Конечная остановка
Шрифт:
Татьяна Бельская задумчиво оглядела сотоварищей, соратников, сподвижников, компаньонов, словно бы не впервые, но как-то по-новому их увидела. Затем, отнюдь не в свойственном ей акценте, растягивая фразы, слова и согласные звуки по-московски, ровно бы нараспев протянула в три этапа:
– Задарма ручонками и ножонками неприлично сучить не будем... Что в лобок, что по лбу, я, Тана Бельская, подписываюсь на белорусскую версию стремной нелегальщины...
Что-то мне банально и пошло подсказывает: мои дорогие свекр Хведос и свекровь Явдоха по-прежнему при всех тамошних делах. Вагинально и анально...
Пойдем-выйдем наподобие
Вольга Сведкович и Одарка Пывнюк промолчали до поры до времени. Тактично, сочувственно. Им, как оно ни выпадет, в пекло соваться не надо. Ни вперед ногами, ни поперед, ни поперек батьке Луке, осатанело правящему и царствующему в своей РБ.
Глава пятьдесят пятая
Съезжались недруги и други
На Беларусь трое политэмигрантов преспокойно выехали шестью днями позднее. Хоть и совместно, в одном направлении, но в разбивку по одиночке, самым безопасным маршрутом выдвижения. Прежде на перекладных в российский Смоленск. Оттуда тягучим пригородным сообщением до белорусской Орши. А там авантажно на модерновом экспрессе бизнес-классом регионального железнодорожного сообщения в Минск, где очень немногие ограниченно поставлены в известность о прибытии трех рисковых нелегалов.
Готовились они к предстоящим белорусским авантюрам тщательно да предусмотрительно. Внешне и внутренне собирались с экипировкой и с духом накануне поездки, заведомо сопряженной с немалым риском.
Проще, быстрее всех вышло со сборами и с подготовкой у Таны, чтобы ни злословить по-мужски о женщинах. Ведь им, женщинам, а не мужчинам, так свойственно преображать себя, не привыкать стать изменяться внутри и снаружи. La donna e mobile, - сколь утверждает итальянская оперная классика, вольно переведенная на русский язык в позапрошлом веке пошловатым трюизмом насчет сердца красавицы.
– Я буду всю дорогу и далей в Менске глупой и заурядной пегой полублондинкой, - решила Тана, - лохиней местечковой. Камуфляж привычный, мне знакомый. Мужчинам и мужикам примелькавшийся до полной невидимости женских мозгов, коли мурлом изображать недокрашенную помесь куклы Барби и Мэрилин Монро.
Тана критически просканировала Змитера:
– Ну-тка, тебе, хлопче, инак... У тебя внешность занадта малорастворимая посередь вселякой толпени. Как для женщинки с вульвой, так и для мужчинки с пенисом. Того хужей, ну ты анияк не тянешь на пошлого лоха и простодырого гопника...
Вот что, попробуй-тка радикально, до корней подкраситься в темно-шатенистый цвет тональным шампунем, каким я покажу. Волосья не стричь, отсель ходить многодневно небритым и запущенным.
– Во-во! я сам думал колдырную богемную видуху заиметь. Борода отрастет с косичками, конский хвост на затылке завяжу. Кепарь какой-никакой нахлобучить ниже бровей.
– Эт-то точняк, - подтвердил Евген маскировочные намерения Змитера.
– Главное в неузнаваемой маскировке - избегать смотреть кому-либо прямо в глаза и самому показывать направление взгляда, мимику вокруг глаз и на щеках.
– Ухом уродски не шевелить, одну сочинительскую бровь криво не задирать, не заламывать?
– А як же! Из вселяких ломак и кривляк на клоунов и редкостных уродцев в первую очередь внимание обращают.
– В Смоленске я наложу вам театральную косметику, каб состарить, - вернула Тана шутников к делу.
– Гопницкий прикид оба-два наденете здесь. Привыкайте к народной униформе, ясновельможные.
Тебе, Евген, лепей под гнилого безденежного интеллигента шарить. Окуляры нацепить... вроде ты замудоханный учителишко альбо бедолага с погорелой библиотечки.
– Годится. У меня на левый глаз минус полдиоптрии. На соревнованиях я иногда контактную оптику носил. Оправу заведу пластмассовую, школьную, уродливую... Стану в поезде очкариком бумажные книжонки читать, как если б мутное зрение оберегая.
Кстати, Одарка не прочь за нашей Лизой присмотреть. Поживет у нас в Дарнице. Будет ее бонной и гувернанткой. Лизка тоже не против, покамест мы в командировке на севере...
Новые стволы и ксивы на них получите на днях. Все документы, удостоверения распределить в багаже и по карманам, как я говорил. Никаких фирменных сумок! Зековский квадратно-полосатый кешер, каб сразу на выход с теплыми вещами и калорийной бациллой.
Ты, Змитер, таки обойдешься без ноутбука, который и жук и жаба заметят. Досыть тебе с меньшего дешевенького смартфона, як у гопоты...
Не из зоны бежим, но в нее, р'oдную, вертаемся. Розыск-то по наши беглые души лукашисты формально отменили, но в базе данных оставили неяк... на предмет задержания. Побег продолжается...
Евгеновы добрые наставления, инструкции и черный юмор Змитер Дымкин бегло припомнил, находясь, в стылом, ничем и никем не прогретом, полупустом сидячем вагоне некоего поезда где-то между Смоленском и Оршей. Тускло светятся потолочные плафоны. Нечто невнятное хрипаво бубнят обшарпанные решетки поездных матюгальников. О чем-то оповещают немногочисленных сутулых, нахохленных пассажиров, что снуло тащатся, понуро тянутся долгим транспортом с востока на запад сквозь затяжные потемки пасмурного предзимнего рассвета.
"Добро пожаловать в потерянный ад", - литературно подумал Змитер, сладко потянулся едва заметным движением, расправил плечи. Бросать победоносные взоры на случайных попутчиков, взирать на них с превосходством он себе заранее запретил. Пусть и очень тянет выделиться, нарушить обличье неприметного, безвидного дядечки, траченного средним возрастом, усредненного до невидимости серенькой муторной жизнью.
"Нельзя-а-а... таки я сейчас не человек, а безымянная, безликая галочка в квадратике избирательного бюллетеня, ничтожество социологическое, мизер демографический, обилеченный клиент железной дороги, ездок и ездец донельзя-а-а..." - сделав вид якобы зевает, не проспавшись, Змитер отвернулся к темному окну и к размытому отражению унылой вагонной обстановки по пути следования.
Сходные ощущения он недавно испытывал, находясь на вражеской территории у донецких сепаратистов. Но там была опасная журналистская работа под прикрытием. А здесь он просто-напросто никому конкретно не нужный обыватель. "Побывал, видимо, дядька в России, обитает в Беларуси. Нигде ничего путного не приобрел...Забавно, я пересек границу, грань, межу или еще нет?"
Теперь Змитер в той же в пограничной ситуации и полосе. Он вовсе не нарочито расслаблен и напряжен в ежесекундной готовности действовать. И то и другое непрерывно требуется нелегалу, находящемуся в бегах и в розыскной базе данных. "Одновременно и единовременно в одном флаконе, синхронно и синхронически..."