Контракт на материнство

Вильде Арина

— О нет, Волк, так дела не делается. Ты мой лучший боец, я в тебя столько денег вложил, а ты мне — хочу уйти! — усмехаться он, передразнивая Волкова. — Не выйдет уйти. Вот мой тебе ответ. А теперь иди и отдохни, и сделай так, чтобы такие мысли больше не приходили тебе в голову.

Артур с силой сжал челюсти. Хотел огрызнуться, что вообще-то не Рустам в него денег вложил, а он своими победами обеспечил тому хорошую прибыль, но сдержался. Подливать масла в огонь сейчас не хотелось. Тогда по-доброму точно не разойдутся.

— Хочешь ты того или нет, Рустам,

а я ухожу. Это дело решённое. Осталось только обговорить условия моего ухода.

— Слушай меня, Волков, — Рустам меняется в одно мгновенье. От добродушного дяденьки, который встречал Артура в зале не осталось и следа, — так просто от меня не уходят. У меня на тебя большие планы, а ты решил кинуть меня. Когда тебе нужны были деньги я давал тебе аванс наперёд, я был тем кто поверил в тебя, когда впервые увидел на ринге, это благодаря мне ты сыт и обеспечен и не рвёшь спину, разгружая вагоны по ночам, — со злостью брызжет он слюной. Лицо раскраснелось от злости, он привстал немного в кресле, поддаваясь вперёд к Артуру.

— И я очень тебе благодарен за это, — спокойно произносит Волков. — Но четыре года в этом всем для меня оказалось более чем достаточно. Да и перед тобой я давно уже не в долгу. Отработал. Теперь наши с тобой пути идут в разные стороны. И я надеюсь, что разойдёмся мы не врагами.

Артур замолкает. Выжидающе смотрит на Рустама. Тот тяжело вздыхает, усмехается. Прищур его глаз становится недобрым. Расслабленно откидывается на спинку и вдруг говорит:

— Помнится у тебя есть прекрасная дочурка, и мне бы очень не хотелось впутывать ее в это все, но если придется, — разводит руками, давая Волкову самому додумать, что именно может случится с Лизой.

Все внутри Артура застывает ледяной глыбой. Руки невольно сжимаются в кулаки, ярость накатывает волнами. Как Рустам смеет шантажировать его дочерью? Захотелось ухватить его за ворот и хорошенько приложить лицом об стол.

— Не по-мужски это, Рустам. Но знаешь, если ты после стольких лет со мной так, то и мне есть что сказать тебе. Облава ведь в прошлом месяце не просто так была организована, да? Кто-то хочет подвинуть тебя и устроится на тёплое местечко.

По тому как дернулся кадык мужчины, а глаза забегали по сторонам, Артур понял что очень близок к истине.

— Так вот, тогда в обезьяннике я выгораживал твою задницу, прикинулся дурачком, но если понадобиться, я солью все. Даже если это будет грозить мне сроком за соучастие. Как ставки принимали, как деньги потом отмывали. Клиенты. Бойцы. Всех сдам. Так что не будь жадным, Рустам, отпусти по доброму. Я ведь и ребят твоих тренировал и на бои все выходил, и даже несколько недель назад слил победу по твоей просьбе не задавая лишних вопросов. Достойная замена мне найдётся, ребята твои толковые.

Рустам смотрел на Артура исподлобья с силой сжимая в руке карандаш. Слова Волкова ему не нравились. Очень не нравились. Терять такого перспективного бойца как он не хотелось. Он, можно сказать, был его любимчиком. Редкие исключительные поражения делали Артура практически незаменимым, а теперь он хочет чтобы тот его отпустил! Да не один пацан, что

тренируется а его зале не сравнится с Волком. Потерять его означает потерять все!

— Я подумаю, — тяжело произносит Рустам, плотно сжимая губы. — Ступай домой, поговорим через неделю. Но все же надеюсь ты изменишь своё мнение, иначе путь на ринг тебе будет закрыт навсегда. Уж в этом можешь не сомневаться. И если случится так, что тебе срочно нужны будет деньги, никто не поможет. А дочь ведь нужно за что-то растить.

— За это уж точно не тебе волноваться. Своё решение я не изменю, готов ещё два месяца поработать, до конца сезона как раз. До встречи, Рустам.

Глава 25

Домой Артур вернулся в паршивом настроении, только ступил за порог, как сразу же столкнулся с недовольным взглядом тещи и хнычущей Лизой.

— Я не хочу уходить, хочу с Дашей. Пап, ну скажи ей! — упрямо топает ножкой девочка, а на глазах выступают слезы.

— Что здесь происходит? — холодно спрашивает Волков, напрягаясь, и недобро поглядывает на Раису Петровну.

В руках женщины рюкзачок дочери с одеждой, сама же Лиза уже одета в куртку. Все ещё старую, несмотря на то что Артур просил сходить Дашу и купить его дочери другую. На голове шапка с большим пампоном, шея обмотана длинным шарфом. Раиса Петровна что, собралась украсть у него дочь? Совсем из ума выжила?

— Я забираю Лизу на несколько дней, — заявляет женщина, с вызовом смотря Артуру в глаза, и берет девочку за руку. — Поживет со мной в гостинице, нечего ей делать в одной квартире с больным человеком. Еще заразится. Она маленькая, иммунитет еще слабый. И вообще, не мешало бы сходить и купить ей новую одежду, а то ребенок ходит словно оборванец.

— А кто у нас больной? — растерянно спрашивает Артур, игнорируя последнее заявление тещи.

— Даша заболела, пап. Даше надо лекарства купить, не хочу с бабушкой, — упрямо заявляет дочь.

— Даша?

— Да, твоя девушка больная приперлась к ребенку. Хорошо что я решила в гости к вам заглянуть. Еще и лежит в детской. Совсем обнаглела. У нее что дома своего нет? — с раздражением спрашивает Раиса Петровна, не сомневаясь что Даша ее услышит.

— Где ей оставаться не ваше дело, — зло буркнул Артур.

— Пап, я не хочу с бабушкой.

Волков присел на корточки перед дочерью, вздохнул. Впервые он был согласен с Раисой Петровной. Если у Даши и в самом деле простуда, то лучше Лизе пожить отдельно. Хотя на самом деле он мог пообещать тёще что отвезёт Дашу домой и Лизе ничего не будет грозить. Но не сделал этого. Не после того как увидел этого ее жениха.

— Чертенок, бабушка права, ты можешь тоже заболеть. Поэтому, давай я останусь с Дашей дома, а как только она выздоровеет, позвоню тебе и бабушка сразу же тебя привезет домой.

— Но я хочу остаться с вами, — с обидой поджимает губки Лиза, с надеждой сморя на отца.

— Не спорь, — мягко произносит он, заглядывая в глаза дочери.

— Ладно, пап. Но обещай что будешь лечить Дашу хорошо.

— Конечно, а как иначе? — усмехнулся он, поймав на себе осуждающий взгляд Раисы Петровной.