Контролируемая авария
Шрифт:
Спроси меня сейчас кто-нибудь, что я нем нашла, я бы вряд ли смогла четко сформулировать ответную фразу. Урмас Лахт не обладал выдающимися внешними данными, да и летная униформа шла ему не больше и не меньше, чем остальным пилотам. Он был в меру улыбчив и меру молчалив, в меру сосредоточен и в меру эмоционален, в меру приветлив и в меру безразличен, о людях такого сорта обычно и сказать-то было нечего, но нечто неуловимое магнитом притягивало меня к нему. Я мечтала об Урмасе с нашего первого совместного рейса, он снился мне ночами и являлся в грезах сладкой полудремы, я каждый раз искала его глазами в аэропорту и лелеяла надежду случайно столкнуться с ним взглядом, а когда это внезапно происходило, потом весь день порхала на крыльях всепоглощающего счастья. А Урмас между тем невозмутимо шествовал дальше, и знать не знал, что его дежурный кивок я теперь буду многократно прокручивать в голове, с наслаждением смакуя мельчайшие детали нашей короткой, будто заячий хвост, встречи. Уверена, я давно нашла бы в себе смелость поговорить с Урмасом начистоту, если бы не его отношения с Симоной. Совесть не позволяла мне нагло вторгаться в их безоблачное счастье – я великолепно понимала, что Урмас равнодушен ко мне в частности и его не интересуют другие женщины в целом, что скоро он станет женатым человеком, и я должна смириться с его выбором. Я в мазохистском упоении рылась на страничке Симоны, скрипела зубами от обиды и ревности, и с горечью напоминала себе, что летчики практически никогда не вступают в брак со стюардессами, и на, то у них есть масса логичных оснований.
За три года в «Авиастаре» я на своем опыте убедилась в справедливости данного утверждения: в большинстве своем подобные союзы были обречены со дня свадьбы. Никакая любовь-морковь не в состоянии была выдержать несовпадение графика полетов, а уж о домашнем уюте в такой семье и речи не велось. Пилоты хотели возвращаться из изнурительных рейсов в теплое гнездышко, где их с нетерпением дожидались жены с детишками и обширное меню из горячих блюд, не имеющих ничего общего с разогретой пищей на борту, а вымотанные продолжительным полетом бортпроводники стремились домой вовсе не для того, чтобы провести единственный выходной за плитой – вот вам и вся жестокая правда. Как вариант, стюардесса могла завершить полеты и превратиться в домохозяйку или найти работу на земле, но мало кому из «небесных ласточек» это удавалось, уж слишком неизгладимый отпечаток накладывал на нас специфический образ жизни. Однако, несмотря на то, что почти все пилоты в «Авиастаре» были давно и счастливо женаты на «земных» женщинах, романтические связи между представителями летного и каминного экипажа на моей памяти вспыхивали достаточно часто. Но это были именно типичные «курортные романы»: экипаж на пару недель оставался где-нибудь на Канарах, солнце, море, пляж и далее по списку. Как-то раз я наблюдала натуральную оргию, устроенную в номере КВС на одном из экзотических островов, и, сказать честно, увиденное вызвало у меня лишь острое чувство брезгливого отвращения. Иногда я задавала себе вопрос на засыпку: а что, если бы я оказалась в аналогичных обстоятельствах с Урмасом? Пользовалась бы моментом и разгуливала бы перед ним в крошечном бикини? Стучалась бы к нему ночью в кружевном белье? Или открытом текстом предложила бы приятно провести время без взаимных обязательств? Некоторые наши девочки ведь так и поступали, и что-то я не замечала бурного осуждения со стороны летного состава… Не знаю, что это было, шестое чувство, интуиция, называйте, как хотите, но я готова была поклясться, что Урмас бы меня не одобрил и с девяносто девятипроцентной вероятностью выставил вон, да и я сама не могла вообразить себя с разбегу прыгающей к нему в постель.
Симона и Урмас знали друг-друга уже очень давно, и она была также далека от авиации, как комариный писк от лирического баритона. Возможно, невеста Урмаса уступала мне в эффектной внешности, но у нее имелось одно неоспоримое преимущество: профессия школьной учительницы позволяла ей полноценно заниматься семьей и домом. Могла ли я подарить Урмасу тоже самое? Видимо да, потому что ради него я с легкостью пожертвовала бы своей жизнью, а не то что работой бортпроводника, но место рядом с ним было занято, и единственное, чего я рассчитывала добиться в ходе предстоящего объяснения, это покончить с разрывающим моем сердце сомнением. А вдруг, тешила себя я, вдруг еще не поздно? Сразу после того, как Урмас поставит свою подпись в ЗАГСе, передо мной окончательно захлопнутся все двери, но сейчас, пока он еще формально свободен, я должна была попытаться… Я толком не знала, действительно ли мне станет легче от разговора с Урмасом начистоту, но гораздо тяжелее для меня было понимать, что если я не открою ему свою тайну, то до конца дней буду изводить себя этим проклятым «А вдруг?». Да, я, пожалуй, соглашусь, что для признания в любви следовало выбрать более подходящее место, чем комната отдыха в Штутгартском аэропорту, но особых альтернатив у меня по сути и не было. Не вылавливать же мне Урмаса прямиком на ВПП 3 , в конце-то концов! Я полагалась исключительно на удачу и пламенно надеялась, что мне хотя бы удастся избежать посторонних ушей – больше от этого жеста отчаяния я ничего не ждала.
3
Взлетно-посадочная полоса
Ни к одному рейсу я не готовилась так, как к завтрашнему. Налаженные связи в администрации помогли мне заранее узнать фамилии КВС и второго пилота, и как только утвержденный план оказался у меня в руках, я едва сдержалась от того, чтобы в порыве ликования изобразить из себя взбесившегося кенгуру. Четыре месяца, без малого полгода ожидания, четыре месяца сухих кивков и сдержанных улыбок…. И пусть после этого рейса между нами навсегда повиснет напряжение, во всяком случае я буду знать, что Урмасу известно о моих чувствах. До часа X у меня оставалось чуть меньше суток, и я решила не тратить время даром. Плотный график полетов ни для кого из бортпроводников не проходил бесследно, и как раз эти самые предательские следы я и намеревалась стереть с лица.
Ни в каких должностных инструкциях этого не прописывалось, но по негласному правилу ухоженная внешность являлась неотъемлемой частью нашей работы. Знали бы еще господа пассажиры да и прочие обыватели, как нелегко давался стюардессам безупречный вид. Сухость кожи, ломкость волос и еще целый ворох проблем сопровождали нас изо дня в день, а если рейс выдавался с задержками или еще с какими-нибудь сюрпризами, так по прилету я на свое отражение в зеркале без слез и взглянуть мне могла. Тут уж каждый боролся по-своему: у кого-то была хорошая генетика, а у кого-то – проверенный косметолог.
С Леськой мы познакомились еще в студенческие годы: снимали комнаты у одной и той же квартирной хозяйки и быстро сдружились между собой. После вуза я подалась в стюардессы, а Леська пошла работать ассистентом косметолога, а недавно открыла собственный кабинет, арендовав помещение в здании одной из столичных клиник. Деньгами ей здорово помог муж, но в остальном моя подруга и сама была не лыком шита. Как специалисту ей во многом не было равных, и я постоянно рекомендовала Леську своим коллегам, наряду со мной страдающим от последствий долгого пребывания в воздухе. Если я кому и могла доверить свою физиономию перед таким ответственным днем, так это только Леське, а еще в ходе косметических процедур она никогда не задавала вопросов о моей работе. С Леськой можно было обсуждать одежду, музыку, политику, что угодно, и наша праздная болтовня заставляла мне окунаться в мир обычных людей, которых я в большинстве своем видела только в пассажирских креслах. У Леськи не было привычки бестактно лезть мне в душу, но обстановка на личном фронте всегда вызывала у нее приступ исконно женского любопытства. Леська знала обо всех мои неудавшихся отношениях и даже периодически предлагала познакомить с кем-нибудь из своей компании, но я деликатно отнекивалась от ее предложений. Весь последний год я вообще не выходила за рамки легкого флирта, поглощенная своими чувствами к Урмасу, и мне при всем желании ничего было рассказать подруге: разве что правду о моих планах на завтра.
– Давно было пора ему сказать! – горячо поддержала меня Леська, – чего было столько ждать погоды с моря? Я за прямоту: да так да, нет так нет, а ходить вокруг да около –это не мое. Ну всё, я закончила, иди посмотри на себя, красотка!
– Ох, Леська, то ли твои средства волшебные, то ли ты сама- ведьма! – рассмеялась я, созерцая в огромное настенное зеркало свое заметно посвежевшее лицо, – спасибо тебе, я себя не узнаю!
– Ну так! – довольно фыркнула Леська, – для тебя все самое лучшее. Я бы на месте этой Симоны своего жениха с тобой в рейс не пустила!
– Брось ты, скажешь тоже! – отмахнулась я, – Урмас ее любит, а на меня и внимания не обращает. Так что, Леська, правильно говорят, не родись красивой…
– Красота – это лишь обещание счастья, – философски протянула Леська и с многозначительной ухмылкой добавила, – а хороший косметолог- залог успеха.
– Тут мне и возразить нечего! –охотно согласилась я, – ладно, подружка, спасибо тебе, побежала я…
–Может, пообедаем вместе? У меня как раз перерыв? – подкинула идею Леська, – подожди минутку, я кабинет закрою, табличку повешу и пойдем. Тут рядышком кафешка есть, я там постоянно обедаю.
– С удовольствием, – кивнула я, – а то неизвестно, когда я в следующий раз вырвусь.
–Я готова, – Леська спрятала ключ в сумочку и, не дождавшись ответной реакции, потормошила меня за плечо, – ты чего застыла, как вкопанная, привидение увидела?
– Леська, это Урмас, – одними губами прошептала я, зачарованно проводила глазами до боли знакомую мужскую фигуру, и в недоумении подняла брови, когда вдруг обнаружила, что Урмас только что отошел от окошка выдачи больничных листов.
– Тот самый? – разочарованно выдохнула Леська, – я б еще за ним так убивалась… Парень как парень. Что-то он смурной какой-то, заболел что ли?
– Не знаю, – насторожилась я, – у него же утром рейс, неужели он больничный взял?
– Да может, просто спросить что-нибудь хотел, – обнадежила меня Леська, – а вы разве не в своей ведомственной поликлинике обслуживаетесь?
– Да, -подтвердила я, – сама не понимаю, зачем Урмас сюда приходил.
– А хочешь, я тебе всё выясню? – заговорщически подмигнула Леська, – на выдаче больничных моя клиентка сидит, я к ней сейчас потихоньку подкачусь, и она мне на ушко шепнет…Постой тут, я сейчас вернусь.