Коракс: Повелитель теней

Хейли Гай

– Я понимаю, - с чудовищным акцентом ответил трясущий офицер, - немного.

– Слово «сдавайтесь» знаешь?
– спросил Агапито. Мужчина кивнул.
– Тут есть другие командные центры?
– мужчина снова кивнул.
– Тогда советую тебе передать своим генералам, чтобы сдавались. Мы пойдем к ним сразу же, когда закончим с вами. Никто не сможет от нас улизнуть. Сдадитесь - останетесь в живых. У тебя пять секунд. После этого мы начнем стрелять.

Мужчина сделал то, что ему было велено. Собравшись вместе, смертные начали о чем–то ожесточенно перешептываться.

Агапито вытащил обойму со щелчком вогнал свежую - просто чтобы напомнить о своем присутствии.

Зловещее клацанье мигом направило дискуссию в нужное русло - смертные похватали серебристые вокс–трубки, торчащие из панели связи, и что–то забормотали.

Через двадцать секунд Афелион-2 перешел в руки Империума.

– Лейтенант Арикк, - позвал Агапито по воксу, - город наш. Можете начинать высадку сил подавления и гарнизонных подразделений. Штурмовым отрядам - отбой!
– он мстительно усмехнулся.
– Да, кстати, как там дела у моего братца Бранна на Афелионе-7?

VII

ОТЛОЖЕННАЯ МЕСТЬ

Фелиния высматривала свою цель, устроившись между коробами охладителей, висевших над площадью Свободы. Позади возвышался целый муравейник убогих кабинетов, в которых трудились тысячи терранских бюрократов, следящих от имени Империума за Киаваром и Освобождением. Фелинию забавляла мысль о том, что она планирует взрывы всего в нескольких метрах от агентов галактического правительства.

Площадью Свободы служил перекресток пяти трасс в административном центре Кравв–сити — отличное место для того, чтобы Дети Освобождения в очередной раз заявили о себе. Большое пространство, которое будет сложно быстро заблокировать - но при этом достаточно тесное, чтобы усилить урон от взрыва бомбы. Сопутствующие потери будут неизбежны, но Фелиния напомнила себе, что те, кто придет полюбоваться парадом — подлецы, приветствующие представителей техногильдий. У некоторых людей слишком короткая память. 

В центре площади, лицом на север, стояла статуя Коракса — в некотором смысле он собственными глазами увидит этот акт презрения. Фелиния надеялась, что Коракс будет доволен, когда услышит об этом.

Она тщательно отобрала четыре места, в которых взрыв будет наиболее впечатляющим. По натуре своей Фелиния была убийцей, и главная задача ее жизни была в том, чтобы заставить техногильдии истечь кровью. Ей приходилось постоянно напоминать себе, что основная цель грядущей операции — это не смерть, а пропаганда. Взрыв должен быть кровавым. Да, нужно убить как можно больше техногильдийцев, но более того — их смерть должна быть зрелищной. 

Гильдийцы должны бояться. Они должны бояться, как боялись предки Фелинии, и как продолжали бояться ее родители.

Она родилась за шесть лет до пришествия Императора. После восстания на Освобождении семья Фелинии перебралась на Киавар. Ее родители ожидали новой, более справедливой жизни, но бывшие каторжники подвергались остракизму везде, куда бы они не приходили. Нескольких славных заявлений примарха было недостаточно, чтобы полностью изжить накопившиеся за несколько веков культурные предрассудки. Родители Фелинии превратились в изгоев даже среди киаварских рабочих, которых угнетали не меньше каторжников.

Может быть, она бы и смирилась с этим, если бы не одно «но» - те, кто был в ответе за страдания многих поколений, по–прежнему оставались у власти. Де–юре Киаваром теперь управляли Механикум, но на деле гильдийцы до сих пор занимали все управленческие должности ниже уровня

регионального правительства. Власть марсианского жречества тяготила их, и свое раздражение они срывали на тех, кто по–прежнему находился у них в подчинении. Особенно доставалось ликейцам - гильдийцы по–прежнему называли их так. Найти работу было невозможно. Жилье, еда, лекарства, - одним словом, все, что необходимо для жизни, - доставалось бывшим каторжникам в самую последнюю очередь.

Конечно, лишения, которые испытывала семья Фелинии, не шли ни в какое сравнение с теми, которые, по рассказам, царили в прежние времена. И поначалу родители с гордостью говорили о своих страданиях — в те наивные дни надежды, когда освобождение от несправедливости только–только произошло, когда люди верили, что их ждет светлое будущее под управлением Коракса, воспоминания о каторжной жизни считались признаком несгибаемости и добродетельности.

Но затем Коракс ушел на другую, более великую войну. Власть, которую установили пришедшие на Киавар Механикум, мало отличалась от прежних порядков — по сути, они просто натянули алую мантию на прежнее тело. Годы шли, обиды копились, и истории о Ликее постепенно начали рассказывать все с большей и большей горечью. Фелиния родилась в мире несправедливости, и основной ее эмоцией стала ярость. Вся ее юность прошла в местечковой борьбе, кончившейся в итоге арестом — впрочем, условия содержания в тюрьмах теперь были куда мягче. Дети Освобождения пришли за Фелинией, когда ей минуло семнадцать — и она присоединилась к ним без долгих размышлений. Она с успехом прошла их тренировки — они учили бунтовать, а Фелиния бунтовала всю жизнь. Дети Освобождения дали ей все, что требовалось для бунта.

Сначала Фелиния приметила подходящее место для взрывчатки под бордюрным камнем — слева от постамента статуи Коракса был очень удобный уголок, в котором можно было припрятать заряд. С другой стороны, если кто–то будет осматривать трубы под плитой, то бомбу найдут, к тому же, плита погасит взрывную волну, потери будут низкими и нужного эффекта не выйдет.

В инструкциях, выданных Фелинии, упоминалось еще два места — одно у монитора траффика и еще одно — за опорой здания, того самого, на котором Фелиния обустроила себе наблюдательный пункт. Однако на роль точек взрыва они не годились — в обоих случаях большая часть обломков полетит в толпу. Некоторое количество смертей, конечно, должно было случиться, но, если их будет слишком много, они настроят киаварцев против самих Детей.

Лучшим местом с точки зрения Фелинии было люм–дерево. Дерево в список рекомендованных мест не входило, и Фелиния гадала, какой недоумок составлял этот перечень, упустив при этом такую роскошную точку. Вокруг статуи возвышалось четыре таких дерева — четыре скульптуры из стали и стекла, сорок метров в высоту, и на каждой стороне которых, включая верхушку, располагалось в общей сложности по двенадцать ламп. У самого основания таких деревьев располагался эксплуатационный люк, который не составит труда открыть. Если, копаясь в люке, засунуть бомбу в самый низ смотрового отсека, прикрыв кабелями, ее не найдут, даже если возникнет необходимость отремонтировать люмен. Металл, из которого он сделан, достаточно тонок, и при взрыве разлетится тучей мелких осколков, - а те выкосят ближайших участников парада. Если доработать бомбу, чтобы направить взрывную волну на дорогу, то можно сократить таким способом количество смертей. А люм–дерево, конечно, от взрыва рухнет — и его падение будет видно со всех дорог, ведущих к площади. А самое главное — все это случится на глазах у статуи Коракса.