Конфетти и серпантины. Сборник рассказов
Шрифт:
Сережа выключил свет и лег на застеленный единственным комплектом белья старый диван, раскладывать который он побоялся – как бы не развалился. Над диваном висел разноцветный ковер с оленями. Сам диван скрипел при каждом движении. В окно заглядывала немытая луна. Мысли покатились под откос, и Сережа уже проваливался сон, когда услышал его. Ритмичный глухой стук. Тук. Тук. Сначала Сереже показалось что это капает ослабевший кухонный кран, но стук был какой-то мягкий, будто кто-то бьет слабым кулачком по бетонной стенке. Стук повторялся каждые две секунды. Сережа даже встал с дивана, сходил на кухню, а потом в ванную. Оба крана воду не держали и сочились тугими каплями в своем ритме, ничем не напоминающем прошлый стук. Бог с ним, подумал Сережа, снова выключил свет и скрипнул диваном.
Прислушался, половил звуки, замерев и вытянув шею и нащупал его опять. Тук. Тук. Тук.
Сережа вскочил и хрустнув паркетом подошел к окну. Неужели оттепель, февраль тем и отличался, что погода моталась туда-сюда. За окном мигала луна и гуляли черные ветки. Тук. Тук. Тук. Стук был отчетливый, но когда Сережа делал над собой усилие и вслушивался, стук, наоборот, начинал прятаться, тонуть в звенящей тишине, не теряя при этом ритма, а когда Сережа расслаблялся, набрасывался – четкий, очерченный. Тук. Тук.
За окном пробежала тень, скользнула внутрь комнаты и обосновалась в черном углу. Сереже стало не по себе, и он быстро подошел к выключателю. Сверху брызнул свет, прогнав тени из углов. Сережа прислушался. Стук тоже исчез.
Сережа погулял по квартире, выпил воды, поискал в золоченных и истлевших корешках что-нибудь почитать. Все авторы были смутно знакомы, названия громоздились друг на друга – сталь-даль, быль-ковыль, ход-поход, похитители бриллиантов. Так ничего не выбрав, Сережа опять щелкнул выключателем, бухнулся на диван и удобно устроился под успевшим остыть одеялом.
Стук появился почти сразу, мигом разметав его уютную крепость. Тук. Тук. Тук. Сережа откинул одеяло. Стук никак не отреагировал – он просто был. Существовал в темноте. Сразу навалилась страшная усталость, в которой красным пульсировало – тук, тук, тук. Сережа опять включил свет и накрывшись с головой, провалился в душный сон. Черный силуэт во окне замер и заслонил собой полную луну. Или это ему показалось.
***
Сережа не выспался и опоздал на пары. Потом отстоял на ногах смену в кафе, где подрабатывал и только к вечеру, когда февральское низкое небо уже загустело, добрался до дома.
Стоило ему сунуть ключ в замочную скважину, как соседняя дверь приоткрылась и знакомый по очертаниям силуэт замер вдоль темной щели. Остро и неприятно пахнуло лекарством, и Сережа почему-то вспомнил как его бабушка сушила желтые соцветия пижмы, на расстеленных газетах сверху шифоньера.
– Здравствуйте, сказал Сережа. Ему не ответили.
Страсть как хотелось спать, но он сначала принял душ в облупленной ванной, поужинал – в квартире не было холодильника, он готовил в расчете на одну порцию, и только потом застелил диван.
Время было еще раннее, но организм требовал компенсировать вчерашний недосып. Сережа щелкнул выключателем. На улице кто-то крикнул, рявкнул двигатель автомобиля, захрустели шаги по ледяной корке. Тени деревьев побежали по плоским мордам оленей на ковре и застряли в излюбленных черных углах.
Тук.
Стук был такой домашний, свойский, что сначала Сережа даже обрадовался ему, как старому, привычному событию, а только потом испугался.
***
Вечер давно закатился за порог ночи. Погасли даже фары автомобилей за окном.
Сережа сидел на краю дивана. Во всей квартире горел свет. Электричество безжалостно вытаскивало в реальность масленое пятно от пальцев вокруг выключателя, грубо смазанные стыки старых обоев, брызги неясного происхождения на узких паркетинах. В голове мыслей не было. Сережа просто сидел, накинув на плече одеяло. Творилось что-то непонятное. Стоило ему выключить свет, как появлялся ритмичный стук мягкой ладошки по твердой поверхности. Если свет включит, стук сразу пропадал. Установить связь между включением и выключением электричества было невозможно. Разве, что стук боится света. Но стук, боящийся света, был гораздо неприятнее, чем просто стук.
С этим надо что-то делать, что-то же это стучит, сбросив оцепенение подумал Сережа. Вооружившись исследовательским духом, он настроил фонарик на телефоне и выключил свет в квартире.
Тук. Тук.
Подсвечивая себе телефоном, Сережа перемещался по комнате как первобытный охотник, или леопард, выслеживающий добычу. Он ловил источник стука.
Тук. Шаг влево. Тук. Еще один шаг. Тук. Тук. Шаг назад. Хрустит паркет. Свело вывернутую от напряжения шею. Стук был тут, но он жил отдельно от квартиры, чего никак не могло быть. Он не усиливался, не становился менее слышен, не пропадал. Стук был безжалостный. Неотвратимый. Тук. Тук. Равнодушный. Тук.
Сережа все-таки нашел источник. Стук шел из-за стенки, где была запертая комната. С находкой пришел и рассвет.
***
Вечером следующего дня Сережа исследовал примитивный замок запертой комнаты. Даже примерился ногтем, а потом ножом. В конечном счете, бесцеремонно отжал дверь с помощью ржавого топора, который нашел под ванной.
Дверь скрипнула и вскрыла набитый мебелью и вещами мир. Комната под потолок была завалена полосатыми «челночными» сумками, стульями, шкафами, коробками бежевыми и коробками с выцветшими картинками. В объятиях разлапистого велосипеда с круглыми баранками руля угнездился худой скелет торшера с ниточками бус. Стук точно жил в сердце этого нагромождения.
С упрямым достоинством Сережа начал вырывать из лап комнаты предметы, будь то распадающаяся коробка или пятнистая гладильная доска и выносить в коридор или дальше, в комнату с диваном. В хозяйской комнате не было лампы, Сережа окунался в темноту и тащил, тащил на свет, все, что попадалось под руку. Вещей было много, Сережа чихал и кашлял, сбивал рукой клочья пыли, утирал пот со лба, но методично таскал освобожденные предметы. Он порезал руку до крови, когда из коробки выскочили россыпью кухонные ножи и теперь оставлял на предметах нечеткие, бурые отпечатки. На его диване теперь лежала слипшаяся любовная парочка – велосипед и торшер. В кухню невозможно стало зайти – с плаката панически пучила глаза голая красотка, придавленная башней коробок.