Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– Прошу прощения – вы всерьез предполагаете, что его уморил злой малефик? – уточнил Шепп с откровенной издевкой. – Да вы шутите.
– Ага, – хмуро согласился Курт, выкладывая на стол список вещей. – Я вообще парень веселый и люблю зажигательный и искрометный юмор. А теперь к делу; дабы сберечь нам обоим время, окажу некоторую помощь – вот перечень его пожитков, переписывай, а я тем временем задам тебе пару вопросов. Это – понятно?
– И как ты с ним ладишь, – вздохнул секретарь в сторону Бруно, и тот, отвернувшись, нервозно дернул губами.
Курт кинул взор на своего подопечного,
– Вопрос первый: вы знакомы?
– Да, – неохотно откликнулся Бруно, снова прислонившись к стене и по-прежнему глядя в сторону. – В некотором роде.
Ну, разумеется, уже сам домыслил Курт – в отличие от него, просидевшего пять с лишком месяцев в архиве над старыми бумагами, подопечный едва ли не всякий вечер пропадал куда-то, возвращаясь нередко затемно; будучи некогда студентом, пускай и весьма краткое время, с кем еще в Кельне он мог свести столь тесное и продолжительное знакомство? Разумеется, с учащимися местного университета… Это хорошо – лишний источник информации не повредит; надо думать, за эти почти полгода Бруно многих успел узнать довольно близко и, быть может, сумеет рассказать что-нибудь интересное.
– Ясно, – кивнул Курт, пристраиваясь полубоком на краешек стола; взглянув на перо в руке секретаря, он спохватился, выхватив его одним движением. – Ну-ка, дай.
Имена соседей покойного он записал на обороте перечня его имущества прямо здесь же, не таясь, и когда Шепп, перегнувшись к нему через стол, поправил господина дознавателя в написании одной из фамилий, Курт лишь кивнул, благодаря за помощь.
– Теперь вопрос второй, – продолжил он, возвращая перо и помахивая листом, дабы просушить чернила. – Лично ты насколько хорошо знал Шлага?
– Не так чтоб очень, – откликнулся секретарь, принявши положение «наизготовку» и многозначительно глядя на список в руке Курта; тот положил лист на стол. – Я с факультета литературы, он – ботан, девки нам нравились разные, пиво я темное не люблю, он к петушиным боям равнодушен.
– Тогда – третий вопрос, – кивнул Курт. – Была ли у него любовница? Или, может, кто-то, на кого он хотя бы положил глаз?
– Представления не имею, настолько хорошо мы знакомы не были. Вам бы поговорить с его приятелем, они соседи, с Германом… – секретарь приподнял край листа перед собою, ища имя в списке; Бруно нехотя разлепил губы, тихо подсказав:
– Фельсбау.
– Верно. Вообще, – на миг отвлекшись от писания, заметил Шепп, – вам бы, майстер Гессе, лучше расспросить своего помощника, он со многими знаком и знает побольше моего.
– Я это учту, – сухо отозвался Курт. – Однако же, ведь тебе по должности полагается знать не менее. В чем дело?
– В чем дело? – хмыкнув, переспросил тот и ткнул пером в сторону неподвижного тела на постели: – А в от он, прежний секретарь; я на этой должности с сегодняшнего утра, всего-то пару часов, посему удивляться тут нечему. Ваш же помощник с нашими слушателями общается не первый месяц почти каждый день, а стало быть, лучшего информатора вам не найти.
Курт молча перевел взгляд на белое лицо Филиппа Шлага, мимовольно постаравшись
Стало быть, умерший был секретарем; может ли здесь таиться корень преступления? Что может сделать, захотеть сделать или помешать сделать тому, кто захотел, секретарь ректора университета – что такого, чтобы за это расплатиться жизнью? Есть ли смысл разматывать эту линию, или же это ложный след?
– Что, кроме возни с умершими, входит в твои обязанности? – спросил он, глядя, однако, все так же на тело перед собой. – О них ты мне можешь сказать, или и это тоже тебе неведомо?
– Грех вам измываться над несчастным, – с тяжким вздохом укорил его Шепп, не отрывая взгляда от ровных строчек перед собою. – И без того мне тяжко немыслимо, лишь токмо воображу себе все те тяготы и труды, кои мне предстоят…
– Откажись от должности, – не вытерпев, ухмыльнулся Бруно; тот приподнял голову, окинув его исподлобья убивающим взглядом.
– Да? А стипендиум ты мне станешь выплачивать?
– Тогда не хнычь.
– Так значит, – перебил подопечного Курт, – от твоих грядущих дел будет не только бессонница и головная боль, но и кой-какая выгода?
– Ну, выгодой это называть было бы слишком громко…
– Да неужто? Парень, то, что я задаю тебе вопросы, не означает, что сам я ничего не знаю; просто исправь меня, если я что-то запамятую. Ты составишь список вещей умершего, который будет прилагаться к извещению о его смерти, каковое (тоже ты) отошлешь его семье, и если никто не явится за ними в означенный тобою срок, вещи будут принадлежать университету. Поскольку же подштанники и две рваные книжки университету не нужны, они будут проданы (через тебя же), а доход будет привнесен в казну учебного заведения (тобою же, ибо на тебе также лежит забота о бухгалтерии). Разумеется, та часть, что связана с расходами ректората, не под твоим контролем, но все остальное – это в твоем ведении. Я пока все верно говорю?
– Даже слишком, – тихо буркнул Шепп, снова на миг отвлекшись от своей работы; Курт кивнул.
– Хорошо. Также ты будешь заниматься перепиской университета, блюсти архив, на тебе будет сношение университета с магистратом, ректората – со студенческим советом… Так? Если кто-либо из студентов провинится, за исполнением наказания тоже будешь надзирать ты от имени ректора; кстати, в особенности это любопытно в связи со штрафами, которые ведь можно и не уплачивать, если секретарь… так скажем – позабудет упомянуть о проступке. За умеренную мзду, само собою.
Шепп застыл, перестав улыбаться, и медленно поднял голову, глядя на Курта уже серьезно и с отчетливо видимой опаской.
– Это вот все вы к чему? – поинтересовался он настороженно. – Вы что же, майстер Гессе, намекаете на то, что я убил его ради места секретаря?
– Я так сказал? – удивленно переспросил Курт, и тот поморщился. – Всего лишь несколько возражений твоим словам; как мы только что вывели, служба секретаря не такой уж и неблагодарный труд.