Корабль Древних
Шрифт:
— Я думал, что люди Гонда проводят жизнь в размышлениях и эстетических дискуссиях, — заметил Йама.
— Рыбаки происходят из городов на Сухих Равнинах ниже по реке. Там лежат Уш, Калуб, Галата и города-близнецы Кильминар и Бальбек. — Элифас произносил названия нараспев, с явным удовольствием. — Если какая-нибудь баржа поймает за сезон больше одного левиафана, команда считает, что им повезло. На доход от продажи одного чудовища можно купить два таких корабля, как этот.
Йама и Элифас стояли у парапета на главной палубе «Соболя» в тени большого рыжего паруса. Над дальним речным берегом громоздились холмы белых и серых
В последние три дня не было видно никаких следов крейсера или пакетбота, и «Соболь» наконец стал отворачивать от необитаемого берега и сомнительной безопасности его мангровых чащ. Далеко впереди Великая Река поворачивала к Краевым Горам, а на берегу белым кристаллом соли сверкало пятнышко света — город Гонд. Капитан Лорквиталь объявила, что «Соболь» зайдет в тамошний порт взять пассажира и пополнить запасы.
Йама обратился к Элифасу:
— Я вижу, ты счастлив снова пройти дорогами своей юности.
Элифас прикрыл глаза. Тень широкополой шляпы, которую он носил, спасаясь от солнца, скрывала его лицо.
— Прошло уже больше ста лет. Я думал, что почти все забыл, но каждый уголок, мимо которого мы идем, поднимает со дна души воспоминания, совсем как чудовища из бездн придонных речных течений поднимаются и следуют за светящейся наживкой, сброшенной с рыбацких барж.
Он поднял глаза и улыбнулся. На черном лице сверкнули серебристые искры.
— Не волнуйся, брат. Я исполню обещание, которое дал тебе в библиотеке Департамента Аптекарей и Хирургов. Я отыщу тебе потерянный город. Я знаю, что твои слуги относятся ко мне с подозрением, но знай — я действую в твоих интересах.
— Они мне не слуги, Элифас.
Элифас опять улыбнулся.
— Сами они считают иначе, брат. Смотри, смотри! Стая дельфинов! Только взгляни, как они несутся!
Три, четыре, пять гибких белых тел быстро летели в чистых водах реки. Они без труда обогнули корабль, взлетели на носовую волну, легко ее перескочили и устремились дальше, ныряя и вновь возникая на гребнях белых барашков волн. Вдруг они разом нырнули, и вскоре их бледные тени растаяли в темных глубинах реки.
— Некоторые полагают, что они разумны, — проговорил Элифас, — и что они пасут косяки рыб так же, как горцы пасут стада коз и овец.
— Когда плаваешь в реке, — отозвался Йама, — то иногда слышишь, как они поют.
Ему часто доводилось слушать песни дельфинов: летом стаи молодняка поднимались далеко вверх против течения. Песни эти длились часами, их низкие рулады перемежались свистом и пощелкиванием. Непостижимые, таинственные и одинокие, они, казалось, сами рождались в неведомых человеку далеких просторах Великой Реки.
— Говорят, что Хранители, — отозвался Элифас, — все в нашем мире предназначили определенной цели. И самая важная цель — это вознести все чистокровные расы над их животной природой, чтобы мы могли жить вечно, осененные силой и славой Хранителей. Но иногда мне кажется, что таких существ, как дельфины, Хранители сотворили единственно ради той радости, которую рождают они в сердцах людей. Если это правда, я многое могу им простить.
Йама вспомнил, что женщина в оракуле, фантом Анжелы, говорила, будто Хранители являются отдаленными потомками народа самой Анжелы, и сказал:
— Я думаю, что
— Божественное начало не имеет градаций, — ответил Элифас. — Оно не похоже на процесс старения, который так незаметен, что только оглянувшись на прожитое, ты с удивлением обнаруживаешь, насколько изменился. Самому-то тебе казалось, что ты вовсе не меняешься день ото дня настолько, чтобы это поддавалось хоть какому-нибудь измерению. Нет, брат, Хранители изменились полностью и в единый миг, а потому не имеет никакого значения, чем они были до того, как превратились в богов. Когда божественная суть снизошла на них или когда они сами возвысились до божественной сути, все их прошлое просто исчезло.
— Но ведь они сотворили нас по своему образу и подобию. Не какими они стали, а какими когда-то были. Значит, они не отреклись от своего прошлого.
Элифас мрачно кивнул. Старику нравились метафизические беседы. Он принадлежал к людям, для которых мир — лишь предмет абстрактного осмысления, а потому события для них менее существенны, чем мысль.
— Хранители не забыли, чем они некогда были, — возразил Элифас, — но они сбросили с себя прошлое, как бабочка сбрасывает кокон гусеницы, являясь на свет в новой красе. Может быть, Пураны и есть такой кокон. Мы ищем в них ответы на свои вопросы, а они — просто пустая оболочка, трепещущая на ветру людских помышлений, то, что действительно важно, унеслось ввысь, в обитель вечного света.
Йама улыбнулся изощренной метафоре собеседника. Он наслаждался разговором, который напомнил ему о долгих спорах с Закилем и Тельмоном, о временах более счастливых и безмятежных.
— Полагаю, что твой экземпляр Пуран — очень древняя книга, — добавил Элифас.
Йама знал, что Элифасу очень хотелось бы подробно исследовать это издание, но он для себя решил, что никому не покажет изменившиеся картинки книги. По крайней мере до тех пор, пока он до конца не осмыслит историю Анжелы. Сегодня ночью он снова будет читать. Казалось, что он догадывается, чем закончится эта повесть. Но кто знает, вдруг она вообще не закончится? Вдруг он сам — ее часть, герой, появляющийся на сцене в последнем акте, чтобы задернуть занавес?
Элифас продолжал:
— Книги более могущественны, чем действительность. Даже если наступит конец света, найдется кто-нибудь, чтобы занести это в летопись, а значит, книга спасет мир, ведь он снова будет оживать в умах тех, кто станет эту книгу читать.
— Значительную часть своего детства я провел в библиотеке. И, может быть, слишком большая доля его ушла на изучение прошлого. Видишь ли, Элифас, я хочу увидеть мир и все его чудеса своими глазами, хочу познать настоящее, а не прошлое.
— Но ведь прошлое вокруг нас. Мы не можем от него убежать. Все, что действительно важно, случилось в прошлом. Мы все — его дети. Хранители достигли божественной сути в прошлом, в прошлом они сотворили мир и создали чистокровные расы. Будущее — это что-то короткое и расплывчатое, ведь говорят, что, когда во всех расах произойдет преображение, будущее исчезнет, потому что прекратится история. И все же ты прав, брат. Дети должны смотреть вперед, а не назад. Мы не можем жить в прошлом, иначе будущее станет лишь эхом минувших событий.