Король серых
Шрифт:
— Сами видите, какое наследство он нам оставил, — фыркнул Арос. — В его глазах мы были феями, эльфами — малым народом. Именно Томас нашел для нас этот клуб. «Бесплодная земля» назвал он его, потому что любил поэзию разных веков и считал, что эта поэма подходит нам как нельзя лучше.
Поглощенный беседой с Аросом, Джеремия Тодтманн тем не менее время от времени невольно отвлекался и озирался вокруг. В какой-то момент ему показалось, что краем глаза он увидел очень знакомую фигуру. Продолжая слушать, что говорил ему Арос, он скосил глаза туда, куда направилась эта фигура в белом облачении. Там, конечно,
«Мы ваши мысли, ваши мечты, ваши кошмары, вызванные к жизни. Мы ваши причуды и тайные фантазии…»
Такие слова изрек его зловещий хозяин, но только теперь до Джеремии начал доходить их тайный смысл.
«Сколько же здесь еще есть видений Элвиса? Или Лохнесского чудовища? Или… НЛО?»
И все они — Серые?
— Так значит, О’Райан был королем?
— Всего, что у тебя перед глазами, властитель Томас был, он правил нами.
После этого рифмованного ответа Арос вздрогнул. Он грозно посмотрел на Каллистру, словно ожидая, что она засмеется, но она отвела взгляд.
Джеремия предпочел не заметить рифмы.
— И что же с ним случилось? — спросил он.
— Почил, как и все короли. Мы не можем даровать бессмертия, Джеремия Тодтманн. Мы можем лишь отсрочить дату кончины.
Кое-кто из Серых больше не мог скрывать интереса к своему новому монарху. Танцующие приближались к трону. Несколько теней продефилировали у самого подножия возвышения. Некоторые из наиболее похожих на людей стали всматриваться в него со своих кресел. Одна женщина, удивительно похожая на Мэрилин Монро, даже подмигнула ему. Джеремия ощутил, как Каллистра рядом с ним пошевелилась. Женщина быстро отвела взгляд.
— Фаворитка господина Томаса, — равнодушно заметил Арос, давая понять, что особа эта малоинтересная и не заслуживающая внимания. — В душе он был хороший человек, но во многом слишком легкомысленный. В конце концов он оставил единственное ценное наследство. Вас.
— Но почему я?
— Истинная сила — в глазах смотрящего, — подала голос Каллистра, опережая Ароса. Видно, ей наскучило быть безучастным слушателем. — Томас сказал: «Арос! Вот человек, который нужен вам!»
Угрюмый манекен какое-то время молчал, затем согласно кивнул и проронил:
— Да-а… так оно и было. Он искал кандидата по всему свету и наконец нашел вас.
Справедливости ради стоит отметить, что никто никогда еще не отзывался о Джеремии Тодтманне как о человеке настолько ценном. Даже его родители. И уж, конечно, не Моргенстрём или женщины, с которыми он изредка общался. Он не мог не распухнуть слегка от гордости.
— А что значит быть королем?
— О, если бы я был королем мира сего… — В руке у Ароса снова возникла сигарета. Джеремия обратил внимание, что иногда Агвилана даже не утруждал себя тем, чтобы делать вид, будто курит, — просто держал сигарету в руке. Он был рабом своих фантазмов, как многие люди являются рабами вредных привычек. На самом ли деле он ощущал себя более причастным к человечеству, притворяясь курящим, или ничем не отличался от окружавших его теней, которые монотонно и безрадостно повторяли одни и те же движения, едва ли понимая, что делают?
— Хотя
В его голосе сквозила затаенная горечь, обида, однако сам Арос, видно, не заметил этого. Джеремии была понятна эта горечь.
— Мы понимаем себя чуть лучше, чем понимают нас люди, и это наша заслуга. Кого-то человеческие мифы и поверья наделили собственным разумом, и эти немногие пришли к осознанию всего трагизма нашего существования. Люди менялись, и с ними менялись мы. Воспоминания о том, чем мы стали, оставались далеко в прошлом, на смену им приходили другие — о том, чем мы станем в будущем. Мы были в буквальном смысле летучими соединениями, меняющимися в соответствии с людскими верованиями. День за днем, ночь за ночью. Бессмертны были мы, но вечные рабы чужих капризов.
Кому понравится вечно менять обличье, повинуясь чужой фантазии? Джеремия попробовал представить себе, как бы он себя при этом чувствовал. И все же, какое отношение это имело к нему? Что может изменить он, даже будучи избран королем? Джеремия Тодтманн никогда не отличался особенно быстрой сообразительностью, однако в голове у него уже начинало складываться представление о здешних порядках. Но он молчал; он хотел получить ответ из уст Ароса.
— В мире куда больше силы, чем люди себе представляют. Силы, которую в дни древности твоего народа назвали бы магией. Сегодня, в более просвещенные времена, вы склонны считать это альтернативной формой энергии, которую может черпать подготовленный разум.
По правде говоря, Тодтманн до сих пор предпочел бы назвать то, о чем говорил Арос, магией. В науке он не был особенно силен.
— Несколько Серых, объединившись, обнаружили, что они также могут управлять этой естественной силой. Мы способны творить собственную магию. Этого недостаточно, чтобы получить то, что мы хотим, но достаточно, чтобы привести к нам того, кто может.
— Вроде тебя, — шепнула Каллистра, склонившись к уху Джеремии.
Он оглядел мир Серых и увидел, как они изо всех сил пытаются сохранить какое-то подобие «я». Даже самые страшные из них при такой точке зрения становились не такими страшными. Они не могли изменить свою природу. Но они пытались.
Последний фантазм Ароса Агвиланы растаял, обратившись в облачко дыма. Худощавый Серый сцепил на груди ладони, отчего сделался похожим на телепроповедника. Понимая, что даже Арос является созданием слабостей Человечества, Джеремия не поставил такое позерство ему в вину.
— Да, вроде вас. Мы существуем в мире, который где-то перекрывается с вашим. Мир снов — мир теней. Не мир света, но и не мир тьмы. Один из первых живших на земле людей дал нам имя — одна из немногих вещей, что воистину наши. Он был одним из наших королей.