Конечная остановка
Шрифт:
– Вельми и вельми рекомендую, тебе, дороженьки мой Вадимыч, моего тезоименитого гостя, Моисеевича Алексан Михалыча, - хвалебно и велеречиво представил четвертого сотрапезника Алесь Двинько.
– Абсолютный рекордсмен Беларуси по числу административных арестов и штрафов, будьте благонадежны, именно в нарушение государственных беспорядков и неурядиц. Поскольку порядочное белорусское общество николи от него не страдало и едва ли когда-нибудь потерпит ущерб политическими стараниями спадара Моисеевича.
В кругах реестровых белорусских оппозиционеров, толстых и тонких,
– С прошлого года, верь не верь, снедает его насущное желание с тобой неяк познакомиться, друже мой...
Пока Михалыч говорил, Евген точно припомнил, отфильтровал этого хромого дядечку толстячка в минусовых окулярах с пластмассовой школьной оправой. Как же! Некогда почитывал о нем в двиньковском еженедельнике с фотографиями. Да и потом его прозвище частенько мелькает в байнете среди задержанных и оштрафованных за участие в оппозиционных массовках, самодержавно никак не санкционированных лукашистским государством.
"Той же белорусско-жидовской нации, что и покойный Лева Шабревич? Хотя не-не, не похож, черноват, полноват... положительно с примесью шебутной радимичской, так скажем, майданной крови..."
– Спадар Печанский, джентльмен и аудитор, - меж тем занадта торжественно расповедал старый писатель Двинько, - и есть тот самый провозвестник, мессия, пророк, Иоанн Предтеча, явленный организовать и обеспечить твой белорусский майдан, Алексан мой Михалыч дороженьки. Але, почитай, не какое вам ни будь смехотворное сборище бунтующих на коленях сосал-оппозиционеров!
Будем благонадежны, майдан незалежности от власти наш Евген Димыч всенепременно обревизует и учинит. Коли того решительно пожелает.
Тем самым Алесь Двинько положил желательное направление застольным разговорам на правах гостеприимца. Но сначала благотворно потчевал и продовольствовал желанных гостей. Ибо, всем оно ведомо-неведомо, наисамого политкорректного соловья не положено насыщать одними лишь байками о светлом, в радужных светозарных цветах, будущем Беларуси. Прежде надобно предреченно, пророчески подсилковаться, подкрепиться посильно удовольствию и здоровью, способствующим правильному усвоению пищи присносущей и во плоти, и в духе, - поучительно, аппетитно указал хозяин позднего крещенского застолья.
– В продолжительный присест причастимся, присядем и поедим, други мои!
Они и не заметили, сколь быстротечно время-то пролетело до самого пополуночного часа в увлекательной дружеской беседе о политических прогнозах на текущий год и скоротечный момент. Вольга также обнаружила недюжинные прогностические дарования касательно внутренней, да и внешней политики РБ.
"И здесь опять строго секретно, только для своих... Если оба хитромудрых Михалыча в один голос предрекают грядущие большие волнения в среде полумиллиона белорусов, которых Лука-урод идеологически объявил дармоедами в декрете. За то, что они на него не пашут, не сеют, не жнут. И отнюдь не гордятся его президентским, в говна-пирога, якобы
Затем доброго и умного оппозиционера Михалыча, в общем-то устроено вошедшего в четвертый круг логистических контактов Евгена, с пожеланиями всяческих республиканских благ препроводили хромать до хаты общественным транспортом. То бишь на метро или на такси, как захочет подшофе. Тогда пришло самое время обратиться к другому Михалычу, нисколько не осоловевшему от обильных разговоров, еды, питья.
– Глубокоуважаемый спадар Двинько, скажи-тка, от позывного "Экза" не отказываешься?
– Ни в коем разе, спадар Печанский. Назвался, бишь, белорусским партизаном - ходи в лес, в землянку!
– Насчет посполитого, в стародавнем стиле Кастуся Калиновского, "пойдем до лесу", речь покуль не идет. Однак здесь и сейчас спуститься со мной в подземелье не хотите ли?
– Почту за честь споспешествовать вам, друже мой, в этаком предприятии ин профундис. Заранее глубоко благодарен за оказанное доверие, коллега.
"...Мог-быть, приобщить деда Двинько? Ввести старичка в круг первый, коллегиально? Нет, покуда раненько. Да и староват он для наших оперативных мероприятий. Война - дело молодое и вечно юное..."
– Тады, Алесь Михалыч, по новой на благо учини-ка конец света в твоем отдельно взятом подъезде и жди внизу у подсобки лифтеров.
– Фонарик лазерный дать?
– Обойдусь, а ты захвати.
К тому часу Вольга уж ушла без долгих прощаний на явочную квартиру по улице Ильича.
Конспираторам Печанскому и Двинько далеко идти также не пришлось. Вход в искомое бомбоубежище располагается в том же двиньковском подъезде жилого дома по ульяновскому адресу в центре Минска.
"Расстарался душевно центровой дядюшка, Алексан мой Сергеич Печанский, на земле и в небесах, и под землей..."
На железной сейфовой двери со штурвалом чин чином под тусклой лампочкой аварийного освещения значится табличка объекта гражданской обороны. Даже какой-то телефон указан, куда звонить, если что. И пломбы свинцовые на штурвале, на дверном косяке имелись, вскрытые Евгеном пассатижами без малейших колебаний. Специальный инструмент-пломбир для восстановления исходного состояния у него тоже с собой.
Сразу видно: объект ГО нисколько не позабыт, не позаброшен и содержится в ответственном порядке, выявил Евген, углубившись по чистой лестнице, собственно, в спасательное от военных бедствий помещение с синими лампами в железных намордниках. Свет прекрасно включается рубильником. Вон и пожелтевшие от древности плакаты в неприкосновенности по стенам развешаны.
Наглядная агитация насчет поражающих факторов ядерного взрыва не вызвала у Евгена ни малейшего интереса. Он прошел к дальней стене, достал из кармана пульт дистанционного управления, с виду напоминающий немудрящий брелок автомобильной сигнализации. Пискнуло подтверждение доступа, но оружейный сезам не отворился. Нужно еще механическую силу попросту приложить, дополнить электронику, в соответствии с раскодированной инструкцией, оставленной гражданскому наследнику милицейским полковником Печанским.