Кормилица по контракту
Шрифт:
— Для вас, — с улыбкой уточнила Кира. — Для Валечки совсем даже не плохо, а, наоборот, очень хорошо.
— Да, согласен. — Он скользнул беглым взглядом по Кириному лицу и тут же снова отвел глаза.
— Может быть, еще чаю? — вежливо, но равнодушно поинтересовалась Кира.
— Нет, спасибо. — Тенгиз решительно поднялся и пошел к дверям.
— Счастливо доехать по такому ливню, — бросила ему в спину Кира.
— Постараюсь. — Он исчез в коридоре.
Кира с облегчением выдохнула и размашисто перекрестилась.
— Слава
— Конечно, козел, — подтвердила Валя, с удовольствием глотая сладкий и теплый чай, — ты еще зачем-то защищала его.
— Я не защищала, глупышка. Я просто не хотела, чтобы дошло до рукоприкладства. Кавказцы — народ горячий, у них от любви до ненависти один шаг. В доме одни женщины, что бы мы стали делать, если бы твой Тенгиз надумал поучить тебя уму-разуму с помощью кулаков?
— Ты, как всегда, права, — улыбнулась Валя. — Тебя, наверное, ученики обожали. Ты все всегда знаешь.
— Если бы обожали! — Кира грустно усмехнулась. — Школа — это отдельный разговор, лучше сейчас его не начинать.
— А Антошка-то где? — спохватилась Валя. — Ты оставила его в манеже?
— Твой Антошка давно спит сном праведника. Я попросила Наталью покараулить его, хотя, думаю, он проснется лишь к утру.
— Но ведь еще целое кормление.
— Брось, — отмахнулась Кира. — Парню уже девять месяцев, он вполне может обойтись и без этого.
— Нет, я все-таки покормлю его, — возразила Валя и неожиданно почувствовала, как у нее слипаются глаза.
Сказывалась давешняя бессонница и колоссальное нервное напряжение, которое она только что испытала в присутствии Тенгиза. Ее буквально клонило к столу, не осталось сил даже чай допить.
— Что с тобой? — встревоженно проговорила Кира, глядя на поникшие и обмякшие Валины плечи. — Тебе нехорошо?
— Спать хочется. Так бы и вздремнула часок, другой.
— Так вздремни, в чем проблема? — Кира отодвинула от себя чашку. — Пойдем, я отведу тебя наверх.
— Пошли, — согласилась Валя.
Кира почти волоком дотащила ее на второй этаж. В детской стояла тишина, нарушаемая лишь едва слышным сопением Антошки. Его сонное, ровное дыхание подействовало на Валю еще более расслабляюще. Она с трудом доковыляла до дивана, скинула шаль и свернулась клубком под одеялом.
— Спи, — напутствовала ее Кира.
— Через два часа обязательно разбуди меня. Будет одиннадцать, и я покормлю малыша.
— Разбужу, не волнуйся.
Валя хотела еще что-то сказать, но язык отяжелел настолько, что им невозможно стало пошевелить. Перед глазами поплыли причудливые видения…
…Ей снилась Танька. Она была совершенно здоровая, веселая и босоногая, только остриженная под мальчишку, колючим ежиком. В руках у Таньки был большущий, янтарно-желтый банан. Она кусала его острыми, мышиными зубками и пристально смотрела на Валю.
— Тебя выписали
— А я и не лежала в больнице. — Танька равнодушно пожала плечами и заглотнула зараз половину банана.
— Как не лежала?
— А так. Мамка тебе наврала. Чтоб ты денег побольше слала.
— Ты что такое говоришь, негодяйка! — рассвирепела Валя. — Как тебе не стыдно на мать наговаривать? Вот как сейчас тресну по башке!
— А вот и не треснешь! — с издевкой запела Танька, подскакивая на одной ноге и тряся пустой банановой кожурой. — Не треснешь!
— Почему это? — с подозрением спросила Валя.
— Потому! Обманули дурочку на четыре курочки! Обманули дурочку на четыре курочки!
Валя замахнулась, чтобы дать вредной Таньке тумака, но та ловко увернулась в сторону. И исчезла.
Валя недоуменно пошарила вокруг себя глазами, но сестра как в воду канула. Вместо нее по грязной, истоптанной тропинке к ней приближался какой-то путник, усталый, заросший темной бородой.
«Видать, издалека идет», — мелькнуло у Вали в голове.
Путник поднял лицо. Выбившееся из-за облаков, скупое солнце осветило его, и она узнала Вадима. От радости у нее перехватило дыханье.
— Ты приехал! — Валя бросилась к нему, повисла на шее, стала целовать: в лоб, в виски, в колючие, небритые щеки.
Вадим молчал, глядя на нее со смесью нежности и жалости. Наконец она остановилась, опустила руки.
— Ты что? Что-то случилось?
— Ничего. — Он смотрел прямо на Валю, в глазах его была грусть.
— Но ты… какой-то не такой.
— Обыкновенный. Я просто вспомнил Лику.
— Ты… все еще любишь ее? — с горечью спросила Валя, делая шаг от Вадима назад.
— Нет. Я не люблю ее больше. Я люблю тебя.
— Меня, — повторила Валя.
Ей показалось, она сейчас умрет от счастья. Что-то внутри лопалось, не давая дышать. Она протянула к Вадиму руки, но он вдруг исчез, как только что исчезла Танька. На дорожке, в грязи четко пропечатались два следа от его ботинок.
— Вади-им! — крикнула Валя, что было мочи. — Вадим! Вернись!
Сердце билось, выпрыгивало из груди. Блестящая, черная грязь чавкала под ногами. Она тянула к себе, манила — вот-вот упадешь в нее лицом, захлебнешься жижей. Валя ощутила, что не удерживает равновесия, и… открыла глаза…
…В комнате было светло. Дождь больше не барабанил по стеклам. Вокруг стояла удивительная, почти мертвая тишина.
«Что это? Утро? — испугалась Валя. — Я что, проспала всю ночь? Где Антошка?»
Она резко выпрямилась и села на постели. Голова сразу же пошла кругом, Вале показалось, что еще секунда и ее стошнит. С трудом превозмогая дурноту, она тревожно оглянулась по сторонам. Детская кроватка была пуста, крохотная подушечка тщательно взбита, одеяльце аккуратно сложено. Антошка куда-то делся.