Король Треф
Шрифт:
Капитан встал и, выйдя из-за стола, протянул мне руку:
— Сергей Александрович. Капитан этой посудины.
Он был примерно одного роста со мной, широкоплечий и поджарый, и его тропическому загару можно было только позавидовать. Лет ему было под сорок, а рука — сухая и крепкая. Шикарный кремовый костюм сидел на нем как влитой. Нормальный мужик.
— Евгений Егоров, — ответил я, отвечая на его рукопожатие, — врач-реаниматолог.
— Присаживайтесь, — сказал Сергей Александрович и указал мне на стоявший рядом со штурманским столом стул, — подождите минут
Кивнув, я сел на стул, а они продолжили свой разговор, тыкая пальцами в карту и говоря друг другу какие-то цифры и непонятные мне морские слова.
Я тем временем незаметно изучал капитана и пришел к выводу, что все будет о’кей. Что-то в нем успокаивало меня. То ли его уверенность в движениях, то ли чуть насмешливый взгляд темно-серых глаз. Да, подумал я, этому парню бюрократические инструкции до одного места. Он все сделает так, как решит сам. Пусть экзаменует, сколько влезет, а уж я не облажаюсь. Вот только меня не оставляло ощущение, что я его где-то уже видел. И, похоже, не на партсобрании, а при таких обстоятельствах, когда решаются дела конкретные и серьезные. И это не давало мне покоя. Надо будет при случае пробить его. Может, чего и выясню.
Когда они закончили свои дела, секонд свернул карты и убрал их в стенной шкаф, а капитан повернулся ко мне и, сложив загорелые руки на столе, сказал, слегка улыбнувшись:
— Ну-с, господин доктор, поскольку, как нам уже известно, диплома у вас при себе нет, придется вам держать экзамен. Готовы?
— Как юный пионер, — ответил я, тоже улыбаясь и успокаиваясь уже окончательно.
Секонд положил перед капитаном книжку, тот взял ее и показал мне обложку. На ней было написано: «Справочник судового врача».
— Мне, как вы понимаете, Евгений Викторович, — начал Сергей Александрович, — от дипломов никакого толку нет. Был у меня как-то докто-ришка один, с красным дипломом, между прочим. И позапрошлой зимой, когда мы стояли в Маниле, у одного из матросов случился аппендицит. А лекарь этот долбаный лечил его от кишечных колик и довел дело до перитонита. Парня отвезли на берег уже без сознания, а там, в местной больнице, когда его доктора филиппинские распотрошили, так они чуть в обморок не упали. Ну, в общем, спасли матросика, правда, шрам у него на брюхе теперь от грудины до самого паха, сами увидите. А лекаря этого я, понятное дело, списал. Мне такие не нужны. И на суда ему теперь путь заказан. Я ему такую характеристику состряпал, что с ней только в ассенизаторы идти в пору. Вот так.
Он говорил все это, а сам, чуть прищурившись, смотрел мне в глаза. Дескать, я это тебе не просто так рассказываю, а для того, чтобы если ты — шарлатан вроде того краснодипломника, так двигай отсюда сам подобру-поздорову и не дожидайся, пока тебя носом в твое собственное говно ткнут.
Ну, а я от этих его речей только увереннее себя чувствовать стал и говорю:
— Сергей Александрович, я понял ваш намек. Позвольте мне объяснить вам кое-что. Как я уже говорил, я — реаниматолог. А это значит, что я не просто слежу за тем, как человек
Капитан удовлетворенно кивнул, открыл «Справочник судового врача», полистал его, подумал и спрашивает:
— А скажите мне, Евгений Викторович, вот, например, у вашего капитана сильно болит живот, температура под сорок, он лежит на койке, поджав колени к животу, и стонет. И рядом с ним стоит тазик, в который он время от времени травит, а через каждые десять минут ползает в гальюн и дрищет там, как поливальная машина, а лицо у него в поту, и, кроме того, на сквозняке его качает от слабости. Что будете делать?
Так, думаю, это ты меня решил на острое пищевое отравление пробить. И отвечаю ему, а сам улыбаюсь:
— Ну, что я могу сказать… Для начала это значит, что закупили вы, например, в той же Маниле, несвежую говядину. А ваш судовой повар, кок, стало быть, приготовил из нее рагу, которое коварно скормил своему капитану, и теперь ждет, когда капитан откинет копыта. В общем, по описанным вами симптомам, это — классическое острое пищевое отравление. И действовать я буду следущим образом.
И дальше я в красках рассказал, как буду заправлять ему резиновую кишку в пищевод, как буду капельницу ставить, как я ему метоклопрамит по вене прогоню, как накормлю активированным углем, в общем — как обойдусь с ним по полной программе.
Закончил я про острое отравление, он кивнул и давай опять справочник перелистывать.
Короче говоря, рассказал я ему об инфаркте, о первой помощи при открытом переломе, о воспалении легких и о белой горячке. Все изложил, как на лекции, с подробностями и примерами из своей личной практики, а про белую горячку расписал так, что они с секондом аж заслушались.
Захлопнул он справочник и сказал:
— Да, Евгений Викторович, теперь я понял, что у вас была богатая практика и что с этого момента экипаж рефрижератора «Нестор Махно» может быть спокоен за свои драгоценные жизни.
А потом повернулся к секонду:
— Петр Данилович, будьте любезны, оформите все бумаги. Ну, там еще, покажите нашему новому врачу его каюту… Да что я вам рассказываю, сами все знаете.
Он встал из-за стола, протянул мне загорелую руку, на которой болтались золотые часы, и сказал:
— Считайте, что вы уже вписаны в судовую роль и поставлены на довольствие. Мы отходим послезавтра в тринадцать ноль-ноль, так что до этого времени можете развлекаться на берегу, если желаете.
Ответив на его рукопожатие, я сказал:
— Я эту Америку уже видеть не могу. Я лучше по кораблику поброжу, посмотрю — что да как. Это ведь мое первое плавание, так что хочу освоиться на борту.
— И это правильно, — заключил капитан, и мы с секондом вышли из рубки.