Конечная остановка
Шрифт:
Играть со словами Змитеру нравилось не меньше насыщенной опасностью жизнью, когда окружающая среда или официально враждебна, или подспудно недружественна к нему. С тем же успехом в чересполосицу он когда-то работал на президентский официоз и альтернативно публиковался в оппозиционных изданиях.
"В одно и то же время делаем выбор и ставки...
В вагон тут как тут забрели, мимо проковыляли двое мелких служителей какого-то правопорядка. Обоих одной соплей перешибешь. Бредут, болезные, ноги за ноги заплетаются.
По их непрезентабельному виду и серым мундирам Змитер соотнес, въехал, что он покамест на российской
"Велика Расея, але менты маленькие", - невозмутимо рассудил он с белорусскими ударениями и вернулся к прежним розмыслам и философемам.
Бумаги для учебы в Америке он экзистенционально подготовил, утилитарно выправил должным образом, прагматически препроводил в срок, вдаль. С полной на то уверенностью может идеально надеяться на будущий год начать близкое изучение новой информационно-когнитивной сетевой журналистики и открыть аспирантское бытие в кампусе Стэнфордского университета. А до того, до отъезда за океан есть-таки у него продолженное время разобраться с тутошними белорусскими делами.
"Зря говорят и пишут в общенародной языковой глупости, будто Родину не выбирают. Не подлежит сознательному выбору лишь время и место рождения. Но каждый волен стать истинно избранным патриотом. Так как время от времени производит отбор, в каких таких родных обставинах ему жить, какой он ее, родную краину, видит, какую желает. К примеру, решить легко и просто, голосовать или нет на судьбоносных президентских выборах, которые сродни свадьбе-веселью. Либо вступая в брак, как в гражданское состояние. С Родиной оно так же, на ней тоже женятся верноподданно, выходят замуж беззаветно по любви или по корыстному расчету с политикой и экономикой... Голосуй, играй, проигрывай и выигрывай, хомо люденс!.."
По правде его житья-бытья как не отметить немаловажное? С компом-то, с редакционными правками и поправками у Змитера Дымкина получалось размышлять гораздо яснее, связнее, основательнее, профессиональнее.
Евген Печанский невозбранно ехал в Оршу другим пригородным поездом по той же Смоленской дороге, но от приграничной станции Красное, куда он подъехал на попутке. И далее по пути в Минск ему высаживаться в Смолевичах, чтобы зайти, осмотреться на конспиративной квартирке в этом придорожном местечке. Оттуда, из ближней провинции, троим нелегалам вполне способно наезжать в белорусскую столицу по делам.
"На маршрутке приблизно полчаса езды до метро "Восток".
Квартиру им снял Лаврик Бекареня. Он же софтом и железом обеспечил Евгену с друзьями безопасную мобильную связь, анонимный доступ в интернет с адресацией, не вызывающей вопросов или подозрений у казенного врага. Предпочтительно прикрыться, где можно и нельзя, коли недружественное государство неугомонно не дремлет, не спит в шапку, в картуз, аль в фуражку с кокардой.
Тана, да и Змитер, не слишком опасаясь, могут конспиративно доехать до того двухкомнатного жилища по двойному адресу Ульянова-Ильича. С измененной внешностью их вряд ли кто сумеет опознать ненароком и невооруженным глазом. Но Евгену даже под нынешней маскировкой соваться в родной домой наявно не стоит. В обоих дворах немало живет, пасется взаимно ему знакомых пенсюков ментовской службы, привычных и наученных ухватисто наблюдать. Вполне могут доложить по инстанции в инициативном порядке. По привычке бдить, держать и не пущать - возьмут да заложат.
Пускай в ближнем и дальнем планах Евгену все ясно и понятно. В общем и в частном. По этот и по тот бок союзной границы. "Покуда без виз, контрольно-пропускных пунктов и пограничных заслонов".
Он опять профессионально переключился в состояние повышенной боеготовности, едва миновав госграницу за немытыми окнами вагона. Затем добротно уселся в удобном кресле новенького регионального экспресса Орша - Минск. По пути скрытно по-снайперски бросил контрольный взгляд на парочку рядовых стражей правопорядка, переминающихся с ноги на ногу на станционной платформе у пряничного здания Борисовского железнодорожного вокзала. В омоновской экипировке оба рыхлых увальня пейзанского происхождения выглядят довольно браво.
Ближний и дальний круги внимания, социальное окружение, сельский пейзаж и дорожный антураж Евген сейчас отчетливо воспринимает в привычных ощущениях и реалиях оперативной обстановки. Будь условия проведения спецоперации неблагоприятно-враждебными или обыденно-нейтральными, цели и задачи, спущенные сверху, намеченные самому ли себе без приказа, должно исполнить запланировано, рассчитанным образом действий в личном и в командном зачетах. Премии, поощрения, звания, продвижение по службе - они идут потом. Но прежде работа и долг. Не взирая ни на какие моральные разграничения шпаков-гуманистов.
"Коли моралью в нашем деле называют боевой дух и рабочий настрой личного состава..."
Тану Бельскую достаточно удовлетворил внешний современный вид короткого железнодорожного состава, следующего маршрутом Орша - Минск. "Настраивает на европейский лад жития в цивилизованном бизнесе и в человеколюбивых дружеских сношениях с ближними и дальними... Team spirit, по-американску скажем... От п... и выше!"
Немного соответствующе поразмыслив на трех вышеупомянутых языках, Тана углубилась в текст на французском, приветливо излучаемый пятидюймовым дисплеем смартфона. Обстановку она ощутила, оценила. А за ситуативными изменениями на текущий момент, в вагоне и в пейзажных промельках за окном, старается следить самым незаметным сканирующим восприятием.
Не тут-то дело встало! "Вось его, ёлупня, до кутницы!"
Как-то уловив челночные взгляды миловидной блондинки в соседнем кресле, к ней стал клеиться, посягнул Тану закадрить некий юнак побок. Чем чрезвычайно ее насторожил и обеспокоил. Сексуальные домогательства и поползновения на интимное знакомство попутного молодёна она пресекла на корню. Пришлось нацепить темные очки, ощериться и процедить зловещим оперативным шепотом сквозь зубы:
– Вы, что ли, молодой человек, не понимаете? Отвечаю: я в этом поезде при исполнении! Удостоверение показать?
Юнак, он же белорусский молодён, мигом скис, сник, съежился, скукожился. Какой тут ему ментовский документ смотреть! Он даже, сдается, места в кресле враз занимает намного меньше, чем хвилинку назад.
В дальнейшем он уж исполнительно не мешал Тане читать старый скучный роман Жана Поля Сартра. Пересесть подальше его ой как подмывало. Он и в туалет выйти не отваживался, ерзал, краснея, бледнея, пока Тана ему не разрешила:
– Сортирами в первом и в последних вагонах пользуются во время перегона между станциями, гражданин уважаемый.