Королева четырёх частей света
Шрифт:
Она подняла голову — и сама удивилась тому, что ответила:
— Со мной ничего не случится, чего я сама не хочу.
С отвагой человека, совершающего непоправимое и знающего это, она поднялась на ступеньку, разделявшую их. На лице у неё была мука.
— Что за важность, боюсь ли я? — прошептала она.
Он сжал её в объятиях.
Через секунду они уже знали, что ощущения этой первой ночи навсегда запечатлеются в их памяти. То была страсть слепая, разнузданная, равная для них обоих.
А после — общее чувство вины.
Все
— Что ж, — сказал Эрнандо кузену в ответ на вопрос, почему он молчит, — если хочешь для меня что-то сделать, то можешь.
— Слушаю тебя и рад служить.
— Твоя пагода всё ещё твоя?
— К твоим услугам.
— Благодарю.
Больше Эрнандо ничего не сказал — не желал объяснять, для чего ему это нужно.
Против обыкновения, он теперь воздерживался с Луисом и от шуток, и от признаний. С самого первого их разговора про «породистую кобылку» он не рассказывал, как объезжает её. Никаких намёков. Даже имя доньи Исабель он всегда произносил как бы совершенно невзначай. Но Дасмариньяс знал, как он упорен, и не сомневался, что победа близка. Если уж Эрнандо что задумывал, то загорался и добивался своего. Понятно: ему нужно было где-то прятать связь с аделантадой Менданья. Связь тайную и шикарную. Достойный плод победы.
Они немного помолчали. На одном из островков болотистой речки стоял китайский павильон на сваях. Санглеи прозвали её «пагода раджи». Испанцы передавали множество рассказов о том, какие ужасы творили там малайцы, когда островом владели мусульмане. Теперь здание наполовину разрушилось, и Дасмариньяс с лёгким сердцем уступил его кузену. Эрнандо приведёт его в порядок, выберет на складе все предметы роскоши, подходящие для любовных свиданий...
— Знаешь ли, что я тебе скажу? — заговорил Дасмариньяс. — По моему мнению, они в Перу очень глупо воспитали эту женщину. Сделали из неё важную даму и совершенно испортили. А ведь в ней по отцу-португальцу должна быть еврейская кровь. Она гораздо лучше дамы: она превосходная купчиха.
— Замолчи, будь любезен! — взревел Эрнандо и чуть не схватил друга за горло.
Дасмариньяс так и замер. Он ведь говорил просто так...
Серьёзное дело, чёрт побери совсем! Эта вдовушка его решительно свела с ума.
— Сам не знаешь, что говоришь, — буркнул Эрнандо и ушёл.
Они встречались в полдень.
Нетерпеливый, как всегда, Эрнандо являлся в пагоду первым. В здании под высокой горбатой крышей была только одна круглая комната. За ставнями окон, выходивших на реку, он слышал далёкий плеск вёсел. Она прибывала по каналу.
Он распахивал ставни и не
Лодка Исабель подходила прямо к помосту. Он знал, что Инес с гребцами будет ждать её где-то на берегу за рекой. Она же поднималась одна.
Он слышал, как торопливо стучат её туфельки по лестнице. Видел, как на помосте является её тень.
Эрнандо открывал дверь. Вместе с ней врывался свет, колыхание воды, отражавшееся бликами на лакированных стенах с изображениями драконов.
— Слава тебе, Господи, — говорил он, — вот и ты! Если бы я тебя не дождался — не выдержал бы, сошёл бы с ума.
Нетерпение Эрнандо выражалось в опьянённой болтливости, она же не произносила ни слова. Закрывала за собой двустворчатую дверь, один за другим затворяла распахнутые им ставни. А потом скидывала мантилью.
Только после этого она на него глядела пристальным взглядом, в котором парила улыбка. И вся светилась от любви.
Он распускал ей корсет, спадавший на паркетный пол с металлическим звоном, как рыцарская перчатка. После этого падали юбки. Он вставал на колени у её ног, отодвигая фижмы, а она тем временем освобождалась от кружевного пьедестала. Ещё мгновенье — и он созерцал её обнажённой. Она стояла над ним, подняв руки, поддерживая причёску, упиваясь собственным бесстыдством. Потом ложилась на постель, он к ней — и начинали кататься в обнимку. Путаясь в её волосах, Эрнандо уже почти изнемогал. Они делили желанье раствориться друг в друге. Они знали, что их слияние будет полным.
Она лежала голая на спине поперёк кресла, поставив ногу на живот Эрнандо, и смотрела на него. Он ощущал, как её внимательный, восхищённый взгляд ласкает ему волосы, брови, губы. Не сводя с него глаз, она поглаживала его пяткой. Он любил это прикосновение, любил лодыжки — такие тонкие, что можно обхватить их двумя пальцами. Любил и её быструю, свободную поступь по мостовой.
Он ласкал её в ответ, гладил ногу снизу до колена. С этой лаской приходили вопросы. Тогда они начинали разговаривать обо всём. О торговле. О кораблях. О китайцах. О будущем.
— Что ты собираешься делать с Соломоновыми островами? — спрашивал он.
— Вступить во владение, это моё право.
— Я понимаю. Но как?
— Спроси лучше Кироса, — шутливо ответила она.
Эрнандо сел.
— Кироса? Какое тебе дело до Кироса?
— Очень большое. Он по-прежнему мой главный навигатор на «Сан-Херонимо».
Мысль о том, чтобы отобрать у неё корабль, завладеть им за бесценок, Эрнандо давно уже бросил. Наоборот: мечтал ей его подарить. Готов был употребить своё состояние, чтобы сделать «Сан-Херонимо» таким, каким она знала его при отплытии из Лимы, когда галеон был горделив, силён и изящен.