Конунг Туманного острова
Шрифт:
— Чего ноем, парни? — Леутхайд, одетая в чудной словенский плащ с рукавами, холода как будто не замечала. Воротник из соболя, серебряные пуговицы и плотное сукно плаща приковали к себе всеобщее внимание и исторгли из глоток воинов завистливый стон. Вот ведь богатство какое!
— Я так устала от этих кораблей, — продолжила Леутхайд. — Я их уже просто ненавижу! Наконец-то я посплю на нормальной постели!
— Не уверен, — хмуро посмотрел на жену Сигурд. — Город готов к обороне. Кровью умоемся, пока возьмем. И если
— Никаких если! — отрезала Леутхайд. — Я уже настроилась ночевать под крышей, и я там заночую. Мне нужно десять парней, чтобы вынести кое-что из трюма.
— Ты спятила, женщина? — рыкнул на нее Сигурд. — Ты хочешь вытащить на берег ящики со своим барахлом, а мои воины должны их носить? Мы тут, вообще-то, воевать будем!
— Ты знаешь, что такое план Б, муженек? — воткнула руки в бока Леутхайд. — Не знаешь? Тогда пусть десять крепких парней вытащат мои ящики. И я клянусь Фрейей и девой Марией, что эту ночь буду ночевать под крышей. А ты копай себе землянку, если хочешь! Кстати, Сигурд, ты же, кажется, крещен?
— Два раза! — конунг гордо поднял рогульку из пальцев, как бы пытаясь показать, что это радостное событие действительно произошло в его жизни дважды, а не как у всех остальных, кому повезло меньше.
— Это хорошо, — глубокомысленно сказала Леутхайд и вдруг напомнила. — Я же просила десять крепких парней, муж мой. Я одна такую тяжесть не подниму.
— Бьёрн! — заревел Сигурд. — Возьми людей и вытащите из трюма все, на что покажет дроттнинг (2) Леутхайд. И не расшибите по дороге, а то знаю я вас!
Воины, переглядываясь удивленно, полезли вниз и вытащили на свет божий несколько ящиков, сколоченных из струганной и пропитанной каким-то маслом доски. Викинги восхищенно цокали языками и колупали грязными ногтями щель под крышкой, удивляясь доброй работе. Впрочем, крышки не поддались, и даны, разочарованно вздохнув, потащили ящики на берег. Они, шагая по опасно прогибающимся сходням, отчаянно матерились и поминали обитателей Хелльхейма (3). Ящики оказались на диво тяжелыми.
— Ты чего это удумала, жена? — вид у Сигурда был озадаченный и заинтересованный.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — Леутхайт лучезарно улыбнулась, показав крупные белые зубы.
— А если серьезно? — нахмурился Сигурд.
— А если серьезно, — улыбка покинула лицо девушки, — то его светлость Самослав знает, что Галлия и Кент очень давно и очень тесно связаны. Тамошние святые отцы так и снуют друг к другу в гости. Тут всех дел — пролив переплыть, и ты уже в Руане. Тьфу! Да на ярмарку в соседнее графство и то дольше ехать. А это значит, что скорее всего, франки предупредили ютов. А на этот случай у нас есть план Б.
— Да что еще за план Б такой? — начал злиться Сигурд.
— А вот сейчас и узнаешь, муж мой, — снова улыбнулась Леутхайд. — Только скажи своим олухам, пусть ящики не ломают. Ключи-то все равно
— Зачем это им вдруг понадобится? — подозрительно посмотрел на жену Сигурд. — Не нужно им никуда не выходить. Знай, поливай кипятком наши головы да отбивай приступы. Не полные же они дурни. Я бы на их месте ни за что за ворота не вышел.
— У них просто не останется другого выхода, муженек, — улыбка Леутхайд стала и вовсе ослепительной. — Ведь я ужасно соскучилась по горячей воде и мягкой постели.
1 Галльское море — Бискайский залив. Восточное море — Балтика.
2 Дроттнинг — жена конунга в скандинавской традиции.
3 Хелльхейм — Земля Хель, один из Девяти миров, мир мертвых. От этого корня ведет начало английское слово hell — ад.
Глава 8
Через несколько часов местность у ворот Кантваребурга было не узнать. В двух сотнях шагов от них даны построили какую-то загородку из бревен, которые нашли в округе, а внутри этой самой загородки под командой Леутхайд, кряхтя и поминая пса Гарма, змея Ёрмунганда и прочую нечисть, воины взгромоздили на треногу катапульту. Они собрали ее из деталей, лежавших в ящиках. Ко всеобщему изумлению, молодая жена конунга знала в этой штуковине каждый болт и явно умела с ней обращаться. Леутхайд возилась около катапульты, переодевшись ради такого случая из роскошного плаща с соболиным воротником в простую армейскую шинель легионного образца, со вшитыми в ткань стальными пластинами. На голове ее красовался шлем, украшенный золотой чеканкой, и был он ничуть не скромнее, чем у ее мужа, конунга.
— Так! — говорила она себе под нос. — Этот цилиндр надеваем сюда, а этот — сюда. Ворот — вот сюда! Жилы натянуть! Готово!
— Откуда это у тебя? — задал невероятно глупый вопрос Сигурд. — И почему мне ничего не сказала об этом?
— Это мое приданое, — терпеливо пояснила Леутхайд. — Кто мне его дал, ты и сам знаешь. А тебе я ничего не сказала потому, что это добро должно было лежать до крайней нужды, чтобы никто и не знал о нем. А ты, муженек, по пьяному делу враз бы всем разболтал.
— Ясно, — с непроницаемым лицом ответил Сигурд, который правоту своей жены признал. Скрытность не относилась к числу его достоинств. — Пойду парней строить. Думаю, ты права. Долго они так не высидят.
Последний ящик был вскрыт, а в нем, как Сигурд и предположил, лежали глиняные шары со слезами Хель, про которые брат рассказывал ему без остановки. Он пробил ему всю голову этими шарами. Ведь именно так он получил почетную кличку Горелая борода: когда сжег ромейские корабли у Равенны. Сигурд даже сплюнул от нахлынувших воспоминаний. Слушать эту историю было интересно только первые раз четыреста.