Копье Теней
Шрифт:
— Самонадеянность не во вред воину. Но ее следует подкреплять мудростью.
Ахазиан задумчиво слизнул с пальца костный мозг.
— Как скажешь.
Волунд фыркнул, заметно раздраженный.
— Наши враги — не только смертные. Ты должен быть осмотрителен. С Хромым Богом шутить нельзя.
— Ты говоришь так, будто знаешь его.
Молчание. Ахазиан ждал. Черепомол заговорит, когда будет готов, не раньше. И после долгих секунд воин-кузнец произнес:
— Я родился рабом. На плантациях Печных Королей. Ты слышал о них?
Ахазиан кивнул:
— Они ковали оружие и доспехи для слуг
— Они заслужили свою судьбу, — пророкотал Волундр. — Они были слабы. Упадочны. Я видел, как явился Хромой Бог и сокрушил Печь Зла. — Он уставился на свои руки. — Они украли его секреты и упрямо пользовались ими. Взрыв, вспышка — и из огня и жара выходит он, ревя проклятия, с огромным молотом. Не боевым молотом, а кузнечным. Этим молотом он разбил наши цепи и разрушил главную печь. Пенные Короли бежали в недра своей горы, только бы не встречаться с ним.
Ахазиан удивленно моргнул:
— Он… спас тебя?
— Более того. Он обучил меня своему искусству. Отчасти, по крайней мере. — Волундр поднял глаза. — Эти уроки сослужили мне хорошую службу в последующих испытаниях. — Он хрипло рассмеялся. — Он очень рассердился, когда узнал о моем предательстве.
— Почему же ты предал его? — спросил Ахазиан прежде, чем сообразил, что этого вопроса лучше было не задавать.
Взгляд Волундра стал жгуч и ярок, будто масло плеснули в огонь.
— Твоя цель — отнюдь не задавать вопросы, Ахазиан Кел. Ты должен только найти то, что мне нужно, и принести это мне.
Тон Черепомола рассердил Ахазиана:
— Я в этом поклялся, воин-кузнец. — Он швырнул кость в костер. — А клятва Кела крепче железа.
Волундр опять рассмеялся, на этот раз мягче:
— Вот потому я и выбрал тебя, сын Икрана. Не подведи меня.
Его образ замерцал и рассеялся дымом на ветру. Миг — и он исчез. Ахазиан, крякнув, потянулся за очередным куском оррука. Он все еще был голоден и чувствовал, что в скором будущем ему понадобится вся его сила.
Глава шестая. ИНСТРУМЕНТЫ СОЗДАТЕЛЯ
Волькер резко очнулся. Сердце колотилось, в глазах туманилось, долгую секунду он не понимал, где находится. Оглядевшись, он увидел относительно чистое и сухое пространство кормового трюма «Занка», с опорных балок свисали эфирные лампы. Их мягкий красноватый свет озарял ящики, бочки и мешки, заполнявшие трюм.
Несмотря на веселое окружение, тут оказалось тесновато, тем более что демигриф Грабелька занял добрую треть пространства. Волькер осторожно сел — он все еще не привык к качке. Гудение корабельного эфирного двигателя он ощущал даже через ящик, на котором сидел. Нос наглухо забила вонь демигрифов, так мог бы пахнуть курятник, набитый мокрыми кошками.
Зана сидела напротив, затачивая свой клинок, медленно и умело водя по нему оселком. Она улыбнулась, когда Волькер заерзал, но ничего не сказала. Лугаш лежал неподалеку, сдвинув шлем на глаза. Под голову он вместо подушки подложил
Волькер наблюдал за Роггеном, пытаясь вспомнить, что же разбудило его. Толкавшиеся в голове беспокойные сны мешали нормально отдохнуть. Во сне что-то темное гналось за ним по коридору из звука и света. Злобная сила, целеустремленная и решительная. Но не все сны были скверными — например, Волькеру приснился Окен.
Впрочем, это был, скорее, не сон, а воспоминание. Не о самом дуардине, а о его голосе, низком, рокочущем, тихо обращающемся к матери Волькера. Катрин Волькер сперва не одобряла ученичества сына у Железноспаянных. Но Окен убедил ее. Волькер помнил, что они часто беседовали — высокая хрупкая женщина и приземистый крепыш-дуардин. Они знали друг друга с самого детства — с детства Катрин, по крайней мере.
Волькер даже не знал точно, как давно Окен был знаком с его семьей. Как-то старый дуардин обмолвился, что его клан в долгу у семейства Волькеров и долгу этому больше лет, чем самому Окену, но подробности сообщить отказался. Впрочем, все дуардины кланов Обездоленных ведут себя так. Долг для них — вещь постыдная, которую нужно чтить, но говорить о которой в обществе неприлично. Интересно, связан ли этот долг с выбором Грунгни?
Впрочем, тут еще больше вопросов. Что помешало Грунгни просто отыскать эти Плачи самому? Зачем вообще использовать смертных слуг? Это божественная прихоть — или нечто другое? То же самое можно спросить о Зигмаре — почему Бог-Царь сам не повел свои армии в битву, как это случалось в минувших веках?
Недовольный такими мыслями, Волькер решил отвлечься и осмотреть сумку, врученную ему Грунгни. Он не сделал это прежде, поддавшись усталости, неотрывно преследовавшей его еще с поля боя.
Подозрения подтвердились: мешок был его, но неуловимо измененный. Волькер чувствовал исходящую от материи рунную магию, хотя и не видел никаких отметин, кроме ало-золотой эмблемы Железноспаянных. Грунгни что-то сделал с сумкой, но что — Волькер не мог и предположить.
Он проверил пороховые заряды и гильзы, но никаких перемен не обнаружил. Обычно стрелок носил полдюжины зарядов для пистолетов и небольшое количество пуль и пороха для винтовки и самопала, но этот мешочек — если экономить — мог снабжать его боеприпасами много недель. К тому же у Волькера имелись алхимические инструменты и умение самостоятельно производить порох и пули.
— И как ты все это таскаешь?
Он посмотрел на Зану.
— Ну, тебе же тоже приходилось носить полевое снаряжение?
— Да, но мое полевое снаряжение не гремело, как телега скобяных товаров. — Она бросила ему что-то. — Брондт прислал еду, пока ты храпел.
Волькер поймал ломоть черствого хлеба и жадно впился в него зубами. Он жевал медленно, прикрыв глаза, наслаждаясь кисловатым привкусом и грубой текстурой.
Когда же Волькер открыл глаза, то обнаружил, что Зана пристально наблюдает за ним.
— Не каждый человек справится с первым куском дуардинского хлеба, — сказала она. — И даже не залив его вином.