Король-Уголь

Синклер Эптон Билл

— Ступай отсюда, Гас, и закрой за собой дверь! — приказал он.

Хал снова вытянул ноги и устроился поудобнее.

— Признаюсь, мне гораздо приятнее быть вашим гостем, чем арестантом.

Снова наступило молчание. Потом заговорил Коттон:

— Я беседовал с мистером Картрайтом. У меня нет возможности определить, что в ваших рассказах вранье, а что правда, но одно мне ясно: вы не шахтер. Может, вы из какой-то новой породы агитаторов, но провались я на этом месте, если мне когда-нибудь приходилось встречать хоть одного агитатора с манерами светского молодого человека. Готов поверить, что вы из богатого дома, но

если так, зачем было затевать всю эту кутерьму? Никак не пойму!

— Скажите, Коттон, — спросил Хал, — вы когда-нибудь слышали такое выражение: ennui [13] ?

— Да, но вы, пожалуй, слишком молоды для этой болезни.

— Предположим, что я наблюдал других в этом состоянии и решил испробовать иной образ жизни…

— Но если вы тот человек, за кого вы себя выдаете, почему вы не в университете?

— В университет я вернусь осенью, я на последнем курсе.

— Где вы учитесь?

— Все еще не верите? — улыбнулся Хал.

13

Скука, тоска (франц.)

И с той бесшабашностью, какую можно наблюдать лунными ночами среди богатой молодежи в университетских городках, он вдруг запел:

Старый Уголь-король понимал в шутках соль, знал, что колледж построить пора! Нас с тобой здесь, мой друг, учат сотням наук. Нам с тобой и ему — гип-ура!

— Это песня какого университета? — спросил Коттон.

А Хал продолжал петь:

С Энни-Лиззи вдвоем погулять мы идем под луной по речным берегам. Под орехом густым мы поем и свистим эту песнь о тебе, Харриган!

— Ну теперь я знаю! — обрадованно сказал начальник охраны, когда концерт окончился. — А много еще там таких, как вы, в университете Харригана?

— Небольшая группа, но, чтобы поднять шум, нас хватит.

— И вам нравится вот этак проводить каникулы?

— Это не каникулы. Это — летняя практика по курсу практической социологии.

— Ах, так! — невольно улыбнулся начальник охраны.

— Весь прошлый год мы разрешали профессорам политической экономии пичкать нас теориями. Но мне все-таки казалось, что некоторые теории противоречат фактам. И я подумал: «Дай-ка я сам проверю!» Вы, вероятно, знаете, все эти крылатые словечки; индивидуализм, laissez faire [14] , свобода заключать договора, право каждого человека работать на кого он хочет. А здесь вы ясно видите, к чему сводятся эти теории: начальник охраны с жестокой ухмылкой на лице и с пистолетом у пояс, готов нарушить любой закон, не успеет только губернатор его подписать.

14

Невмешательство (франц.)

Внезапно

начальник охраны почувствовал, что ему надоела светская болтовня. Он вскочил со своего места, решив положить этому конец.

— Извините, молодой человек, давайте перейдем с вами к делу!

22

Коттон прошелся по комнате, потом шагнул к Халу и остановился. В том, как он стоял, засунув руки в карманы, было некоторое изящество, даже изысканность, совершенно неуместные при его профессии. «Красивый дьявол! — подумал Хал. — Хоть у него и рот злющий и физиономия истасканная!»

— Молодой человек, — начал Коттон, опять принимая благодушный вид, — я не знаю, кто вы, но вам пальца в рот не клади! Смелости у вас хоть отбавляй, и вы мне нравитесь. Поэтому и согласен прекратить дело и дать вам возможность закончить университет.

Хал старался разгадать, что прячется за мнимым благодушием противника.

— Коттон, — сказал он, — вы мне поточнее объясните ваше предложение. Значит, мне не придется говорить, что я взял эти деньги?

— Нет. Мы вас избавим от этого.

— И вы не упечете меня в тюрьму?

— Нет. Я и не собирался. Я просто хотел вас припугнуть. Единственное, о чем я вас прошу, — уезжайте отсюда, чтобы здешний народ поскорее все забыл.

— Но на что мне это нужно. Коттон? Если б я хотел удрать, я мог бы это сделать в любое время за последние два — два с половиной месяца.

— Да, разумеется, но положение изменилось. Если б не мое доброе отношение к вам…

— Бросьте эти сказки про доброе отношение! — воскликнул Хал. — Вам надо избавиться от меня, и вы не хотите скандала. Но ничего не выйдет — пусть вам это и не снится!

Пораженный начальник охраны уставился на Хала:

— Вы хотите сказать, что собираетесь здесь остаться?

— Вот именно!

— Молодой человек, хватит! Некогда мне тут с вами разводить антимонии. Мне безразлично, кто вы, и наплевать на ваши угрозы. Я начальник охраны Северной Долины, и мой долг — поддерживать здесь порядок. И я еще раз говорю вам: убирайтесь отсюда!

— Но поймите, Коттон, — сказал Хал, — Северная Долина зарегистрирована как город. У меня такое же право ходить по здешним улицам, как и у вас!

— Я не собираюсь тратить время на пустые споры. Я посажу вас в машину и отвезу в Педро.

— А что, если я пойду к районному прокурору и потребую, чтобы он возбудил против вас уголовное дело?

— Да он засмеется вам в лицо!

— А если я пойду к губернатору?

— Ну, этот просто расхохочется!

— Ладно, Коттон, возможно, вы знаете, что делаете. Но мне интересно, очень интересно — действительно ли вы так уверенно себя чувствуете? Вам никогда не приходило в голову, что кому-нибудь из высшего начальства может не понравится ваша крутая и своевольная политика?

— Высшее начальство? Кого вы имеете в виду?

— Прокурора и губернатора вы презираете. Но в этом штате есть один человек, к которому у вас несомненно должно быть уважение. Это Питер Харриган.

— Питер Харриган? — переспросил Коттон и прыснул со смеху. — Да вы просто шутник!

Хал пристально и невозмутимо смотрел на него:

— Все-таки не ошибаетесь ли вы? Неужели он одобрит все, что вы делаете?

— Еще как! Будьте уверены!

— И ваше обращение с рабочими тоже? И ваши махинации в весовой?