Король воров
Шрифт:
Все-таки Конан был не из тех, кто долго рассуждает и строит хитроумные планы, когда надо действовать. И не из тех, кто способен о чем-то долго думать, когда ты наполнен до краев яростью и она уже течет через край.
Варвар, наплевав на все, снова ухватился за цепь на правой ноге. Тот, что караулил киммерийца, не замедлил этим воспользоваться и метнулся к нему с тесаком наперевес. Конану уже не хватало времени на размах, чтоб воспользоваться единственным своим оружием – своими оковами. Ему оставалось или подставить под удар руку или…
Северянин бросил себя спиной на черные шелка и мягкие перины. Тесак, намечавшийся ему в печень, пробил воздух, а Конан с быстротой
Выход штырей из досок совпал с прыжком расправившегося с бархатной преградой второго телохранителя любительницы приключений.
То, что на него летят и, понятно, выставив перед собой тесак, Конан ощутил благодаря тому чувству, какое заставляло его в бою наклонять голову, и подлетавшая сзади стрела уносилась ни с чем, тому чувству, какое сигналило об опасности, когда все вокруг кричало о полной безмятежности.
Киммериец кинулся лицом вниз на дощатый настил пола и перевернулся на спину. Нападавший сзади противник обрушился на опустевший край кровати и, е удержавшись, скатился вниз, где его руку с тесаком перехватили и вывернули до хруста. Потом его припечатали кулаком в лоб.
Принять решение Вайгал не успел.
Как по команде, дикари вдруг один за одним стали выбирайся из своих неказистых построек под свет полной луны. Выбравшись, принялись молча и слаженно: го – собирать щепки, дрова и прочий горючий мусор, кто – разводить костер.
«Очень интересно,- подумал Вайгал, глядя на нежданно вспыхнувшую суету,- что бы это все значило? Обычно у них такие или они все разом повредились в уме?»
Запылал костер, разогнав полумрак перед хижинами. Чернокожие полуночники частью выстроились, частью расселись вокруг костра.
«Как им не холодно в одних только тряпочках на чреслах?» – кутаясь в неизменный плащ с подбоем и, тем не менее, пронимаемый ночной прохладой, гадал Вайгал.
Головы туземцев, а равно их туловища повернулись в направлении одной из хижин. Отставив в сторону сплетенную из прутьев дверцу, из хижины наружу выбрался через узкое отверстие входа еще один дикарь. Вайгал видел его впервые – это он мог утверждать э всей определенностью, поскольку такого типа, раз увидев, не забудешь вовек.
То был высоченный старик, такой худой, что, казалось, из-под кожи выпирают не только ребра, но и сердце, печень, почки и прочие внутренности. Прямые, седые волосы доставали до плеч, от подбородка исходила длинная, одинаково узкая по всей длине, окрашенная в бордовый цвет борода.
Тело старика и даже его лицо было испещрено татуировками. Переплетенные туловища чудовищ, скалящиеся морды, шипастые хвосты и когтистые лапы будто оживали на коже, когда старик двигался. Вайгал с трудом сдержал приступ тошноты – настолько омерзительным было зрелище. Но продолжал смотреть. «Костлявое пугало
Полная луна нависла над головами обступивших огонь чернокожих чужестранцев. Она словно тревожно ожидала чего-то. Напряжение, растекшееся из освещенного пятачка с замершими внутри него фигурами по мрачному безлюдному пустырю, докатилось и до человека, укрывшегося в развалинах дома, пронзило его и заставило его сердце заколотиться в груди с неистовостью пожарного колокола. Вайгал почувствовал: сейчас что-то произойдет…
И произошло.
Глава IX
Конан сплюнул, выругался, утер пот, поднял с пола тесак и…
– Не убивай его! – властный женский крик донесся от двери.- Я заплачу тебе за его жизнь!
Северянин поднял голову. После перевел взгляд в ту сторону, куда он не так давно отбросил голую девицу. Последняя была на месте: дрожала, забившись под столик с кувшинами и фруктами, поджав колени к подбородку. Варвар вернул взгляд к девице в дверях.
– Нергал вам под почки! Две одинаковые шлюхи! Сестры?
– Сестры,- твердо, даже властно, будто ничего не происходит, сказала та, что появилась в дверях.- Я… я прошу тебя, не убивай Томака, как убил Дарка… пожалуйста.
– Кого я убил? Хватит высовывать язык изо рта, вы мне и без того надоели. Живо тащи ключ от браслетов, а то и Томака, и Хромака – всех поубиваю. А сеструшку твою – первой. Чего стоишь?!!
Рявк Конана подхлестнул девицу в дверях (одетую, в отличие от сестренки), как добрый кнут. Чуть ли не бегом добралась она до того своего охранничка, кто был пониже ростом и кого киммериец поверг первым.
– Ключ у Дарка на поясе,- пояснила она, приседая рядом с Дарком, напоминающим сейчас скорее не Дарка, а мешок с потрохами.
– Вот и тащи его мне, да поживее!
– Он жив, дышит, дышит,- подкупающе искренне обрадовалась девица, обнаружив, что всего какой-то слуга не так уж и мертв, как казалось, глядя на него.
– Плевать! Быстрее мне ключ! – От рыка варвара зашатался балдахин.
Одетая сестра поспешила к несостоявшемуся наложнику и отдела ему ключ.
– Теперь волоки мою одежду и меч,- приказал Конан девице, вставшей рядом и наблюдавшей, как он отпирает замки на браслетах.- И не вздумай притащить за собой каких-нибудь братиков.- Варвар кивнул для полной ясности в сторону валяющихся без сознания телохранителей.- Со мной остается твоя сестра.
– Не волнуйся, никого в доме больше нет,- сказала девица и вышла из комнаты.
– А ты,- киммериец посмотрел на так и сидящую под столиком вторую сестру,- встань, налей вина, оно у тебя над головой, и принеси.
«А сестренки-то аппетитные. И в кроватных сражениях, видать, опытные бойцы. С ними можно было бы провести нескучную ночку… эх, не окажись они такими дурами и дрянями…»
Такие мыслишки гуляли в его голове, когда он отпирал замки на железных обручах, опоясывавших по воле озорных сестренок его руки и ноги. А тем временем одна из виновниц ночных неприятностей северянина наливала ему вино и делала это престранным образом. Рукой, которую уже покинула дрожь, она надавила на оникс, украшавший перстень на мизинце другой ее руки. Щелкнула невидимая пружинка, оникс и пластина, на которой он держался, поднялись, как поднимаются крышки шкатулок, и открылось потайное углубление под камнем. Прежде чем наполнить кубок вином, девица занесла над ним руку с перстнем, повернула ее, и в сосуд для питья высыпался белый порошок.