Контролируемая авария
Шрифт:
– Ну что? – ринулась навстречу Леське я, после того, как та закончила общаться со своим «осведомителем».
– Придется тебя расстроить, – мрачно сообщила подруга, – твоему Урмасу и правда дали на завтра больничный, так что лететь тебе с другим пилотом. Только не спрашивай, что да почему, у них тут врачебная тайна строго соблюдается, нам с тобой никто не расскажет. Ну не кисни ты, вдруг кого в десять раз получше встретишь!
ГЛАВА III
От радужного настроения, заставлявшего меня вдохновенно парить в непосредственной близости от седьмого неба, осталось лишь горькое послевкусие, и завтрашний рейс мигом перестал быть для меня символом грядущего освобождения от мучительных оков больше похожей на помешательство любви. Без Урмаса в кресле второго пилота это будет такой же рядовой рабочий день, как и все предыдущие, и, если за расчетное время полета на борту лайнера не произойдет никаких эксцессов, я просто запишу этот рейс в своей актив и благополучно забуду о нем, как только сойду на землю. Что ж, значит, не судьба, главное, чтобы заболевание Урмаса оказалось не слишком серьезным, а то больничный ведь на пустом месте не выписывают, мало ли чего…
Весь остаток дня я старательно пыталась понять, какого рода обстоятельства вынудили Урмаса обратиться в частное медицинское учреждение и выложить приличную сумму за платные услуги, вместо того, чтобы пролечиться за счет работодателя в рамках обязательного социального пакета. Ситуация выглядела откровенно подозрительной, и чересчур богатое воображение без устали подкидывало мне самые неожиданные объяснения, но крупицы рациональности в них были настолько мелкими и жалкими, что больше напоминали бесцельное переливание из пустого в порожнее. Всегда отличавшаяся острым язычком Леська так и вовсе сходу предположила, что Урмас подцепил венерическую инфекцию на одной из недавних эстафет и теперь опасается, как бы о его похождениях не стало известно широкой общественности, включая Симону. Надо сказать, что, если бы дело не касалось Урмаса, которого я изначально вознесла на недосягаемый пьедестал, я бы легко признала Леськину правоту, однако, мне глубоко претила сама мысль об участии моего возлюбленного в повсеместно распространенных вакханалиях на базировках, и я с видом оскорбленной невинности решительно пресекла подобные разговоры. Леська выразительно хмыкнула в кулак, но вступать со мной в непроизводительные дебаты не стала, быстро сообразив, что в противном случае я не дам ей нормально пообедать. Более того, уставшая бесконечно лицезреть мою унылую мину, Леська авторитетно посоветовала мне «забить» и успокоиться, но, несмотря на данное подруге обещание в точности последовать ее совету, сразу по прибытию домой я намертво прилипла к лэптопу.
На странице Урмаса царила тишь и благодать. За прошедший день он отписался в нескольких пабликах, посвященных гражданской авиации, и поставил лайки под панорамными снимками ночного неба. Зато Симона запостила фотографию своего нового автомобиля и снабдила кадр красноречивой подписью «Подарок». Машинка бы маленькая, красненькая и очень женская – по стоимости модель явно выходила за рамки бюджетной линейки и, что уж греха таить, я бы и сама не отказалась от такого презента, особенно от Урмаса, пусть даже в моей бескорыстной любви и начисто отсутствовал меркантильный компонент. Но тут, как говорится, был важен сам факт, и я совсем расстроилась. Может, оно действительно и к лучшему, что завтра мы с Урмасом не встретимся: ну, зачем мне лезть со своими признаниями в эту волшебную идиллию, это же свинство какое-то, честное слово! Люди счастливы, они нежно любят друг-друга и собираются связать себя священными узами Гименея, ежу понятно, что мои шансы находятся в пределах ничтожно малых величин, к чему питать наивные чаяния, когда только слепой не видит, до какой степени бесплотны и призрачны мои надежды? Хватит себя изводить, пора четко уяснить, что мне ничего не светит, и оставить идею открыть Урмасу сердце – толку с этого все равно будет не больше, чем фактического удоя с рогатого и бородатого героя народного фольклора, а позору потом не оберешься. Услышит ненароком кто-нибудь мои душевные излияния, и будет весь аэропорт у меня за спиной шушукаться, а злые языки, как известно, в разы страшнее пистолета, так что мне впору либо сразу застрелиться, либо держать чувства внутри и не портить репутацию ни себе, ни Урмасу. Раз табельного оружия бортпроводникам по статусу не полагалось (хотя, скажем, на чартерах в Хургаду меня регулярно обуревало непреодолимое желание дать распоясавшимся пассажирам вооруженный отпор, а в особо запущенных случаях вроде десятичасового перелета через Атлантику в компании пьяных туристов я и вовсе мечтала пустить себе пулю в висок), я все сильнее склонялась к тактике благоразумного молчания и лишь искренне надеялась, что мне и дальше удастся скрывать разрывающие мое несчастное сердце чувства.
За ночь у меня в голове всё понемногу устаканилось, я смирилась с неизбежным, удалила профайлы Урмаса и Симоны из закладок браузера и с твердым намерением начать новую жизнь прямо с сегодняшнего утра, уехала в аэропорт на предполетный брифинг. Еще на первом собеседование в «Авистаре» меня недвусмысленно предупредили, что жилье мне лучше подыскивать поближе к месту службы, так как хваленый «гибкий график» периодически будет требовать моего присутствия в комнате для брифингов, к примеру, в пять часов утра, и как только меня утвердили на должность стюардессы, мы с Леськой разъехались по разным квартирам. Я сняла убитую однушку, а моя подруга оперативно вышла замуж, тут ж, что называется, каждому свое. Заниматься бытом мне все эти три года было совершенно недосуг, и каждый раз, когда меня навещала мама, она неизменно пребывала в подлинном шоке от условий моего проживания, не понимая, что дома я бываю не настолько уж и часто, чтобы тратить время на интерьерный дизайн. Этой весной мама начала отрыто намекать, что я стала заложницей своей работы, и мне не помешало бы задуматься о перемене сферы деятельности. Я сделала вид, что намеки до меня не доходят, и мама отбыла домой несолоно хлебавши, а я тем же вечером улетела в Амстердам, а оттуда, по-моему, в столицу Туманного Альбиона, и вопрос обустройства жилища являлся последним в списке из заботивших меня на тот момент проблем.
Рейс на Штутгарт отправлялся в десять сорок пять по столичному времени, но экипаж должен был в полном составе находиться в аэропорту не позже восьми. Однажды на заре своей карьеры я, будучи неопытной провинциалкой, выбрала не тот транспорт и фатально опоздала на целых двадцать минут: старший бортпроводник отстранил меня от полета, а из моей зарплаты вычли драконовский штраф, раз и навсегда отучивший меня пренебрегать пунктуальностью. Впоследствии я таких казусов не допускала, но страх не успеть к началу брифинга по-прежнему сидел где-то в подкорке, и для подстраховки я приезжала раньше назначенного часа. Сейчас все эти формальные процедуры меня уже не впечатляли, и многие вещи я давно делала на автомате: очень редко на брифинге можно было услышать что-то новое, и завороженно внимать каждому слову СБЭ 4 могли разве что ли стажеры, на которых любая мелочь производила неизгладимое впечатление. Для меня же совещания стали частью текущей рутины, неотъемлемой, обязательной, немаловажной, но при этом выученной практически наизусть. Определенное разнообразие в брифинги вносили постоянно меняющиеся бригады бортпроводников. Иногда мне приходилось работать с такими уникумами вселенной, что я буквально диву давалась, как этих «существ» вообще занесло в авиацию. Одна мадемуазель вопреки требованиям к внешнему виду ухитрилась просочиться на борт с накладными ногтями, видимо, посмотрели на брифинге, выглядят незаметно, и пропустили, а когда мы начали собирать еду для пассажиров, один ноготь возьми да отклейся. И ведь отлетел ни куда-нибудь в пространство, а прямиком в касалетку с горячим. Хорошо, я обратила внимание, а то бы всей бригаде досталось на орехи! Другая красавица пришла на утренний брифинг, сняла пальто, а под ним нет нижней части униформы, как вам это нравится? Ой, говорит, как же это я юбку надеть забыла, я, наверное, не проснулась еще. И глазками подведенными луп-луп, ресницами хлоп-хлоп, вроде как, что тут такого, с кем не бывает! Была еще одна фифочка, только что после стажировки, так это вообще анекдот: поставили ее летчиков кормить, она еду отнесла, села в свое кресло и сидит отдыхает, облаками в иллюминаторе любуется. СБЭ к ней подходит и спрашивает, чего она тут расселась, когда в экономе еще полсалона завтрак не получили, а фифа с достоинством так отвечает: я свою работу честно выполнила, что вам еще от меня надо? И как-то же отстажировалась она с такими представлениями о распределении обязанностей, не иначе как чья-то дочка с детской мечтой о небе…
4
Старший бортпроводник экипажа
Сегодняшний состав навскидку выглядел относительно терпимо. Старшего бортпроводника Иру я знала уже много лет, со второй девочкой, Катей, мы тоже неоднократно летали вместе, но единственного в бригаде парня по имени Семен я видела впервые. Мужской пол в нашем деле вообще встречался редко, это на европейских авиалиниях стюардов было хоть пруд пруди, а в отечественных реалиях наша профессия традиционно не пользовалась популярностью среди юношей. Бортпроводник-мужчина в «Аэростаре» выглядел почти столь же странно, как и женщина-КВС – и те, и другие в штате компании работали, но составляли скорее исключение, чем правило. Наш паренек был молод, строен и достаточно хорош собой, но в глазах у него проскальзывала явная растерянность, свидельствующее о минимальном налете, да и словам Ирины он внимал чуть ли не раскрытым ртом, а отсутствие здорового пофигизма лучше всего выдавало новичков. Еще вчера я разработала целую стратегию как напроситься на обслуживание летного экипажа, но сейчас мне было, в принципе, без разницы, чем заниматься. Даже извечная конкуренция за бизнес-класс казалась мне мышиной возней, не стоящей усилий, хотя на моей памяти соперничество за право доступа к VIP-пассажирам несколько раз едва не переросло в драку, а учитывая, что в последние месяцы меня чаще других ставили на бизнес, градус зависти со стороны менее удачливых коллег порою просто зашкаливал. Но в моем нынешнем состоянии меня абсолютно не интересовали ни щедрые чаевые, ни возможность получить отдельную плату за пересадку в бизнес-класс из эконома: я была настроена просто отлетать рейс и успешно вернуться домой.
Ира командным голосом озвучила сведения о количестве пассажиров, сообщила о наличии на борту инвалидов, диабетиков и несопровождаемых детей, придирчивым взором осмотрела нас с ног до головы и принялась экзаменовать на предмет знания техники безопасности. У Семена ответы отскакивали от зубов, Катя пару раз что-то ляпнула невпопад, но в общем, уровень у обоих оказался вполне пристойным, и с облегчением констатировала, что сегодня нам повезло, и при формировании бригады чудом обошлось без сюрпризов, если только не считать за таковое мое внезапное распределение на обслуживание бизнес-класса. Обиженно зыркающую на меня Катю СБЭ отправила в эконом вместе с Семеном, ей же достались и летчики. Однако, не тут-то было! Покончив с контрольными вопросами, Ира пригласила в комнату летный экипаж, чтобы согласовать условные сигналы и кодовое слово на случай захвата авиалайнера, и когда в дверях появился второй пилот, у меня безнадежно отвисла нижняя челюсть. Урмас Лахт как ни в чем не бывало стоял рядом с КВС Стекловым и с подчеркнутой внимательностью слушал инструктаж. Вероятно, Леська ошиблась, и никакого больничного Урмас не брал, а я, доверчивая дурочка, развесила уши.
– Разрешите представить вам командира воздушного судна Стеклова Ивана Михайловича и второго пилота Урмаса Лахта, – в своем привычном репертуаре чеканила Ирина, – наша бригада: старший бортпроводник Ирина Маркова, бортпроводники Семен Грушин, Екатерина Родкевич и Дора Савицкая. Некоторые из вас уже знакомы между собой…
– Да, привет, ласточки! И тебе, соколик, тоже привет! – добродушно усмехнулся Стеклов, исключительно мировой дядька с пышной шкиперской бородой. Иван Михайлович считался старожилом «Аэростара» и за двадцать лет непрерывного стажа успел примелькаться всем вокруг. Через несколько лет Стеклов собирался на заслуженный отдых, и я не сомневалась, что буду искренне скучать по его веселому нраву, неконфликтному характеру и высокому профессионализму – поверьте мне на слово, это не так уж и часто встречающееся сочетание.
– Ириша, ну что, давайте пробежимся по основным пунктам, и айда, принимать самолет, – распорядился КВС, -значит так….
Голос Стеклова звучал для меня словно издалека. Вроде бы я всё отчетливо слышала, вроде бы всё сосредоточено фиксировала в памяти, но в голове упорно стоял какой-то непонятный шум. Вскоре до меня запоздало дошло, что это за спецэффекты такие: сердце яростно долбило в грудную клетку, и его стук болезненно отдавался в виски. Я украдкой бросила взгляд на Урмаса, и меня окончательно накрыло. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, кивал в унисон словам КВС, кончиками губ улыбался его неизменным шуткам-прибауткам, но что-то с ним всё же было не так. Я изучила каждую черточку Урмаса, его движения, манеры, привычки, я могла даже со спины узнать его из тысячи, и сейчас меня не покидало устойчивое чувство, будто сегодня он не похож на самого себя. Как если бы над ним довлело невероятное внутреннее напряжение, но он изо всех сил старался вести себя легко и непринужденно. Хотя его сухощавое, немного удлиненное лицо вовсе не выглядело застывшей маской, в мимике незримо присутствовало что-то неестественное, нечто такое, чему я никак не находила дать четкого определения. Одно я могла сказать наверняка: в данный момент мои собственные ощущения кардинально отличались от классических симптомов страстной влюбленности. Обычно рядом с Урмасом я впадала в эйфорию, и у меня непроизвольно захватывало дух в приступе безудержного стремления распахнуть объятья, но сегодня в присутствии второго пилота я испытывала лишь интуитивную тревогу, для которой у меня формально не было ни малейших оснований.
ГЛАВА IV
Предполетный брифинг шел своим чередом, возникающие вопросы решались по ходу дела, и уже вскоре Ирина доложила КВС о стопроцентной готовности кабинного экипажа к рейсу. Стеклов удовлетворенно кивнул и отдал команду направляться к служебному автобусу, следующему от здания аэропорта к стоянке воздушного судна. Я исподтишка взглянула в сторону Урмаса в отчаянной попытке разобраться со своими предчувствиями, но второй пилот по-прежнему не подавал ни единого повода для беспокойства: в его серо-зеленых глазах не отражалось и толики волнения, а резкие, заостренные черты невозмутимого лица дышали уверенностью хорошо знающего свою непростую работу человека. Форменный китель был тщательно застегнут на все пуговицы, ботинки начищены до блеска, и лишь из-под фуражки непокорно выбивались русые, с едва заметным оттенком рыжины волосы. На тонких губах Урмаса периодически мелькала улыбка, он чутко реагировал на балагурство КВС, но я при всем желании не могла заглушить в себе мысль, что второй пилот старательно контролирует свое поведение и в реальности ему сейчас не так уж и весело. Но по факту у меня не было ничего, кроме призрачных догадок, и как бы я не силилась постичь суть происходящего, намеренно держась рядом с Урмасом на протяжении всего пути к самолету, у меня упрямо не выходило поймать за хвост неумолимо ускользающую истину. Я нервно барабанила пальцами по сиденью, задумчиво созерцала бесстрастное лицо Урмаса и тайно надеялась, что никакого двойного дна в этой ситуации нет и быть не может, а второй пилот банально не выспался, скажем, после бурной ночи со своей невестой, вот теперь и сдерживает непроизвольные зевки, дабы не заставлять КВС усомниться в его пригодности к управлению самолетом. Но проклятая интуиция продолжала безостановочно долбить в виски, причем, давление на психику увеличивалось пропорционально степени приближения к авиалайнеру.