Король-ворон

Stiefvater Maggie

– Ты любишь его? – спросила Мора.

– Я бы предпочла не любить, – ответила Блу.

– У него есть множество негативных качеств, так что, если хочешь, могу помочь тебе сосредоточиться на них.

– Я уже знаю о них. Давно знаю. И вообще, это глупо. Истинная любовь и впрямь лишь концепция. Вот, к примеру, Артемус был твоей истинной любовью? А мистер Грэй? Получается, если с одним у тебя истинная любовь, то с другим – уже не истинная? Может ли истинная любовь быть лишь однажды, а потом – все?

Последний вопрос прозвучал наиболее легкомысленно из всех, но лишь потому, что он был самым

болезненным. Если уж Блу была совершенно не готова принять смерть Гэнси, то уж точно не собиралась сживаться с мыслью, что он будет мертв достаточно долго, чтобы она могла легкой джазовой походкой вступить в новые отношения с кем-то, кого она еще даже не повстречала. Она просто хотела, чтобы они с Гэнси навсегда остались лучшими друзьями – и, может быть, однажды познать его в плотском смысле. Это казалось вполне благоразумным желанием, и Блу, изо всех сил старавшаяся быть благоразумной всю свою жизнь, бесконечно расстроилась из-за того, что даже в этой мелочи ей было отказано.

– Можешь лишить меня моей материнской лицензии, – сказала ей Мора. – И лицензии ясновидящей тоже. Я не знаю ответа на эти вопросы. Увы, не знаю.

– Бедняжка моя, – пробормотала Джими в затылок Блу. – Я так рада, что ты не выросла и не стала выше.

– С ума сойти, – фыркнула Блу.

Калла поднялась на ноги, ухватившись за карниз для душевой шторки, чтобы удержать равновесие, и взболтала воду в ванне. Выругалась. Орла отстранилась, чтобы вода с блузки Каллы не текла ей на голову.

– Хватит рыдать, – сказала Калла. – Давайте испечем пирог.

Глава 10

В восьмистах километрах от Генриетты в салоне старого заброшенного парома Ломоньер курил сигарету. Комната выглядела неприветливо и прагматично – окна в голых металлических рамах были грязными, а обстановка столь же холодная и воняющая рыбой, как и черная гавань снаружи. В комнате еще оставались бумажные флажки от какого-то давнего празднования дня рождения, но время и тусклое освещение лишили их окраски, и теперь они зловеще трепетали на сквозняке.

Взгляд Ломоньера был устремлен на далекие огни Бостона на горизонте, но мыслями он пребывал в Генриетте, штат Вирджиния.

– Первый шаг? – осведомился Ломоньер.

– Я не уверен, что здесь нужно действовать, – ответил Ломоньер.

– Мне бы хотелось получить ответы, – поддержал Ломоньер.

Тройняшки Ломоньер выглядели практически идентично. Да, между ними была едва заметная разница – например, один из них был чуть ниже остальных, у другого – чуть более широкая нижняя челюсть. Но вся их внешняя индивидуальность давным-давно испарилась за годы пользования одной лишь фамилией, без имен. Человек со стороны, наверное, понял бы, что на двух разных встречах говорит с разными братьями Ломоньер, но сами братья называли себя одинаково, поэтому приходилось относиться к ним как к одному и тому же человеку. На практике они не были тройняшками Ломоньер. Они были единым Ломоньером.

В голосе Ломоньера сквозило сомнение:

– И как ты собираешься получить эти ответы?

– Один из нас поедет туда, – предложил Ломоньер, – и выяснит у него.

«Туда» означало Бэк-Бэй,

дом их старого соперника Колина Гринмантла, а «выяснить» – значит, сделать с ним что-нибудь неприятное в ответ на грязные игры, не прекращавшиеся вот уже пять лет. Ломоньеры занимались торговлей магическими артефактами столько, сколько жили в Бостоне, и практически не сталкивались с конкуренцией, пока в бизнес не ворвался этот щеголеватый выскочка Гринмантл. Продавцы стали жадничать все больше. Артефакты стали дорожать. Появилась необходимость в наемной грубой силе. Ломоньеры считали, что и Колин Гринмантл, и его жена Пайпер явно насмотрелись фильмов о мафии.

Однако теперь Колин проявил некоторую слабину, внезапно покинув свой бастион в Генриетте. Уезжал он один. Пайпер и след простыл.

Ломоньер хотел знать, что это значит.

– Я не против, – Ломоньер выдохнул облачко сигаретного дыма. Поскольку он курил практически непрерывно, остальные двое были напрочь лишены шансов отказаться от этой вредной привычки. И всех троих устраивала такая отговорка.

– А я против, – возразил Ломоньер. – Я не хочу скандала. Да и этот его наемник внушает ужас.

Ломоньер стряхнул с сигареты пепел и уставился на развешенные по комнате флажки, словно намеревался поджечь их взглядом: – Говорят, что Серый больше не работает на него. А мы вполне способны проявить благоразумие.

Братья Ломоньеры разделяли фамилию и цели, но не методы. Один из них всегда был осторожен, другой – стремился прыгнуть в костер, а третьему оставалось играть роль миротворца и адвоката дьявола.

– Наверняка есть другой способ узнать что-нибудь о… – начал было Ломоньер.

– Не произноси это имя, – мгновенно осадили его двое других.

Ломоньер поджал губы. Этот жест был исполнен драматизма, поскольку у всех троих была хорошо развита мимика, но одного из них это делало почти привлекательным, а у другого выглядело почти непристойно.

– Значит, мы поедем туда поговорить… – снова начал было Ломоньер.

– Поговорить! – фыркнул Ломоньер, поигрывая зажигалкой.

– Прекрати, пожалуйста. Ты похож на малолетнего хулигана, – этот брат сохранил свой акцент и применял его в подобных ситуациях. Это добавляло значимости его презрению.

– Мой адвокат говорит, что мне лучше воздержаться от очередного правонарушения еще как минимум полгода, – печально отметил Ломоньер и затушил сигарету.

Ломоньер издал негромкий жужжащий звук.

И хотя одного лишь внезапного жужжания одного из братьев было достаточно, чтобы встревожить их всех, звук, ко всему прочему, сопровождался неприятным ощущением мурашек по коже, мгновенно охладивших атмосферу.

Остальные двое с подозрением уставились друг на друга, ища какие-либо признаки чего-то экстраординарного и не присущего им при обычных обстоятельствах. Они осмотрели жужжащего брата на предмет медицинского недомогания, а затем на предмет наличия у него древнего амулета, украденного из гробницы во Франции, таинственного браслета, приобретенного в Чили у сомнительного продавца, зловещей пряжки на ремне, украденной в Монголии, или загадочного шарфа, сшитого из перуанского савана. Что угодно, что могло бы давать такие неслыханные побочные эффекты.