Конечно, кровь
Шрифт:
— Прошу прощения?
— Аширна собирается смыть позор, — со вздохом пояснила Чинанда-Кси. — Встать на путь чибито [1] и изуродовать себя в муках киуаам-пуджа [2] у неё никогда не хватило бы духа… но она совершенно точно на пороге совершения публичного самоубийства. Дрянь готовится к нему с момента обнаружения тела… и мне кажется, что совсем скоро груз вины станет невыносимым.
Я пожевал губу. Несколько неожиданно, что уж там… Самовыпиливания, особенно
— Выходит, ваша сестра всё же созналась? Причём при свидетелях? — спросил я, всё больше запутываюсь и невольно роя яму собственному финансовому благополучию. — Так зачем тратить деньги на мои услуги, причём немалые?
— Если спросить меня, — вздёрнув морду, отчеканила Чинанда-Кси, — то да, я считаю это признанием! Прямым доказательством, если угодно. Но я желаю, чтобы вы успели это подтвердить. Для всех причастных. Публично. Сегодня же вечером.
Она чуть присела, подбирая кончик хвоста, и я вновь разглядел тяжесть утраты и неизбежных бюрократических разбирательств, гранитной плитой лежащую на плечах вдовы. Признаться честно, в выдержке и внутренней силе вистар в Тиаме действительно не было равных…
Госпожа Фиитчи снова чиркнула когтем по «болтушке», пересыпая мне очередной пакет, на этот раз крохотный. Осмотрела от пяток до макушки, внимательно и цепко, заставив неловко переступить с ноги на ногу. Пробормотала несколько цифр, будто запоминая.
— Вам пересыпан мой личный профиль, Ланс. Как можно скорее сообщите на него свои мерки, я тотчас же распоряжусь пошить и доставить подобающую случаю одежду. Её изготовят уже к обеду.
У меня отвисла челюсть. Я вспомнил про запертый кабинет, про Нискирича, про изумительно-опасные словесные пляски с Песчаным Карпом, и про бурлящую за окнами жизнь, из которой меня пытались вырвать, причём властно и не приемля возражений.
Чинанда-Кси фер вис Фиитчи, впрочем, мою реакцию решилась трактовать по-своему.
— Не стоит переживать, Ланс, — она с пониманием кивнула, — костюм будет оплачен вне суммы подряда и целиком за мой счёт.
Наверное, я даже обрадовался. Во всяком случае, снова похлопал ресницами и даже прикрыл рот. А затем спохватился, что переговоры подходили к финалу, а я даже не удосужился выставить условий. Решился начать торги…
Но и тут вдова сталелитейщика ловко перехватила инициативу.
— Вот ваш аванс, господин Скичира.
Она едва заметно улыбнулась, приобнажив огромные резцы, и легко чиркнула по «болтушке», наверняка заготовив всё заранее.
На моё основное устройство поступил сигнал о зачислении средств. Несгибаемому самообладанию Ланса Скичиры, деликатным воем не позволившему сразу изучить сумму, можно было ставить монументальный памятник.
— После решения вопроса, — добавила Чинанда-Кси, — вы получите впятеро больше. Надеюсь, вам достанет такта не торговаться.
Строительство изящного памятника в центре Бонжура мгновенно отменилось — я всё же взглянул на гаппи. Едва не издал победный стон,
Постарался ответить сдержанно, даже чуть вальяжно:
— Не извольте сомневаться, госпожа фер вис Фиитчи.
Торг вовсе не нужен, госпожа фер вис Фиитчи. Потому что предложенной вами суммы и без того почти хватит на избавление меня от головной боли в виде долга Амме и её папочке. А может и на бутылку неплохой паймы останется…
— До встречи вечером, Ланс! — Чинанда-Кси поплыла к двери, оставляя за собой шлейф сухих инструкций: — За вами прибудут в восемь. И настойчивая просьба — больше не выключайте гаппи.
Ох, хвостатенькая, знала бы ты причины…
Но я лишь отвесил ещё один покорный, преисполненный раскаянья поклон. Искоса приняв его, госпожа Фиитчи степенным шагом вышла в прихожую и без прощаний покинула мою скромную, усыпанную зеркалами нору.
А я сам? Буквально через несколько часов после состоявшейся беседы я снова оказался на шумных, сверкающих, визжащих и опасных улицах Юдайна-Сити, а известная таинственная личность — надёжно запертой в четырех стенах.
Впрочем, чтобы объяснить всё по порядку, придётся сделать небольшой шажок назад…
[1] Чибито — устаревший термин, означающий «уже мертвый внутри, но еще живой».
[2] Киуаам-пуджа — старинный ритуал жестокого самоистязания в раскаяньях за совершенный проступок или ошибку.
Глава 2
ЦВЕТОК НА КАМНЯХ
Я обомлел… Впрочем, термин «обомлел» будет столь же применим, как если назвать удар кувалдой в колено — дружеским шлепком.
Да что там?! Я видел эпично выигравших в лотерею чу-ха менее ошалевших, чем сам в тот момент!
Проартикулировал:
— Байши… — и так же беззвучно выругался, длинно и с выдумкой.
Несколько бесконечных минут я оцепенело разглядывал её, пристёгнутую эластичными ремнями к мягким стенкам саркофага. И далеко не сразу сообразил, что издаю негромкие, но протяжные горловые звуки… как оголодавший пёс перед горой свежего мяса.
Пленница криитского контейнера оказалась не совсем обнажённой, как показалось сначала. Едва мне стоило осознать это, как по затылку хлестнуло цепкими, но во многом обрывочными воспоминаниями. Потому что девушка была от пяток до макушки затянута в почти прозрачный, едва различимый тончайший комбинезон телесного цвета… и я уже видел такие. И даже носил, лоскуток за лоскутком теряя в раскалённых песках безбрежных равнин к северу от величественного Юдайна-Сити…
Шок, сковавший шею, прошёл далеко не сразу. Но как только я снова почувствовал собственное тело, сразу подался вперёд. Едва-едва, робко и нерешительно, подрагивая от непрошенного возбуждения и страха; но всё-таки уловил мерное посапывание спящей.
Через мгновение та вздрогнула, почти заставив меня нервно вскрикнуть. Пошевелилась. Пухлые пересохшие губы под пластиковым забралом искривились, как от кошмара.
Отшатнувшись, я всё же заставил себя сохранять спокойствие и хладнокровие.