, как она – та девушка, на которой ты женился. Что я такая же фальшивая.

Бен встал на колени возле кровати.

– Это не так, Динна. В тебе нет и никогда не было ничего фальшивого. Просто мы взяли на себя трудное дело, и теперь нам придется сдержать данное себе слово. Это будет нелегко, но зато честно. Я люблю тебя так, как никого никогда не любил.

Я хочу, чтобы ты всегда об этом помнила. Я твой и останусь твоим, даже когда мне стукнет девяносто три года. – Бен пытался рассмешить Динну, но это ему не удалось. – Может быть, заключим другую сделку?

– Какую?

Закусив губу, Динна посмотрела на Бена. В эту минуту она ненавидела Марка-Эдуарда, но еще больше ненавидела себя. Нужно было сделать аборт. Нужно было пойти на все, Лишь бы остаться с Беном. Возможно, он бы даже принял ребенка Марка, если бы она с самого начала сказала ему правду. Но Динна знала, что не сможет ему рассказать, она боялась, что Бен ее не поймет.

– Динна, давай заключим новую сделку. Пообещаем друг другу, что не будем говорить о том, что у нас осталась всего одна неделя. Давай просто жить и наслаждаться каждым днем, каждым часом, каждой минутой. А о разлуке будем думать, когда придет время. Если же мы будем говорить об этом сейчас, то испортим то немногое, что нам еще осталось. Ну что, согласна? – Бен обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал в губы. Волосы Динны, собранные в неплотный узел на макушке, упали ей на лицо. – Договорились?

– Договорились.

– Ну и отлично.

Бен удовлетворенно кивнул, еще раз поцеловал Динну и вышел из комнаты.

Через час они уже ехали в Кармел. Однако их радость все же была омрачена сознанием скорой разлуки. Все стало не так, как прежде. Их время почти закончилось, и то, что они не говорили об этом вслух, ничего не меняло. Финал был слишком близок – их лето подходило к концу.

Глава 24

– Любимая, ты готова?

День труда миновал, настала ночь. Время возвращаться домой. Динна в последний раз окинула взглядом гостиную и молча взяла Бена за руку. Свет в доме был уже погашен, женщина с картины Уайета скрыла лицо в призрачном лунном свете. Перед тем как выйти из дома, Динна снова посмотрела на нее – в последний раз. Ночь была холодная, но ярко светила луна, а небо было усыпано звездами.

– Я тебя люблю, – прошептала Динна, садясь в машину. Бен нежно провел рукой по ее лицу и поцеловал в губы.

– Я тоже тебя люблю.

Они улыбнулись друг другу, грусть вдруг прошла. Их соединила невидимая нить, сотканная из любви и счастья, соединила так, как никогда не соединяла ни с кем другим, и того, что между ними было, не мог отнять никто. Оно всегда будет принадлежать только им.

– Скажи, Динна, ты так же счастлива, как я? – Динна с улыбкой кивнула. – Сам не знаю, почему мне так хорошо. Ты всегда делала меня счастливым – и это ничто не сможет изменить.

– Ты действуешь на меня точно так же.

И так будет всегда. Динна знала, что холодной зимней ночью, на которую будет похожа ее жизнь с Марком, она будет цепляться за эти воспоминания. Она будет мечтать о Бене, держа на руках ребенка, будет думать, что он мог бы быть ребенком Бена. Ей очень хотелось, чтобы было так, она внезапно поняла, что хочет этого больше всего на свете.

– О чем ты думаешь?

Выехав из Кармела в полночь, они рассчитывали добраться до дома около двух часов ночи и на следующий день проспать допоздна, а после завтрака Бен должен был отвезти Динну домой. Днем возвращался Марк. Во вторник в три часа дня – так было сказано в телеграмме. Маргарет зачитала ее Динне по телефону, когда та позвонила узнать, все ли дома в порядке. Во вторник в три часа.

– Я спросил, о чем ты думаешь.

– Минуту назад я думала о том, что мне бы хотелось иметь от тебя сына.

Динна улыбнулась, глядя в темноту. Бен тоже улыбнулся.

– А дочь? Разве ты не хотела бы иметь еще и дочь?

– Сколько же детей у тебя на уме?

– Какое-нибудь подходящее четное число. Например, двенадцать.

Оба громко рассмеялись, и Динна уткнулась Бену в плечо. Она хорошо помнила, когда он произнес эту фразу впервые – утром после открытия ее выставки. Будет ли в их жизни когда-нибудь еще такое утро?

– Я бы ограничилась двумя.

Бену было больно слышать, что Динна употребляет сослагательное наклонение. Эта грамматическая форма напоминала ему о том, о чем он не хотел знать – или, во всяком случае, помнить. По крайней мере сегодня ночью.

– С каких это пор ты стала думать, что не слишком стара для детей?

– Я думала, что стара, но... но помечтать-то можно.

– Беременная ты была бы очаровательной. – Динна промолчала. – Устала?

– Немного.

На протяжении этой недели она часто, слишком часто чувствовала усталость. Бен понимал, что это от нервного напряжения, но ему не нравилось, что под ее глазами залегли темные круги, а по утрам она бывала очень бледной. Но с завтрашнего дня он уже не сможет проявлять беспокойство по этому поводу, сегодня такая возможность представляется ему в последний раз. С завтрашнего дня ему придется как-то исхитриться и перестать думать о Динне.

– А ты о чем задумался? – озабоченно спросила Динна.

– О тебе.

– И все?

Она хотела, чтобы вопрос прозвучал шутливо, но Бен ей не подыграл.

– И все.

– И что же ты обо мне думал?

– Я думал о том, как мне хочется, чтобы у нас был ребенок.

Динна чуть было снова не разрыдалась. Она поспешно отвернулась.

– Бен, не надо.

– Извини.

Он привлек ее к себе, и они поехали дальше.

– И как прикажешь тебя понимать?

Шанталь гневно смотрела на Марка с противоположного конца комнаты. Он закрыл чемодан и поставил его на пол.