Конечная остановка
Шрифт:
В то время как неизбывный державный Лука вживе разоблачал извечные происки сионистов, я стоял побок с ним. Его штатные охранники, все их присутствовавшее начальство меня хорошо знали, и служебного беспокойства у них я не вызывал.
Пожалуй, оттого я стал прикидывать, а не смотаться ли мне скоренько неподалек, по соседству к одному русскому офицеру, не разжиться ли у него сувенирами из Чечни: стволом "хеклер-кох" и парой гранат Ф-1. Туда их в сумку, в кофр к репортерскому железу. А там по обстоятельствам... уконтрапупить власть предержащую, коли рубашка "эфки" разлетается убойными осколками
Накануне вечерком я по-дружески и по-газетному брал забойное интервью у того российского товарища полковника, приехавшего в отпуск с войны погостить к дочери на историческую малую родину. Потом мы оба допоздна интервьюировали основательно приличное количество армянского бренди и начистоту продолжили собеседование легитимной белорусской горелкой тогда еще пристойного берестейского разлива.
От Ямы и от Луки-урода рядом с ней я никуда не пошел, ничего жертвенного не предпринял, столпом соляным простоял до конца планового редакционно-представительского мероприятия...
Поздним вечером дарницкие собеседники неловко расстались, распрощались, воспользовавшись дежурными вежливыми клише. Джентльмен и аудитор Печанский без разговоров, по умолчанию повез хмурого, с потухшей сигарой в зубах, деда Двинько в Семиполки на ночлег и к писательским трудам наутро. Тана безмолвно забралась в прохладную ванну на сон грядущий. Змитер же отрешенно погрузился в молчаливые нераздельные раздумья.
"...А я бы мог? Как поступить на месте Михалыча, причем с его значными оружейными навыками и военными умениями? Вось уж не ведаю, не знаю... Покуда неведомо. Неизвестно, куда, когда и где фишка ляжет. Что окажется в сносе?.. Словно несущаяся куда-то гоголевская птица-тройка... Пока нет ответа..."
Глава пятьдесят первая
Со временем давать отчет
На последовавшей неделе Змитер уехал в Донбасс. Укатил себе потихоньку на перекладных, автостопом с мелкими контрабандистами. Без команды во всех значениях, запросто с фуфельным редакционным предписанием по-свойски от того самого официоза, где он по сю пору не уволен с треском. "Поди же ты! Фрондирует главред, однак..." И оттуда у него второе старинное удостоверение официозного газетчика на собственное двойное прозвище по паспорту РБ. Лиловую паспортину с гербом-капустой он также прихватил с собой в опасный вояж к новороссам-ватникам.
По его отъезду из Минска в Киев бесхлопотно возвратилась Одарка Пывнюк с ветерком в дружеской включенной компании со Львом Шабревичем и с Вольгой Сведкович за рулем долгожданного "туарега" Таны Бельской. "Уйя, наконец-то!" Вперемежку о сделанном и увиденном они отчитались вместе и порознь. Классически отдали каждому свое, что причитается.
Так и так адвокат Шабревич предпочел гласность и открытость заседания не в один присест за обедом и после него у Евгена Печанского в Дарнице.
– ...Заочное событие у тебя, Ген Вадимыч, конечно, скорбное, удручающее. Но прелестно прошло комильфо на Северном кладбище. И благопристойно, включая поминки для титулярных соседей по подъезду и по дому на том микрорайоне Запад.
– В обществе лучшей подруги покойной, с отставной дворничихой Антуанеттой?
– Куда ж без нее? Она на пару с нашей Одаркой прелестно распорядилась поминальным угощением. От нее наша журналистка выведала некоторые детали упокоения Индиры Викентьевны Печанской.
Дарья свет Игоревна! Вам свидетельское слово.
– Мне, право, не до шуток, спадар Евген. Но эта юркая старуха обвиняет в смерти вашей матери тамошнего заместителя приходского священника. Дескать, увидала Индира в дверной глазок черного могильного человека, страховидного, в рясе, напугалась до смерти, тут, говорит, ее и кондрашка хватила, гробанулась об пол, цитирую. Пока неотложка, то да се, матушка ваша преставилась на глазах у подруги Антуанетты.
– Инсульт и гематома зафиксированы заключением судмедэкспертизы, - дал адвокатское пояснение Шабревич.
– Со всем тем преподобный Власий, то есть священнослужитель, собиравший в тот день пожертвования на воскресную школу, утверждает, как если б к двери квартиры гражданки Печанской И. В. он и близко не подступал и старушку ничем побеспокоить никак не мог.
Копать, окучивать и душить коллизию далей, Вадимыч?
– Не стоит. Пусть покоится с миром. Коли есть дела поважнее.
– Согласен де-факто и де-юре. В общем и в частном отдаем приоритет вашим уголовным делам в той еще Республике Беларусь, дороженькие мои Тана и Евген.
Спешу рапортовать: мне, соответственно, удалось добиться передачи наших уголовных дел и делишек в Мингорсуд по первой инстанции. День судебного присутствия по делу гражданочки Бельской Т. В. ужотка прелестно назначен.
Шумим, душим и давим врагов наших и ваших с позиции неодолимо международной правовой силы!
Тем не менее, розыскная ментовская и гебешная суетня, митусня против вас все еще не отменена на суверенной территории РБ. Любят у нас казенные людишки отчитываться в том, чего сделать невозможно.
Тана Бельская остро взглянула на Вольгу Сведкович, и во всеуслышание анонсировала нарочито сглаженным тоном:
– Завтра я вылетаю в Вильню. Гайда и заберу у моих слуцких предков Курша-Квач дочь Елизавету. А вось там посмотрим, удастся ли менским боярам Бельским так просто откупиться от меня внучкой и дочерью. Чтоб им...
Тана снова демонстративно воздержалась в обществе Двинько и Печанского от не удобь сказуемых выражений и нецензурной колючей словесности.
– Что ж, пора и мне домой ворочаться, отправляться, - с небольшой расстановкой поведал о своих планах Алесь Двинько, - буде загостился.
– Алексан Михалыч, могу оперативно подбросить в Минск на "ладе-калине". С небольшеньким приграничным крюком и финтом с транзитными госномерами через Россию, - доверительно и деликатно предложила Ольга Сведкович.
– Ой, спасибо, милая Ольга Сильвестровна. Ведомо-неведомо, однак нам с Лев Давыдычем вдвоем лучшей поездом, чугункой, не спеша, легально, видимым макаром с билетом для неусыпной вражеской системы "Магистраль"...
"Одни гости разъезжаются, другие съезжаются, - тем временем своемысленно прокомментировал Евген Печанский, - чего-ничего, а милости просим в нашу эмигрантскую Дарницу...