Кормилица по контракту
Шрифт:
Все это Валя не преминула отметить про себя, вслух же с холодной вежливостью произнесла:
— Пожалуйста, будьте так добры, не мешайте.
Кавказец покачал головой и улыбнулся — не нахально, а с искренним добродушием и теплотой.
— Суровая девушка. Такая красавица, а неласковая. Я ж ничего не делаю, только смотрю.
— В музей идите, — колко проговорила Валя, — там картин много. Любую выбирайте и смотрите на здоровье. А здесь магазин. — Она демонстративно перекинула косу за спину и, заметив подошедшего к прилавку старичка,
— Что желаете?
Старичок желал триста граммов «любительской». Валя с утроенным рвением принялась за дело.
Парень постоял еще немного, затем вздохнул и исчез.
— Лихо ты его отбрила, — шепнула на ушко Вале Вера, — не всякая бы отважилась.
— Почему это? — искренне изумилась Валя.
Вера, в этот момент взвешивающая буженину, даже руки опустила.
— Разве ты не в курсе, кто он?
— Нет.
— Это же Тенгизка, сын хозяина. Чудо хлопец, верно? Кобель только жуткий, ну да с его внешностью другим и не будешь.
Верка мечтательно закатила глаза и, решительно пришлепнув на лоток этикетку, вручила буженину покупательнице, громко брякнув при этом:
— Приятного аппетита!
Женщина молча сунула покупку в корзину и, покосившись на девчонок, отошла. Валя задумчиво теребила в руках целлофановую оболочку от колбасы.
— Девушка, — тихонько окликнул старичок, — вы уснули?
— Ой, простите. — Она швырнула шкуру в ведро и стала отрезать от батона нужный кусок.
Ей одновременно было и приятно и как-то не по себе. Ишь, черт чернявый, вылупил свои фишки! А глазища-то, ну прямо вполлица, отродясь таких не встречала. И подумать только, что у старого, брюхатого Муртаза Аббасовича такой красавчик-сынок. Ну, как он теперь разозлится на Валю да пожалуется папеньке? Вдруг тот уволит ее или наложит какой-нибудь штраф? А что, очень даже запросто — хозяин-барин.
Валя тут же отогнала от себя глупые мысли. В самом деле, где это видано, чтобы штрафовать за нежелание разговаривать? Да и наверняка этот Тенгизка к каждой новой девушке точно так же подъезжает, все, небось, привыкли давно, никто внимания не обращает.
Она не заметила, как щеки у нее разгорелись, ей стало жарко, будто на ногах были не войлочные сапожки, а настоящие валенки.
— Чего пылаешь? — ехидно поинтересовалась Верка. — Глянулся, видать, мальчишка?
— Заткнись, — грубо оборвала ее Валя и сама себе удивилась — чего это она?
— Заткнусь, — невозмутимо согласилась Верка, — только ты учти, так запросто от него не отделаешься. Ты не смотри, что он весь из себя культурненький, ему что надо, то и возьмет.
— Руки коротки, — сердито и смущенно буркнула Валя. Помолчала немного, потом спросила, осторожно и нерешительно: — А что… он со многими тут… хороводился?
— Как тебе сказать? — неожиданно серьезным тоном проговорила Вера. — Не так, чтоб уж и со многими, но были у него пассии. Ладка, например.
— И… чем все кончилось?
— Бросил он ее. Месяца через два. На Светку-кассиршу
— Это кто? — полюбопытствовала Валя.
— Работала у нас раньше администратором. Но она его сильно старше была, тоже больше пары месяцев не продержалась.
— Вот негодяй! — с невольным восхищением проговорила Валя. — А смотрится таким барашком.
— Держись от него подальше, овечка! — засмеялась Вера.
Рядом возникла Зоя Васильевна.
— Девочки! — Обычно добродушное лицо ее выражало недовольство. — Потише. На вас покупатели смотрят. Хотите выговор схлопотать?
— Молчим, молчим, — с трудом сдерживая смех, пообещала Верка.
Валя ничего не сказала, выслушала очередной заказ и принялась взвешивать карбонат.
— Зоя Васильевна, а вы что такая бледная? — поинтересовалась Верка, ловко нарезая батон сервелата. — На вас прямо лица нет?
Валя мельком покосилась на старшую продавщицу. Та, действительно, выглядела хуже некуда: губы серые, под глазами темные круги.
— Да с сердцем что-то, девчата. — Зоя Васильевна без сил опустилась на табурет. — Сегодня с утра сама не своя хожу. Уж и лекарство выпила, а все без толку.
— Домой вам надо, — посоветовала Вера, — а там врача вызвать. Может, инфаркт.
— Типун тебе на язык! — испугалась продавщица и, внезапно сморщившись от боли, приложила руку к груди. — Вот, опять. Ах, зараза!
— Нужно грелку теплую к ногам, — проговорила Валя, вспомнив Евгению Гавриловну. У той частенько вечерами прихватывало сердце, и она ложилась в постель, прикладывая к ступням бутылку с горячей водой.
— Где ж я здесь тебе ее возьму, грелку-то? — через силу усмехнулась Зоя Васильевна. Лицо ее стало совсем белым, однако она попыталась встать. — Ладно, пойду. До вечера еще далеко, глядишь, расхожусь, пройдет. — Она сделала пару нетвердых шагов и вдруг начала оседать на пол.
Подоспевшая Верка едва успела подхватить ее за подмышки.
— Валька, живо, беги к Людмиле Ивановне! Пусть звонят в «неотложку»!
Валю и просить было не нужно — бросив нож, она понеслась из отдела в служебное помещение.
Вызвали «скорую». Та ехала жутко долго. Все это время Зоя Васильевна лежала в комнате для отдыха, куда ее перенесли грузчики, Валера и Артем.
Пожилая врачиха осмотрела обессилевшую, полуживую женщину, измерила ей давление и произнесла спокойно-равнодушным тоном:
— Инфаркта нет. Стенокардический приступ. Поедете в больницу? Если нет, то позвоните домой, пусть за вами приедут. И вызовите завтра с утра участкового, он даст больничный.
Примерно через час примчался муж Зои Васильевны, Виталий, осторожно подхватил жену на руки и отнес в машину. Вера и Валя выбежали на минутку на улицу, замахали руками.
— Поправляйтесь, Зоя Васильевна! Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Обе чувствовали искреннюю жалость к старшей продавщице и от всей души хотели сказать ей что-нибудь ободряющее.