Королева гимнастики, или Дорога к победе
Шрифт:
– Нервничаешь?
– Да нет. Просто аппетит отшибает. Напрочь. Если бы можно было, я бы все соревнования на голодовке проводила.
– Не на голодовке, а на голодании, – улыбнулась Борелис. – Вообще, это полезно, голодать. Особенно во время соревнований. Твое счастье, что ты ешь мало. Хоть о весе беспокоиться не надо. Не то, что Акдавлетова. Представляешь, что я у нее сегодня в тумбочке нашла? Целый склад провизии. Чипсы, шоколадки… Пирожки какие-то, наверное, из дома привезла. И о чем только люди думают, не представляю! Она же с таким весом подпрыгнуть не сможет и ни в один купальник не влезет!
«Смешно! –
Однако сама Динара не выглядела расстроенной. Наоборот, как на крыльях летала. Как будто не нагоняй получила от тренера, а подарок! И даже успокаивала Олесю, когда та поделилась с ней горестями о том, что Гриша так и не написал.
– Не суетись, мелочь, – так Динара с детства называла младшую подругу. – Напишет. Это я тебе обещаю. А вот свидания – ни-ни. Это же строгое нарушение, ты что, забыла?
И действительно, Дина как в воду глядела – через пару часов Гриша написал сам: «Привет, мелочь! Как дела?»
Олеся ответила радостной пространной эсэмэской, где описала все – и собственные успехи, и обморок после допинг-контроля. А потом, позабыв наставления тренера и Дины, сама, первая, предложила:
«А может, встретимся? Может, заедешь к нам в гостиницу?»
«Пока не могу. Репетиция», – ответ был отрезвляющим, как холодный душ.
«А после?» – с надеждой спросила Олеся.
«Выступление».
«А ночь?»
«А ночью надо спать. Тебе, кстати, тоже».
На этом переписка окончилась. Олеся не знала, радоваться или огорчаться. Он написал! Но что? Как? Как какому-то младенцу. И потом – «мелочь». Откуда он взял это прозвище и зачем назвал ее так? Только Дине можно, она старая подруга, а ему – запрещено.
Аппетит так и не появился. Что еще хуже – к нему добавилась бессонница. И самое обидное, поначалу все было хорошо – Олеся заснула, едва коснувшись головой подушки.
Но позже, уже во сне, она услышала резкий странный звук – как будто щелкнула оконная ручка. А потом в окне, освещенном светом уличного фонаря, нарисовался темный силуэт – Олеся узнала фигуру Динары. Рядом появился другой силуэт – какой-то парень. Он тоже был знакомым, и сердце дрогнуло и сжалось при виде него, но сквозь сон Олеся так и не поняла, кто это. А потом силуэты засмеялись, заговорили быстрым сбивчивым шепотом, и до Олеси донеслись некоторые слова: «сумасшедший», «балкон», «я соскучился», «она спит». И наконец Олеся услышала звуки поцелуев.
«Какой странный сон!» – подумала она и снова начала засыпать, но тут вдруг отворилась дверь и вспыхнул свет – на пороге стояла разъяренная Инга Павловна. Сейчас она действительно была страшной, глаза метали молнии, брови сошлись над переносицей, губы гневно искривлены… Не хотела бы Олеся попасться ей под горячую руку!
– Кто сейчас здесь был? – рявкнула тренер и забегала по комнате, заглядывая под кровати и в шкафы. – Куда он делся?
– Кто? – сонно спросила Олеся. – Кого вы ищете?
– Он залез по балкону, я сама видела! Отвечай, Акдавлетова! Это ведь твой кавалер был?
– Ничего не понимаю, – широко зевнув, проговорила Динара. Она была уже в кровати и выглядела так, как будто только что проснулась.
«Какой смешной сон, – подумала Олеся, – и какой смешной у него конец». И вдруг взгляд ее упал на балконную дверь. Она была приотворена, и ветер задувал внутрь занавеску…
Тренер так никого и не нашла и ушла, рассердившись еще больше.
– Никакой ответственности! – ворчала она. – Шуры-муры накануне соревнований! В Японии! Уму непостижимо!
Свет погас, балконную дверь закрыли, но Олеся еще долго смотрела в темноте на занавеску, гадая, что все это значит.
Следующий день начался с неожиданной радости – прилетела эсэмэска от Гриши. «Собираюсь к вам на соревы. Там и встретимся! Удачи!»
И это лучшее, что можно было придумать. Любимый придет посмотреть, как она выступает! Наверняка он приготовит букет и подарит его лучшей спортсменке. Значит, она должна победить, чтобы букет не достался кому-нибудь другому!
Вскочив с кровати, Олеся бросилась в душ и, напевая, думала только о том, какие же цветы он ей сегодня подарит – розы? Лилии? Герберы? Нет, скорее всего, икебану – какой-нибудь изысканный японский букет. И она поставит его на тумбочку… Или нет, лучше на подоконник… Она уже забыла о странном ночном происшествии и думала только о том, что Гриша должен увидеть ее сегодня во «всеоружии»!
Это было и похоже на те соревнования, где уже участвовала Олеся, и непохоже. Уровень и размах чувствовался во всем – в обилии прессы и съемочной аппаратуры, в отсутствии пустых мест на зрительских трибунах, в звучащей со всех сторон разноязычной речи, в количестве стильно и ультрамодно одетых людей. Казалось, здание стало всемирным центром художественной гимнастики, и весь бомонд съехался сюда на представление красоты, юности и грации.
Олесю все это приводило в восторг. Ведь она была одной из тех, ради которых сотни людей отложили свои дела, заплатили немалые деньги за билеты и приехали сюда – и еще тысячи прилипли к экранам телевизоров. Ради которых столько журналистов и аппаратуры. Ради которых трудились команды спонсоров, тренеров, врачей, психологов и администраторов.
Внимание всего мира сфокусировалось на маленьком пятачке, бежевом ковре размером 13х13, и она, Олеся, была одной из тех, кто должен выйти на этот ковер.
Она ощущала необычайный подъем и была потрясающе красива – над ней все утро колдовала бригада профессиональных визажистов и гримеров, которая была прикреплена к каждой команде.
Из-под рук мастеров выпархивали яркие, цветастые бабочки – как будто не на соревнования по гимнастике, а на конкурс красоты. Но так оно и было – спортсменки все как на подбор были красавицами, легкими, воздушными, грациозными созданиями, способными покорить сердце не одного фаната.
И многие сердца были покорены – появление каждой участницы встречалось фейерверком приветственных криков на разных языках мира. Зрители дружно скандировали имя избранной красавицы, подбадривая ее, одаривая любовью и восхищением.
Бежевый ковер был похож на подиум – здесь тоже в любви к красоте и спорту соединялись, сливались в одно целое сердца выступающих и зрителей.
С радостным удивлением Олеся разобрала в криках и свое имя. Ради нее были даже придуманы «кричалки»:
– Жми, О-ле-ся Ко-чу-бей! Всех противниц в ноль раз-бей!