Король зимы
Шрифт:
— А ты никогда не хотел полюбопытствовать, что там дальше? — спросил я.
— Нам разрешено носить еду и переправлять мертвые души только до третьей стены, а проникать дальше у меня нет никакого желания, — мрачно сказал он. — В свое время я рискнул дойти до Моста Мечей, ведущего в Иной мир. — Он кивнул в сторону уходящей в море насыпной дороги. Только глупцы и отчаянные люди, лорд, ищут смерти до отмеренного богами срока.
— У меня есть причины стремиться туда, — твердо сказал я. — И мы еще встретимся в мире живых.
— Не встретимся, если пересечешь границу, лорд.
Я устремил взгляд на зеленый склон Острова, очерченный четкой белой линией прибоя.
— Один раз я уже побывал в яме смерти, — сказал я командиру стражи, — и мне удалось выползти из нее. Отсюда тоже вырвусь. — Я пошарил в торбе, отыскал
— Ты станешь мертвецом, лорд, — предупредил он меня в последний раз, — в тот самый момент, как пересечешь этот пролив.
— Смерть еще не нашла ко мне тропинки, — с глупым бахвальством откликнулся я и приказал гребцам опустить весла в воду.
Всего лишь несколько взмахов, и лодка причалила к отлогому глинистому берегу. Оскальзываясь, мы вскарабкались к арочному проходу в первой стене. Два гребца подняли решетку, раздвинули ворота и отстранились, позволяя мне пройти. Этот мир от следующего отделял черный порог — почерневшая от воды и времени деревянная плита, переступив которую я стану считаться мертвецом. Секунду я колебался, потом переборол страх и перешагнул роковой порог. Ворота со скрипом закрылись за моей спиной. Дрожь пронизала меня.
Я обернулся, чтобы разглядеть нависшую позади стену. Она была десять футов высотой, сложена из гладких каменных квадратов. Эти вытесанные римлянами камни были так чисто притерты один к другому, что не осталось ни малейшей щелочки. Стену завершал холм из черепов, преграждавший мертвым душам путь в мир живых.
Я произнес молитву богам. Одну — Белу, моему защитнику" другую — Манавидану, морскому богу, который когда-то спас Нимуэ. Я двинулся по насыпной дороге ко второй стене. Эту стену образовывала высокая насыпь из обкатанных морем камней, тоже увенчанная человеческими черепами. Я поднялся по ступенчатому валу и спустился по ту сторону второй стены. Справа от меня, на западе, грохотали, перекатывая гальку, огромные волны, а слева рябила спокойной водой мелководная бухта. В отдалении, боясь приближаться к пересекающей бухту насыпной дороге, покачивались на волнах рыбацкие лодки. Передо мной возвышалась третья стена. Надо мной парили чайки, их тоскливые крики, относимые ветром, наводили ужас. По обе стороны насыпной дороги темнели прибитые волнами гниющие водоросли.
Мне стало не по себе. За последние годы, с момента возвращения Артура в Британию, я не раз стоял перед стеной вражеских щитов, бросался в гущу битвы, но ни в одном сражении, даже в горящем Беноике, не ощущал я такого страха, как тот, что сейчас холодными тисками сжимал мне сердце. Я остановился и обернулся, окидывая взглядом мягкие изгибы зеленых холмов Думнонии и крохотную рыбацкую деревушку, приткнувшуюся к пологому восточному берегу бухты. «Возвращайся сейчас, — шептал я себе, — возвращайся!» Нимуэ была здесь уже целый год, и сомневаюсь, что хоть одна живая душа может так долго выжить на Острове Смерти, если только не обладает она дикой и могущественной силой и властью. И даже если я разыщу Нимуэ, она может оказаться безумной и не покинет свою тюрьму. — Возвращайся, — убеждал я себя, — возвращайся!" Но вдруг горячо запульсировал шрам на руке, и я сказал себе, что Нимуэ жива.
Истошный кудахтающий вопль заставил меня вздрогнуть. Я обернулся и увидел скачущую на макушке третьей стены черную фигуру, закутанную в лохмотья. В мгновение ока привидение пропало, а я вознес молитву богам, чтобы они укрепили мой дух. Нимуэ всегда знала, что ей уготованы судьбой Три Раны, и шрам на моей левой руке был порукой тому, что я приду к ней на помощь. Я двинулся вперед.
Взобравшись на третью стену, которая оказалась просто насыпью из серых осколков камня, я увидел ведущие вниз к Острову грубо выложенные ступени. У подножия этой лестницы валялось несколько пустых корзин. Вероятно, в них с воли приносили хлеб и соленое мясо. Позади неровным холмом высилась стена, к западной оконечности Острова вела каменистая дорога, окаймленная разлохмаченными кустами куманики. Там виднелись какие-то полуразрушенные строения. Остров теперь казался мне огромным. Дорога от третьей стены до южного края Острова, где кипело взбаламученное море, требовала не менее двух часов, еще столько же нужно было, чтобы достичь скалы, отделявшей западное побережье Острова от восточного.
Я пошел по дороге. За кустами
— Меч! — прорычал огромный мужчина. — Теперь у меня будет меч!
Приволакивая ногу и покачиваясь, он двинулся ко мне. Позади тащились его босоногие сотоварищи. Женщина кинула камень, и это подействовало на толпу как сигнал. Они завыли, завизжали, радостно предвкушая добычу.
Я выхватил Хьюэлбейн, но ни один мужчина, ни женщина, ни ребенок не остановились при виде сверкнувшего на солнце клинка. Тогда я побежал. На воина, спасающегося от безумной толпы, не падает ни позор, ни бесчестье. Я несся назад к дороге, а вокруг сыпался град камней. Какая-то собака с рычанием вцепилась в край моего зеленого плаща, и я отбросил ее ударом меча. Добежав до поворота дороги, я бросился направо в гущу кустов куманики, стремясь поскорей добраться до склона холма. Неожиданно передо мной возникло голое существо с человеческим лицом и волосатым, заляпанным грязью телом. Из его единственного глаза текла густая струйка гноя, отверстый рот с голыми синюшными деснами был похож на зловонную пещеру. Существо пыталось вцепиться в меня крючковатыми пальцами с длинными, похожими на когти ногтями. Сверкнул клинок Хьюэлбейна. Я вопил от страха, уверенный, что столкнулся лицом к лицу с одним из демонов Острова. Меч мой, словно вознесшийся по собственной воле, рубанул по волосатой руке и по черепу человекоподобного животного. Я перепрыгнул через него и стал карабкаться на холм, чувствуя за собой хриплое дыхание орды голых безумцев. Один камень ударил меня в спину, другой стукнулся о скалу рядом с моей головой, но я полз не останавливаясь и цепляясь за обломки римских колонн, за выступы скалы. Только потом я сообразил, что это был откос старой каменоломни. Наконец нога моя ступила на твердую тропинку, вившуюся вокруг холма, как дорожки в Инис Требсе.
Почувствовав уверенность, я утвердился на узкой тропинке и обернулся лицом к своим преследователям с поднятым над головой мечом. Теперь, устрашенные моим видом, они остановились. Огромный детина, желавший отобрать меч, сверлил меня злобным и хитрым взглядом.
— Милый человек, — позвал он льстивым голосом, — спустись, милый человек. — Он протянул на ладони чаячье яйцо, соблазнить меня едой. — Подойди и съешь!
Мерзкая старуха вдруг задрала юбки и повела бедрами.
— Подойди ко мне, мой любовничек! Подойди ко мне, дорогой. Я знаю, что ты придешь!
Она бесстыдно расставила ноги и принялась мочиться. Стоявший рядом ребенок захохотал и швырнул в меня камень.
Я повернулся и пошел прочь. Несколько оборванцев последовали за мной по тропе, но вскоре отстали и вернулись назад, к своему жалкому поселению.
Узкая тропинка вилась вдоль скалы между небом и морем. То и дело она резко спускалась в ущелье заброшенной римской каменоломни, там на скалах были видны отметины железных зубил. Пробежав по дну каменоломни, тропинка снова вела наверх и продолжала нырять в заросли боярышника и разросшегося тимьяна. Мне казалось, что я здесь один, как вдруг раздался чей-то голос.