Король Дарлии и Призрак Синего леса
Шрифт:
Константин встал с дивана и уже пошел к выходу, но Орвин окликнул его:
– Забыл сказать… Пергус погиб, – сообщил он. – Рипрок с ним разделался, когда они с Селестой бежали из дворца.
– Очень жаль, – грустно произнес Константин. – Честно говоря, я всегда знал, что этим все и закончится…
– Да, в этом аду трудно было уцелеть, – согласился с ним Орвин.
– Не представляю, как бедняга Пергус с его боязливостью решился нас предупредить… – задержавшись на минуту, сказал Константин.
– Да, должно быть, ему стоило больших усилий, чтобы побороть свой страх.
Константин в знак согласия закивал, вздохнул и двинулся к выходу.
Когда Орвин остался один, его тело напомнило ему об отдыхе. Он почувствовал страшную апатия и сонливость. Однако он сделал над собой усилие и поднялся с дивана, чтобы задернуть шторы. На улице было еще довольно светло, и свет падал прямо на его постель.
Орвин подошел к окну, взялся за край шторы и замер в замешательстве. Через прозрачное стекло с дворцовой площади на него смотрела гигантская статуя Сигизмунда, сверкавшая золотом в лучах Нефриды. Она была двуликой. Одно лицо короля взирало на находившийся недалеко от замка Марлин, а другое – на дворец, словно Сигизмунд следил за тем, что происходит за его окнами. «Странная прихоть иметь двойной лик», – подумал Орвин, разглядывая суровое лицо короля.
Вдруг ему почудился за спиной какой-то шорох, и он оглянулся. Орвин взглядом пробежался по комнате, но в ней все было так, как и прежде. Он опустил штору и подошел к кровати с девочкой. Но там тоже было все как раньше, и он подумал, что ему просто показалось. Однако ощущение, что, кроме него и девочки, в комнате есть еще кто-то, его не отпускало. Подобное он уже испытывал прежде. Там в доме Селесты, в треснутом зеркале, он видел или ему показалось, что видел нечто, похожее на какое-то отвратительное насекомое, но что это было на самом деле, он объяснить не мог. Оно появилось на мгновение в глубине зеркала и тут же исчезло куда-то.
Орвин в задумчивости стоял у кровати и вдруг заметил под покрывалом какое-то движение. Он резким движением отбросил его в сторону, но, кроме неподвижно лежащей девочки, там ничего не было. «Что со мной такое сегодня?» – подумал он и вернул покрывало на место.
После произошедшего сон как рукой сняло, и он принялся ходить взад-вперед по комнате, краем глаза наблюдая за Алисой. Но ничего не происходило, и Орвин совсем вымотался и, в конце концов, лег на диван. Он еще вертелся какое-то время, стараясь найти удобное положение, но вскоре усталость взяла свое, и он погрузился в крепкий сон.
Орвин уже не видел, как Алиса открыла глаза, откинула в сторону покрывало, и из-под полупрозрачной простыни, окутывавшей ее тело, выползли черные рогатые жуки. Заметив насекомых, Алиса попыталась стряхнуть их с себя, а потом и вовсе вскочила с кровати и сбросила простыню на пол. Оказавшись раздетой, она оглядела себя со всех сторон и, не замечая больше жуков, направилась к шкафу. Перебрав несколько полок с одеждой, она выбрала себе платье и, не спеша облачившись в него, повернулась к спящему Орвину. В глазах Алисы стояли мрак и пустота, а на губах играла зловещая улыбка.
Бегство из дворца
1
Когда Константин после расставания с Орвином появился в библиотеке, Аброн был там не один. За столом, где обычно размещались посетители и который всегда был завален стопками книг, сидела незнакомая девочка лет четырнадцати. Она что-то увлеченно рисовала. «Дочь часовщика», – догадался Константин, припоминая слова Аброна. Увидев перед собой незнакомца, девочка улыбнулась, но на его приветствие не ответила, а снова склонилась над столом. Константин подошел к ней ближе и уже намеревался лучше рассмотреть ее рисунок, как вдруг откуда-то сверху раздался голос Аброна.
– Вам нужна какая-то книга? – спросил библиотекарь, который как всегда восседал на самой верхушке лестницы.
– Эта та самая Лика? – вопросом на вопрос ответил Константин и взглянул на Аброна.
– Да, – сказал Аброн. – Ей скучно одной во дворце, вот она и приходит сюда ко мне рисовать. Надо сказать, у нее это здорово получается.
Библиотекарь оставил свое занятие и стал спускаться вниз.
– А почему она молчит? – продолжал расспрашивать Константин.
– Лика немая с рождения… У нее для разговора не предназначен язык, хотя она прекрасно все слышит, – объяснил Аброн, преодолевая ступеньку за ступенькой. – У нее мать была получеловек-полузмея. Она погибла от рук Рипрока…
– Да ну? – удивился Константин и положил руку на плечо девочки.
Лика подняла голову, посмотрела на него своими круглыми желто-зелеными глазами, лишенными век, и улыбнулась. При этом из ее рта показался конец раздвоенного, как у змеи, языка. Если бы не глаза и язык, в остальном девочка выглядела вполне обычно: детское личико с нежной бархатистой кожей, обрамленное длинными светлыми волосами, и аккуратным носиком. На ней было голубое платьице с кружевным воротничком и такого же цвета туфельки на ногах, видневшиеся под стулом.
– Привет, дитя, – сказал Константин, которому девочка показалась необыкновенно милой. – Как поживаешь? – Лика снова улыбнулась и подняла вверх руку, сжатую в кулак, с оттопыренным большим пальцем, что, видимо, означало «хорошо». – А меня зовут Константин, – представился он, не вдаваясь в подробности своего королевского происхождения. – А что это у тебя? – спросил он, внимательно разглядывая ее рисунок.
На листке бумаги была изображена безобразная трехглазая старуха, которую окружало бесчисленное множество жирных черных точек. У нее был такой отвратительный вид, что Константин невольно поморщился. Он никогда в жизни не видел ничего подобного. Поскольку девочка не могла ничего сказать, Константин обратился к Аброну.
– Кто это такая? – спросил он, показывая на рисунок.
– Кто же ее знает… – неопределенно ответил подошедший к ним библиотекарь. – Должно быть, это плод ее богатого воображения, – добавил он. – Она порой и сама не знает, что рисует… Так ведь, милая?
Девочка в подтверждение его слов тут же закивала головой. Рядом со старухой на столе лежал еще один рисунок. Он тоже заинтересовал Константина. На нем изображались свирепые чудовища, представлявшие собой крупных бойцовских собак с неестественно большими головами и вытянутыми, похожими на крокодильи мордами. Константин взял рисунок в руки и замер в оцепенении на какое-то время.