Контракт Султанова
Шрифт:
И мэр, сразу забыв о нем, двинулся дальше. Паша очнулся от осторожного подергивания за рукав. Рядом стоял востроносый очень молодой человек.
— Просьбы есть? — спросил он. — Может, вам нужна квартира? Разрешение на гараж у дома? Говорите сейчас, пока его слово еще в силе.
— А что, пожелания разве лимитированы во времени? — нашел в себе силы сьерничать Паша, он чувствовал себя так, словно по нему танк проехал, хотя и не смог бы объяснить, чего он так испугался.
— У него память тоже не вечная, может забыть. Он же не компьютер. Я так вижу, вы не готовы, вот вам визитка, обратитесь в секретариат мэрии в 215-ю комнату, как созреете. Всего доброго.
Худшее началось, когда процессия удалилась, и охрана сняла блокаду. К Паше выстроилась целая очередь желающих лично засвидетельствовать свое почтение. Какие-то джентльмены с
Дамы обступили Пашу, норовя прижаться бедром или грудью, чем полностью истощили его и так пострадавшую от стресса нервную систему. Почувствовав насущную потребность освежиться, Паша вышел в коридор. И именно здесь он впервые и увидел Ингу.
Волосы ее были черными словно ночь, а кожа белее сметаны. В широко распахнутых глазах прыгали бесенята, словно она была проказливой школьницей. Инге Брызгиной шел двадцать третий год, У нее была большая грудь и красивые ноги. Она любила облегающие платья из прозрачного шелка и обращалась с сексом так же легко и естественно, как Андрей Аршавин с мячом. Инга сидела на мраморном подоконнике, и взгляд Сорокина сразу уперся в ее ножки, которыми она болтала в воздухе, да так там навек и угнездился.
— Вам тоже надоели эти козявки? — спросила Инга, она обожала жаргонные словечки, и всех обзывала козявками вплоть до президента. — Присаживайтесь, — она указала ножкой на место рядом с собой, при этом молнией сверкнули ее микроскопические черного цвета трусики.
Едва Паша присел, как она запросто опустила руку ему на ногу.
— А вы, правда, настоящий писатель?
— Если по документам, то нет. Я не член союза писателей.
Слово "член" ее рассмешило. Похоже, она знал единственное значение этого слова.
— Вы знаете, как называют члена-корреспондента? Пенис-папарацци! — она буквально закатилась от смеха, откидываясь назад и снова показывая свои маленькие, но очень заметные трусики.
Эта женщина была вся перед ним. Она была доступна как пирожное на столе. Вся предыдущая жизнь показалась Султанову серой и невыразительной. Он почувствовал возбуждение и беспокойство оттого, что она может заметить набухающий в брюках ком. Эти два чувства: яркое животное возбуждение и безотчетное беспокойство шли рука об руку все время его знакомства с Брызгиной. Он заерзал на подоконнике, изо всех сил стараясь вытащить штанину из-под себя и натянуть ее наверх. Его потуги вызвали новый приступ смеха у девицы.
— Что смешинка в рот попала? — неожиданно для себя спросил он довольно грубо.
В ответ напрашивалась ответная грубость. Красотка была не из тех, кто лезет за словцом в карман, не тут то было.
— Еще нет, — широко улыбнулась она, показав во всей красе пухлые жирно намазанные алой помадой губы. — Где тут наша смешинка?
Паша, похолодев от восторга и неожиданности, почувствовал ее руку у себя в паху. Озорно поглядывая ему в глаза, красотка нежными порхающими движениями помассировала его двумя пальчиками. Брюки и трусы не помешали попасть ей точно в цель. Паша понял, что сейчас попросту взорвется от возбуждения, поспешил спуститься с подоконника и направился в туалетную комнату. Девица незамедлительно слезла и, натянув на бедра узкое платье движением подобным тому, с каким натягивают известное резиновое изделие, последовала за ним. Паша оглянулся на шум открываемой двери и нерешительно произнес:
— Здесь вообще то мужская комната.
В ответ она по-хозяйски взяла ее за руку и утащила в одну из кабинок. Места было мало, и когда закрылась дверь, то он буквально придавил девицу к стене, но Инга умудрилась нырнуть вниз, словно была из ртути. Султанов почувствовал, как его брюки сами собой расстегиваются и соскальзывают вниз, а следом незамедлительно, словно санки с горы скользят и плавки. Сопротивлялся он слабо. Он еще никогда не изменял жене и не хотел этого делать впредь. В один из моментов ему даже показалось, что он открыл дверь и вышел. Лишь потом он с немалым удивлением понял, что Инга уже энергично работает горячим и влажным ртом. Поняв, что всякое сопротивление бесполезно, Паша уперся над ней лбом в стену, сомкнул веки, и погрузился в сладкую тьму, нарушаемую лишь вспышками невыносимого наслаждения.
Он
Как ему сказали позднее, "Быстрец на лайнере в Буэнос-Айрес" получился самым сексуальным из всех. По-другому и быть не могло, ведь он описывал свои похождения. А похождения были таковы, что он был готов составить роман из одной любовной линии. Зато какой! Вымысел и реальность переплелись так, что было невозможно определить, где он пишет про Быстреца, а где про себя. С Ингой он встречался каждый день. Они занимались любовью во всех мыслимых местах. В кинотеатре, переодевалке в магазине, а один раз даже на автобусной остановке среди бела дня. Паша словно обезумел, превратившись в ходячий основной инстинкт.
Нельзя сказать, что его не мучили угрызения совести. Но все эти угрызения звучали как-то неубедительно. Справедливости ради надо сказать, что он никогда и не путал вспыхнувшее бешеное увлечение с настоящим чувством. Семья для него было дело святое. С Ингой он узнал про секс все. Полное ощущение, что они с женой жили до этого, лишь держась за руки. Инга, что ни говори, была женщиной яркой, необузданной, и любовь в ее исполнении была такой же. Инга была неистощима в фантазии и совершенно бесстыдна. В их паре она сразу заняла доминирующее положение. И он пошел за ней как теленок, как выяснилось, на заклание. Женщине этого не понять. Ей и секса надо гораздо меньше того убойного количества, нежели мужчине. Паша считал, что он своими похождения освобождает жену от ненужной ей нагрузок, присущих лишь медовому месяцу. Для него это было как затмение. Когда у Зины возникала потребность, он исправно выполнял супружеский долг. Он был настолько заряжен, что его хватило бы еще на пару женщин. Радуясь своему великодушию и расцветшей мужской силе, он забыл об одной безжалостной истине. За все надо платить. Одуревший за день от творческого самоистязания, Паша выезжал проветриться и подхватывал Ингу на Столичном проспекте. Она показала ему Алгу, которой он не знал. Пип-шоу, стрип-бары, рестораны с обнаженными официантками-от всего этого он слегка обалдел. Каждый раз он говорил себе, что это в последний раз и со следующего дня он разорвет порочную связь. Но наступало завтра, послезавтра, и каждый раз было одно и тоже. Это была тоже своеобразная ломка. Вся его жизнь состояла из ломок: творческой, любовной. Мир начинал угнетать его, но лишь до той поры, пока он брал машину и стремглав не несся на Столичный проспект, чтобы заехать за Ингой. А иногда у него не хватало терпежа даже отъехать от ее дома. Тогда он заваливал ее прямо на сиденье. За неделю Султанов весь высох. Зина жалела его, считая, что это из-за романа, который он печатал ударными темпами, и который, по всей видимости, должны были арестовать за пропаганду порнографии. Султанов прятал глаза, отвечал односложно и убегал. Если бы он остановился! Если бы остановился, все было бы не так. Но остановиться он уже не мог. Не мог.
Глава 5
Гроза разразилась в среду. Димка был в детском саду, и Зинке неожиданно захотелось близости. Иногда у нее случались приступы неудержимого желания. В такие моменты она забывала обо всем: о выкипающем супе, о том, что Паша опаздывает на работу. Глаза ее становились слепыми и бездонными, и Зинке становилось нужно только одно, но много. Обычно Паша был даже рад таким порывам, но все дело в том, что в этот раз момент женского безумия выпал крайне неудачно. Он с вечера уже успел несколько раз побыть с Ингой, а потом всю ночь работал. Вследствие чего был пуст и выжат словно лимон. Как назло Инга тоже оказалась на высоте, как никогда, и буквально выдоила его до капли. Так что из всех желаний у Паши оставалось только одно: заснуть. Приняв ванну и не ожидая подвоха, он уже возлежал навзничь на кровати, когда Зинка напала на него. Именно так он и воспринял ее внезапные ласки. Как менее всего ожидаемое и довольно жесткое нападение. Она терзала его горячим и твердым языком. В обычное время он бы возбудился сразу, но сегодня если у него и возникло какое-либо ответное чувство, то им было раздражение. На ум пришли строки из Блока, сказанные им с немалой горечью о собственной жене: "Прошлой ночью она заполучила от меня то, чего ей хотелось".