Контра
Шрифт:
— Тогда, позвольте мне не показывать вам всё ваше владение, а довольствоваться только представлением управляющего и осмотром состояния самого имения.
— Извольте. Буду даже рад этому.
— Благодарю вас граф. Вы только поймите меня правильно, но люди, про гайдуков вашего предшественника, поговаривают тако-о-е.
— Так чего они поговаривают? — машинально поинтересовался Александр, он как никто другой знал, что под присмотром его биологического отца, холопы не сильно-то забалуют.
— Но то, что они держат в строгости все принадлежащие вам селения, это само собою разумеющиеся. Но поговаривают, что они вышли на большую
— Странно. Но мне, моим отцом, про это ничего не было сказано.
— Не мудрено. За руку то, их никто ещё не поймал-с. Но, всем известно, что неподалёку от ваших земель, оружные люди пошаливают. А на днях, вообще-с, почтовую карету ограбили, перестреляв сопровождавших её фельдъегерей. Вот так-с. А кроме этих бойцов-с покойного Вениамина Игоревича, в округе, больше никто стрельбе не обучен. Вот так-с. Сейчас, об этом все судачат-с, да и да и служивых понагнали, ищут-с убивцев и похищенное имущество.
— Разберусь. Но и впустую, брехать всякую чушь о моих холопах, не позволю.
— Да я то что? Я всего лишь говорю вам о слухах, связанных с вашей усадьбой. И чтоб вы были готовы к тому, что в скором времени, к вам, кто-либо из уголовной сыскной управы пожалует. Или околоточного с солдатами пришлют.
— Придут, препятствовать их расследованию не буду. Даже буду оказывать посильную помощь. А пока в суде не докажут, что мои новоприобретённые холопы являются татями, не дозволю чтоб, про них велись такие сплетни. Надеюсь, мы с вами, друг друга поняли?
— Разумеется.
Стряпчий, чьего имени, Александр так и не запомнил, впрочем, он и не старался это сделать, так вот, этот чиновник умолк и снова нахмурился, нахохлился, как обиженный воробей. Так что молодой граф, после того как ему на ум пришло это сравнение, еле сдержал улыбку.
Благо, успевшая поднадоесть своею монотонностью поездка окончилась и небольшой караван, неспешно въехал во двор усадьбы. Вот тут, граф увидел "войско" покойного Вениамина Игоревича, то, о котором ему ни так давно рассказывал сидящий рядом чиновник. Молодые, крепкие парни, человек двадцать, не меньше, выстроившись по ранжиру, стояли по стойке смирно и смотрели немного вверх и вперёд. Все были одеты в одинаковую форму, напоминающую одежду запорожских казаков, пусть и изрядно поношенную, но чистую и ухоженную. При этом, как показалось Александру, рожи у всех, без разбора, были сплошь бандитские. Эту схожесть усиливало то, что почти у всех "гайдуков" были расплющенные носы, а несколько человек, имели уродливые шрамы на лице. Командовал ими холоп, лет тридцати, не меньше, был этот человек, также как и все, высок, плечист. И самое неприятное, этот командир ряженых, смотрел на графа оценивающе, или даже пренебрежительно.
"Хозяин, — приблизившись с показательной небрежностью к Александру, без какого-нибудь намёка на уважение, заговорил холоп, — приветствую вас в вашем новом поместье".
Александр ничего не ответил. Он стоял, как будто чего-то ожидал, на его лице, была одета маска холодного безразличия. Только удивлённо поднятая левая бровь, и взгляд вопрошали: "Солдат, как это понимать? Что это было?"
Командир доморощенных "казачков", нисколько этому не смутился и смотрел в глаза Александра с вызовом. Если нужно описать что представлял этот перегляд, можно сказать: "Началась дуэль взглядов". Отчего стряпчий, стоящий рядом с графом, занервничал и отступил немного назад, за спину своего клиента.
Видимо, эти мысли прекрасно читались во взгляде графа Мосальского-Вельяминова, так как через пару секунд, детина смутился. Правильнее будет сказать, что в его серых глазах, еле уловимо промелькнула небольшая толика смущения, после чего, на лице появилась уважительная улыбка. Боец, судя по повадкам, перед Сашкой стоял настоящий боец, развернулся, отошёл на несколько шагов, оправил одежду и вновь вернулся к своему новому хозяину, только на сей раз, он чётко печатал каждый свой шаг. Остановился, не дойдя до Александра полутора метров; вытянулся в струнку; "взял под козырёк" и лихо отрапортовал:
"Господин граф, гайдуки, в количестве шестнадцати человек, построены! Больных нет! Пятеро, объезжают дозором ваши владения! Старший десятник, Пётр Увельский!"
Отрапортовал и сместился в сторону, дабы не мешать осмотру построенного воинства. Александр молча окинул строй взглядом. Он напряжённо думал по поводу того, что ему необходимо сделать. К его радости, решение было принято относительно быстро.
— Здорово орлы! — поприветствовал он своих гайдуков.
— Здравия желаем, ваше, вы-со-ко-бла-го-ро-ди-е-э!
— Высокоблагородием ко мне обращаться не стоит, я человек сугубо гражданский. Но всё равно. Благодарю за службу!
— Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а! — Разнёсся по округе радостный троекратный ответ шестнадцати молодцев.
Да, слова благодарности, высказанные графом, были не пустой формальностью. Он видел, что усадьба выглядела ухоженной, не сомневался, что и внутри, был тот же идеальный порядок. И стоящие перед ним люди, были причастны к этому порядку. Радовало то, что присмотр вёлся и за прилегающей территорией — пятёрка гайдуков, на данный момент, находящаяся в патруле. Да и вопрос относительно принадлежности этих холопов к разбою, творящемуся где-то рядом, нужно решать. И самое главное, заняться этим нужно немного позднее, без посторонних глаз. После чего решать: "Как поступать с ними дальше? "Казнить", иль миловать".
— Ну что Пётр, — обратился Александр к старшему десятнику, стоявшему по левую руку, — тебе отдельное спасибо за отличную службу.
— Рад стараться!
— Вольно десятник. Распускай людей, пусть занимаются своими делами. Только сам, никуда не уходи.
— Вольно! Разойдись! — гаркнул Пётр, и выжидающе посмотрел на Александра.
— Уважаемый, — обратился граф к стряпчему, слегка довернув в его направлении голову, — не могли бы вы оставить меня наедине с моим человеком?
— Да — да, Александр Юрьевич, как изволите.
Суетливо залепетал чиновник, забавно засеменив в сторону парадной лестницы усадьбы. Убедившись, что чиновник удалился на достаточное расстояние, Александр заговорил, тихо, почти шёпотом:
— Послушай меня, Пётр, то, что ты учудил сегодня, при моей встрече, я так уж и быть, прощу. Но делаю я это, первый и последний раз. Далее, даже за более малое ослушание или, не приведи господь, неповиновения, спрос будет очень жёсткий. И не советую проверять твёрдость моего слова. Надеюсь, ты меня понял?