Король-ворон
Шрифт:
– Я не знаю, нахера я сейчас тебе это рассказал, – пробормотал Ронан. – Я должен был соврать.
– Просто дай мне свыкнуться с этим, окей? – попросил Адам.
– Как угодно.
– И прекрати злиться только потому, что я пытаюсь свыкнуться с этим.
– Я сказал – как угодно.
– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы поверить? – поинтересовался Адам.
– Я все еще пытаюсь, – признался Ронан.
– Значит, ты не можешь…
Адам умолк. Он внезапно ощутил резкий толчок, словно его только что сбросили с большой высоты. То же ощущение, которое он испытывал, когда Ронан сновидел
Лицо Ронана напряглось.
– Силовая линия, – начал было Адам и снова умолк, не зная, как закончить эту мысль. – Что-то происходит с силовой линией. Ощущения такие же, как когда ты сновидишь что-то крупное.
Ронан развел руками, явно давая понять – это не я.
– Что ты собрался делать?
– Я не знаю, можно ли нам оставаться здесь, пока силовая линия в таком состоянии, – ответил Адам. – И я точно не думаю, что нам нужно идти в розовую лощину. Давай позовем ее еще раз.
Ронан окинул Адама беглым взглядом, оценивая его состояние. И правильно подметил: сейчас Адам явно хотел опуститься на колени на полу своей квартирки, обхватить голову руками и поразмыслить о том, что он только что узнал.
– Ладно, еще один раз, – согласился он.
Они выкрикнули хором:
– Сиротка!
Их крик был пронизан острым, целенаправленным требованием, разгонявшим мрак.
Лес слушал.
Появилась Сиротка в своей низко натянутой на глаза шапочке. Свитер на ней был еще грязнее, чем раньше. Даже в этом серо-зеленом лесу она представляла собой обескураживающее зрелище, плавно лавируя среди темных деревьев. Она словно сошла со старых черно-белых фотографий, которые Адам видел в Барнсе. Потерянный ребенок-беженец из уничтоженной страны.
– А вот и ты, оборванка, – «приветствовал» ее Ронан под нервное чириканье Чейнсо. – Наконец-то.
Девочка неохотно протянула Адаму его часы. С тех пор, как он видел их последний раз, на ремешке появились следы от зубов. На грязном циферблате застыли цифры 6:21.
– Можешь пока оставить себе, – сказал ей Адам. Он не очень-то мог обойтись без часов, но у девочки не было вообще ничего, даже имени.
Она начала было что-то щебетать на своем странном, сложном языке, который, как уже знал Адам, был главным и очень старым языком этого места – языком, который юный Ронан когда-то принял за латынь в своих давних снах. Осеклась. И сказала:
– Остерегайся.
– Чего именно? – переспросил Ронан.
Сиротка завизжала.
Свет потускнел.
Адам ощутил в своей груди резкий рывок – отток энергии и пустоту, словно кто-то разом перерезал все артерии, ведшие к сердцу.
Деревья взвыли. Земля содрогнулась.
Адам рухнул на четвереньки, зарываясь ладонями в землю, пытаясь сделать вдох, моля о помощи, о том, чтобы Кэйбсуотер вернул ему пульс.
Сиротка исчезла.
Нет, не исчезла. Она катилась вниз со скалы в потоке мелких камушков, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, скребя копытцами по камню. Она не звала на помощь, а просто пыталась спастись сама. На их глазах она упала прямо в озерцо с прозрачной водой – такой прозрачной,
Не теряя ни секунды, Ронан прыгнул за ней.
Глава 23
На часах было 6:21.
Ронан ударился о воду с такой силой, что из глаз посыпались искры. Вода была теплой, как кровь, и стоило ему подумать об этом, как он тут же вспомнил этот водоем. Он снился ему раньше.
Это была кислота.
Тепло выделялось потому, что кислота поедала его. Под конец его сна от него ничего не оставалось, кроме костей – обглоданных добела костей, одетых в школьную форму, как Ноа.
Ронан немедленно вложил всю свою силу в мысленный приказ и выбросил его в сторону Кэйбсуотера.
Не кислота, – подумал он. – Пусть это будет не кислота.
Но кожа продолжала гореть.
– Не кислота, – произнес он вслух, обращаясь к водоему. Глаза сильно защипало. Жидкость вливалась ему в рот, затекала в нос. Он чувствовал, как она пузырится у него под ногтями. Сиротка находилась где-то под ним, и она пробыла в этой странной воде на несколько секунд дольше него. Сколько у него времени? Он не мог как следует вспомнить свой сон, чтобы рассчитать шансы. Поэтому выдохнул слова прямо в кислоту:
– Защити меня.
Кэйбсуотер вспучился вокруг него, содрогаясь, морщась, пытаясь выполнить его желание. Ронан видел, как Сиротка погружается на дно прямо под ним. Она закрыла глаза руками; она не знала, что он прыгнул следом за ней. Наверное, и не ждала помощи. Девочка-сирота, мальчик-сирота.
Ронан изо всех сил потянулся к ней. Он хорошо плавал, но не там, где нет воздуха. И не в кислоте.
Жидкость бурлила и скребла его кожу.
Он схватился за свитер Сиротки, и тут ее глаза широко распахнулись в изумлении. Ее губы зашевелились: «Кера?» Она схватила его за руку. Несколько секунд они продолжали погружаться, но девочка была отнюдь не глупа и принялась отчаянно грести свободной рукой, отталкиваясь ногами от каменистых стен.
Он чувствовал, что до поверхности придется плыть не один километр.
– Кэйбсуотер! – позвал Ронан. Слова пузырями вырывались у него изо рта. Мозг отказывался искать решение. – Кэйбсуотер, воздух.
Обычно Кэйбсуотер защищал его. Кэйбсуотер знал, насколько хрупким было его человеческое тело. Но сейчас лес его не слушал – или же слушал, но ничего не мог сделать, чтобы помочь.
Жидкость кипела вокруг них.
Он вот-вот умрет, но в голове у него была лишь одна мысль: если он умрет, оборвется и жизнь Мэтью.
Внезапно что-то ударило его по ногам. Прижало его руки. Сдавило грудь. Он перестал дышать. Ему лишь хватило времени, чтобы ухватиться за Сиротку покрепче, а затем все потонуло во тьме.
И тут он вылетел на поверхность, будто что-то вытолкнуло его снизу. Озерцо отрыгнуло его и выплюнуло прямо на каменистый берег. Сиротка выскользнула из его рук. Оба выкашливали из легких жидкость, розоватую от крови из мелких язв на языке. Руки Ронана и Сиротки были облеплены листьями. Так много листьев.