Коренные различия России и Запада. Идея против закона
Шрифт:
Итак, получается, что, согласно недвусмысленным признаниям самих сионистских лидеров, нацисты и сионисты, по сути дела, «заодно», «совместно» осуществили и «воспитание», и иммиграцию в Палестину, и «селекцию» евреев, а также обеспечение и формирование беспримерного чувства «вины» (именно так определяют это сионисты) целого мира, который, мол, допустил уничтожение миллионов евреев (расчет сионистов был вполне точен, ибо в отличие от них, спокойно «предвидевших» гибель миллионов, для человечества эта гибель явилась ошеломляющим фактом…)и, во-вторых, залог «оправдания» любых будущих акций сионизма. Так, Голда Меир рассказывает о своем решительном отпоре тем, кто обвинял сионистов в полнейшем нарушении международных правовых норм: «Я…говорю от имени миллионов, которые уже не могут сказать ничего» (с. 202).
Но давайте сопоставим эти слова со словами того, кого сама Меир назвала «царем иудейским», и который заявил,
Ведь неизбежно получается, что Гитлер «работал» на Вейцмана, и последний уже в 1937 году об этом «проговорился». Невольно вспоминается, что существует точка зрения, согласно которой и Гитлер, и его главный сподвижник в «решении еврейского вопроса» Гейдрих, имевшие еврейских предков (сведения об этом авторитетны и весьма достоверны, хотя просионистские идеологи и стремятся их опровергать), вполне «закономерно» участвовали в «общем деле» с Венцманом. Слишком уж много странных (на первый взгляд) «совпадений» имеется в истории сионизма и нацизма в 1930—1940-х гг. Разумеется, это только «гипотеза», но, во всяком случае, глубокое и тщательное исследование в данном направлении должно быть осуществлено. Как могло получиться так, что во главе вроде бы непримиримого к евреям нацизма оказались люди с «еврейской кровью»?
И так или иначе свершавшееся «взаимодействие» германского фюрера и «царя иудейского» в самом деле наиболее «страшная» тайна XX столетия, ибо речь идет о миллионах жизнен, положенных на алтарь этого взаимодействия. Тайна, которая в конце концов раскроется во всем ее существе, ибо не зря сказано, что все тайное станет явным.
Однако уже и сейчас вполне очевидно, что взаимодействие сионизма и нацизма необходимо воспринять как грандиозный урок если сионизм мог подобным образом отнестись к миллионам евреев, то в своем отношении к другим народам он, без сомнения, не подразумевает абсолютно никаких правовых и нравственных «ограничений».
Вполне достоверны сведения, что во время арабо-израильскои воины 1973 года правительство Израиля, оказавшись на грани поражения, приняло решение пустить в ход ядерное оружие Голда Меир, возглавлявшая тогда правительство, весьма прозрачно намекнула об этом в своих мемуарах: «. труднее всего мне писать об октябрьской воине 1973 года, о Воине Судного Дня., едва не происшедшая катастрофа, кошмар, который я пережила и который навсегда останется со мной, я должна умалчивать о многом» (т. II, с.462). Далее Меир сообщает, что тогда, в 1973-м «жгучим вопросом было – должны ли мы сказать народу уже сейчас, какое тяжелое сложилось положение? Я была уверена, что с этим следует подождать» (с.472). Все это достаточно «многозначительно».
Применение ядерного оружия на том предельно малом пространстве, на котором разыгрывалась эта война, неизбежно сказалось бы со всей силой и на самом Израиле. Но, как ясно из вышеизложенного, сионистов это отнюдь не остановило бы (пусть даже дело шло еще раз о гибели миллионов евреев!) Вот почему совершенно необходимо знать и изучать то «взаимодействие» Гитлера и Веицмана, о котором шла речь в этой статье.
В заключение нельзя не затронуть еще одну сторону проблемы. Вполне возможно, что те или иные люди воспринимают принесение в «жертву» миллионов евреев ради создания государства Израиль в качестве героического (и, конечно, глубоко трагического) деяния. И, кстати сказать, создание многих государств сопровождалось огромными жертвами. И такую точку зрения можно понять Но определенные выводы из совершившегося также можно – и нужно – сделать.
На что надеяться России
(Беседа Вадима Кожинова с корреспондентом газеты «Завтра» от 2001 года)
Корреспондент: Вадим Валерианович, мы, живущие на Земле, в эти дни пересекаем тройную линию смены дат: наступает новый год, новый век, новое тысячелетие. Вроде бы редкий момент, достойный всяческого обсуждения, но он проходит на удивление буднично и спокойно, словно между прочим. Видимо, причиной тому – уже не раз отмеченное в наших беседах несовпадение линейной хронологии с внутренними, смысловыми границами исторических эпох. Вы говорили, например, что XX век закончился для нашего общества, да и для всего мира, еще в 1991 году, когда был разрушен Советский Союз. Следовательно, мы живем в третьем тысячелетии вот уже десять лет. И внутри этой новой эпохи существуют свои собственные, более мелкие деления. Ровно год назад, 31 декабря 1999 года, ушел в отставку Ельцин, закончился ельцинский период отечественной истории. На смену ему пришел Путин – и это уже другое время: у него другой абрис, другой стиль, другая атмосфера, другие настроения. Этот период еще нельзя назвать путинским, поскольку неизвестно, как долго он будет оставаться наверху нашей «властной вертикали», больше напоминающей сильно изломанную горизонталь – от Москвы до самых до окраин. Очень сильны конфликты и внутри нашей страны, и на внешнеполитической арене. Но тем не менее уходящий год был годом президента Путина. Как вы, историк и, можно сказать, русский мудрец, оценили бы итоги 2000 года для нашей страны. В чем его внутренний смысл, что сделано за этот год, оправдались ли ваши ожидания, что больше всего вас тревожит, какие новые перспективы стали видны?
Вадим КОЖИНОВ: Я не считаю возможным делать предсказания. Для любых предсказаний характерно то, что они не сбываются. Но вместе с тем должен сказать, что на Путина я возлагаю определенные надежды. С чем это прежде всего связано? Как ясно из очень многих фактов, предыдущий президент Ельцин совершенно не понимал, что происходит в стране. Говорили, что он терпеть не может читать газеты, а по телевизору смотрит только развлекательные программы. Остается думать, что Ельцин все сведения о состоянии страны – куда она идет, что в ней происходит – получал от каких-то близких ему лиц, которые, возможно, использовали это в своих целях. Можно привести десятки, даже сотни высказываний Ельцина, которые совершенно ясно свидетельствуют о его абсолютном непонимании происходящего. Например, знаменитое обещание в случае повышения цен лечь на рельсы. Кстати, поэт Анатолий Брагин сразу после этого обещания, еще в 1992 году, написал двустишие, которое разошлось по России:
Поверьте, он ляжет на рельсы, когдаСовсем перестанут ходить поезда.А что касается нового президента, то по целому ряду его выступлений и жестов видно, что он разбирается в нашей ситуации гораздо лучше, чем Ельцин. Второе, что мне хотелось бы отметить: Путин не проявляет торопливости. В то время как Ельцин, вернее даже не он, а его ближайшее окружение, проявляли крайнюю спешку и при так называемой «либерализации цен», и в ходе «прихватизации», и в отношении Чечни – это какая-то поспешность, совершенно неуместная для такой огромной страны. Путин же очевидно не торопится. Некоторые его за это даже осуждают – вроде бы он выдвигает какую-то программу действий, какие-то планы, а потом оказывается, что они все-таки не реализуются до конца. Но я не думаю, что это только недостаток, и вижу в такой осторожности даже известное достоинство. Повторяю, в огромной стране, находящейся в такой сложной ситуации, какие-то резкие движения просто неоправданны. Вот, например, его политика в отношении так называемых «олигархов». Вроде бы объявлена борьба против них, а потом оказывается, что она сводится на нет или, во всяком случае, не доводится до конца. Но я думаю, что это действительно нелегкая проблема, которую одним махом, сплеча не решить.
Единственное, что вызывает мое недоумение и даже недовольство – это следующий факт. Среди тех должностных лиц и «советников», которые сегодня разрабатывают принципы и основы бытия страны – прежде всего экономики – явно преобладают или даже всецело господствуют идеологи либерально-западнического направления. Притом среди этих персон иные находятся на заведомо низком уровне понимания существа дела.
Так, кто-то из них (не помню, кто именно) не столь давно предложил использовать в качестве «модели» экономического развития Чили, и сия «идея» долго муссировалась. Речь шла о том, что вот, мол, в Чили при Альенде был утвержден социалистический строй, а затем Пиночет решительными действиями построил в стране рыночную экономику. Однако Альенде правил не три четверти века, а менее трех лет (!) и к тому же вовсе не был социалистом «нашего» толка. И предложение опираться на опыт Чили в полном смысле слова нелепое, и его одного было достаточно, чтобы отказаться от услуг выдвинувшего его «советника»… Нельзя не признать, что в стране свободно публикуются книги и статьи ученых и идеологов, противостоящих западническому либерализму, но этих людей, в сущности, нет в президентском окружении, и они имеют очень малый доступ на телеэкран (а тиражи печатных изданий поистине мизерны). Характерно, что вниманием власти пользуются опять-таки почти только либерально-западнические деятели культуры, хотя из разных лагерей так называемой «творческой интеллигенции» в последнее время то и дело звучат голоса о необходимости преодолеть «раскол», совершившийся в 1990-х годах.
Утверждение «советского» гимна мотивировалось именно необходимостью преодолеть раскол в обществе, но усилия власти, направленные, так сказать, на объединение вокруг нее всех течений существующей культуры представляются более или даже гораздо более важным актом.
В прошедшем году я присутствовал на церемонии присуждения Солженицынской премии В. Распутину и, признаться, был даже удивлен, что в зале были собраны деятели культуры едва ли не всех – в том числе прямо противоположных – направлений. И в произносимых там речах так или иначе выразилось стремление преодолевать «раскол».