Контролируемая авария
Шрифт:
–Дай мне ровно сутки! – попросил второй пилот, и странное выражение в его взгляде заставило меня усомниться в своих намерениях, – я обещаю, завтра в это же самое время ты будешь точно знать, погибла ты или выжила. Но сейчас ты должна пойти со мной и помочь мне унести CVR. Кстати, тот факт, что это возможно, уже сам по себе говорит в пользу моей версии.
–Ты боишься! – запоздало сообразила я, – тебе страшно, Урмас, не так ли? Ты убил сто пятьдесят человек и надеялся, что смерть избавит тебя от ответственности. Тебе кажется, что Бог специально спас тебе жизнь, чтобы ты посмотрел в глаза родственникам погибших, и, знаешь, вполне вероятно, так оно и есть. Все, что с нами случилось, это часть божьего промысла! Если мы живы, то наше спасение назовут чудом, но мы с тобой всегда будем знать, что на самом деле, для нас было бы лучше умереть. Что ж, попробуй оттянуть неизбежный момент истины, Урмас!
–Бери «ящик»! –потребовал второй пилот, и у меня всё похолодело внутри, когда он вплотную подошел ко мне. А меня он ведь тоже приговорил к смерти наряду с остальными членами экипажа… Урмас Лахт, которого я любила так отчаянно и сильно, что не пожалела бы ради него собственной жизни, хладнокровно поставил автопилот на снижение ради эффектного самоубийства, и плевать ему было на нас всех. И сейчас ему плевать, он трясется за свою шкуру, заметает следы и подчищает улики, а я необходима ему только для того, чтобы помочь нести самописец. Урмас избавится от «ящика», убьёт меня как единственного свидетеля, скроется в горах и начнет новую жизнь под чужим именем–похоже, я разгадала его план. Но если есть на свете высшая справедливость, он обязательно получит по заслугам, не важно, с моей помощью или без нее.
Рокот вертолета доносился уже совсем близко, солнечные лучи отражались от снега и слепили глаза, а поясница так противно ныла, будто проклятый CVR весил минимум под центнер. Периодически Урмас останавливался, задумчиво осматривался вокруг, и вновь продолжал уверенно шагать вперед. Сил на разговоры не осталось, судя по всему, у нас обоих, мы шли абсолютно молча, лишь изредка нарушая первозданную тишину горного пейзажа сдавленными стонами. Видимо, Урмас не солгал, когда сказал, что знаком с этим районом: он действительно неплохо ориентировался на местности и, хотя я понятия не имела, куда он собирается выйти, двигался он довольно целеустремленно. Оставалось лишь надеяться, что я не наблюдаю попытку суицида номер два в стиле Ивана Сусанина, и второй пилот не ведет меня на верную гибель, а то получится ситуация из серии «из огня да в полымя».
–Отдыхаем! –Урмас опустил узел с «черным ящиком» на снег, перевел сбившееся дыхание, и я вдруг поняла, насколько инородно выглядели двое одиноких людей в служебной униформе на фоне изумительно живописной природы. Вечнозеленые хвойные леса на пологих склонах, окутанные синим туманом выси, извивающаяся змейка узкой тропы и особый, ни с чем не сравнимый аромат свежего горного воздуха… Знать бы еще, мерещится ли мне всё это невероятное великолепие, или я чувствую последний всплеск жизни в остывшем теле, своего рода прощание с миром?
–Летом Судетские горы еще красивее, – прошептал Урмас, – всё цветет и благоухает. А какие здесь реки – студеные, прозрачные, кристально чистые…
–При других обстоятельствах я бы разделила твой восторг, -скептически хмыкнула я, – а сейчас у меня ноги замерзли и спина разламывается. Далеко нам еще идти?
– Что? – словно и не услышал моего вопроса второй пилот, глубоко погруженный в созерцание природных красот, – а…Не знаю, как повезет… Тут везде проходят туристические маршруты, нам желательно их огибать. В паре километров левее раньше была лыжная база, а сразу за ней – гостевые домики. Зимой они обычно пустуют и, если я не ошибся с направлением, мы сможем там переночевать. Ну что, идем дальше?
–Из меня не очень хороший альпинист,– многозначительно сообщила я, неохотно поднимая самописец, – и марш-броски с утяжелением мне нелегко даются.
–Призрак из тебя еще в сто раз хуже, – «утешил» меня Урмас и авторитетно посоветовал, – соберись с силами и сделай финальный рывок. Как на марафоне, ты же помнишь наши корпоративные забеги?
– Еще бы! – подтвердила я, – в прошлый раз ты замкнул первую тройку, тебе совсем чуть-чуть не хватило до победы…
–Верно, – неподдельно удивился моей осведомленности второй пилот, – а ты?
–Ничего особенного, пятая или шестая, – пожала плечами я, – для меня главное было участие, а вообще я эти корпоративные мероприятия терпеть не могу. Но я знала, что ты будешь на этом забеге, вот и записалась.
–Пятое или шестое место- это достойный результат, – не оборачиваясь, заметил Урмас, и мне опять показалось, что в мозгу у него встроен фильтр, позволяющий разом отметать мои спонтанные откровения,– вообще-то я тоже не поклонник массовых стартов, но для меня это был способ выделиться из толпы, жаль, не очень получилось…
–А самолет ты тоже ради славы разбил? – спросила я и от души порадовалась, что в этот момент не вижу глаз Урмаса. Сомневаюсь, что я смогла бы задать столь прямолинейный вопрос ему в лицо.
–Лучше помолчи и побереги дыхание, здесь довольно разреженный воздух – после непродолжительной паузы произнес второй пилот, и я интуитивно осознала, что уже во второй по счету раз попала в яблочко. От мысли, с каким страшным человеком я фактически осталась один на один, у меня болезненно екнуло сердце, а желание бросить CVR и галопом рвануть обратно к месту катастрофы яростно обожгло меня изнутри.
–Не вздумай этого делать! – через плечо предупредил Урмас, – не забывай, ты дала мне срок до завтра. Я сдержу свое слово только в том случае, если ты сдержишь своё.
ГЛАВА XII
В течение следующего получаса мы шли не только без «разговорчиков в строю», но и без остановок на привал. «Черный ящик» будто бы еще в разы прибавил в весе, словно ведущий малоподвижный образ жизни любитель мучного и сладкого, а ноющая боль в пояснице постепенно расползлась по всему телу. Меня поочередно бросало то в жар, то в холод, во рту пересохло, а в ушах неприятно звенело, не то от перепада давления, не то от обилия сугубо негативных эмоций. Несмотря на то, что за прошедшее время Урмас не издал ни звука, очевидные признаки физического переутомления можно было заметить невооруженным глазом. Не знаю, в какой момент второй пилот умудрился потянуть себе оба запястья, но тяжелая нагрузка на пострадавшие конечности сказывалась на его состоянии далеко не лучшим образом, и когда Урмас внезапно поставил самописец на землю, мне на секунду показалось, что его ослабевшие пальцы непроизвольно разжались и он едва не уронил CVR себе на ноги.
–Ты в порядке? – встревожилась я, вернее, та часть моей мятущейся души, для которой Урмас до сих пор являлся единственной любовью. Другая же половина меня быстро напомнила, что искреннее беспокойство по поводу самочувствия безжалостного убийцы ста пятидесяти человек фактически равнозначно оправданию совершенного вторым пилотом преступления, и я мысленно хлопнула себя по губам за опрометчиво слетевшую с языка фразу.
–Да, – односложно и потому крайне неубедительно солгал второй пилот, по-прежнему продолжающий стоять спиной ко мне, и неожиданно уточнил, – а ты?