Конечная остановка
Шрифт:
Глава пятьдесят третья
Прикажут Ольге чай готовить
Тем утром краткое оперативное сообщение из Минска от Вольги Сведкович застигло Евгена Печанского врасплох. Мобильно, в дороге, за рулем. От внезапности злоключившегося, по-простому не желая поверить, вполне осознать, не в силах уяснить невообразимо недобрый смысл нескольких фатальных строк, он не сразу и не вдруг вчитался в отчетливый излучающий текст черным по белому на экране смартфона. Припарковал мышасто-темного "мерина" механически куда-то и где-то, въехал машинально двумя
Всякую скорбь в виду и на виду о далеких и близких изволь отложить до уместного часа.
Итак, - собранно и сдержанно приступил к осмыслению поступивших вводных Евген, - вчера вечером по местожительству произошло преднамеренное убийство Льва Шабревича и его жены Альбины Болбик. По факту обнаружения тел погибших со следами огнестрельных ранений начато расследование заинтересованными в раскрытии преступления лицами и сторонами.
Во второй эсэмэске Вольга гарантировано обязуется постоянно держать Евгена в курсе дела посредством оперативно известных ему адресов электронной почты и средств адекватного шифрования.
"Насколько у нее деликатно получится с разведданными в кредит или дебет", - на время Евген отрешился от эмоций и аффектов в аудиторской ипостаси.
Понятно, следовало бы дополучить из Беларуси целый ряд протокольных подробностей случившегося вчера. Точнее, до того. Поскольку в заказном характере убийства Евген ни на йоту профессионально не усомнился.
"В человеческой жизни и смерти ничего внезапного не случается. Если что-ничто выходит как вдруг, то ищи того и тех, кто все это организовал и обеспечил. Не считая непосредственных исполнителей преступного заказа на устранение адвоката Шабревича и супруги Альбины, скоропостижно попавшей в нежелательные свидетельницы. То ли неудачно для нее просто-напросто подвернулась девчо под руку убийце либо убийцам".
Могло быть отчасти иначе, если Альбина погибла из-за того, что формально и легально значилась защитником Татьяны Бельской, рассудил затем Евген; перебрал еще несколько версий насчет политики с криминалом. На том и закончил, поехал себе дальше по аудиторским надобностям.
"Хорош рассуждать, развожжаться и грузиться без толку, коль скоро данных покуль недостаточно! Будьмо ждать дальнейших сведений и донесений, так скажем, от свояков и своячениц с белорусской сторонки".
В свой черед Змитер Дымкин о заказном политическом убийстве в Минске узнал пополудни, походя и нежданно в редакционной курилке. Независимо от контекста выдержанно, он нигде не курит, ажно на войне. Но табачные новостные разговорцы и разговорчики в журналерской курной избе его интересуют, а пассивное курение ему до известного места, где кучкуются курильщики. "До фени и по барабану..."
Адвокатессу Альбину Змитер совсем не знал, в глаза ее, несчастненькую, ни разика не видел. И с убиенным Львом Шабревичем не сказать чтобы близенько сошелся, когда тот пару раз живьем приезжал сюда к ним в Киев. Потому небрежно глянул, пролистал кой-какие странички в байнете, чего-ничего тамотка отбарабанят. Эге-ге-ге! горячо сообщают, извещают взволнованно, в шоке комментируют накоротке.
"Вадимыч здесь и Михалыч там с толстопятой Вольгой верняк поболе ведают с их каналами и контактам. Анияк доведут компетентно до моего ведения и видения, что почем произошло с нашей адвокатурой, нечаянно и отчаянно угодившую под нехилую раздачу".
Змитер с Евгеном пересеклись дома в Дарнице, когда почти по-зимнему рано и темно смеркалось. Ноябрь на дворе как-никак. Евген, появившись с Одаркой, приступил наскоро к приготовлению ужина, он же вечерний обед по-европейски. Заодно под кофе втроем в кухонной тесноте живо обменялись сведениями, поделились контекстуальными мыслями, наведенными из-под той еще лукашистской Беларуси. Не слишком-то всепрощающе родную батьковщину, скорей, с неприятием к ней в стремлении размежеваться с прошлым. Молодым одно, старикам другое. Уходя все уходят.
– ...Я все о том же, о нашем старшем поколении, откуда прелестно вышел и ушел Лева наш Шабревич, - в теме и в реме рассуждал Евген.
– Пусть он шестьдесят девятого года рождения, да будет батьковская земля ему пухом...
Одарка скромненько притулилась у кухонного стола близ бутербродиков с красной рыбкой. Змитер с чашкой ароматного "мокко" пристроился стоя в дверях, покамест Евген технично распоряжался куриным фаршем, запускал в кипящую воду спагетти на гарнир. Тут же варил яйца вкрутую, чистил, рубил, крошил огромнейшим поварским ножом овощи для салатов, свежий соус "майонез" миксером на автомате взбивал.
– Все они подчистую, взбаламученные пятидесятники и шестидесятники по годам и по мозгам. Основный их принцип - торг уместен.
Дядюшка вон мой, покойный Алексан Сергеич, от государственной фирмы и от себя своечастно стрелковым оружием из закромов МВД с двойной выгодой круто приторговывал. Потом приказал нам долго жить... Допустим, огреб от ненавистного и любимого до трупного посинения государства... По старым делам по гроб жизни торжественное погребение и поминальные речи. Поделом и по делам.
И Леву угораздило под паровоз по тем же мотивам опасных интеграционных связей с государством и противоборства с ним. Оно ведь не в шахматы с людьми играет, но так и норовит навязать обществу бои без правил или чуть что за волыну хватается. Потому лупить надо эту державу и в хвост и в гриву, с какой бы стороны лошадь ни запрягать в тот паровозик. Але стрелять на поражение. Лепей за все предупредительный выстрел в голову машинисту и кочегару. В упреждение. Чтоб преемникам и наследникам неповадно было...
"Вось тебе, Лева, последняя коллизия..."
Евген уже довел до сведения внимательных слушателей некоторые детали минского убийства в новом элитном доме по-над Свислочью, еще не ставшие достоянием интернет-публичности. О гласности вообще молвить незачем, если в подобном грязном деле она наглухо приравнена к разглашению служебной или государственной тайны. То же самое следует ввести, написать и об уголовно-политической грязи.
Змитер с Одаркой под стать, под будущие статьи заранее созвонились, договорились, кому куда писать, и сейчас своемысленно прикидывают, обдумывают, что и чего им сегодня создавать, сотворить, править допоздна в Дарнице, сбросив наутро сенсационный материал по горячим следам.