Королева сплетен
Шрифт:
– К черту, – Викки всем телом наваливается на дверь и отодвигает меня.
Три шага внутрь, и она застывает, увидев то, что висит у меня на стене.
– Э-э-то, – заикается она, и глаза у нее становятся большими. – Э-э-то…
– Викки, – снова говорю я. – Позволь мне объяснить. Платью, на которое твоя портниха нашила все эти кружева, не хватало собственной структурной целостности, и оно не могло существовать само по себе без…
– Мне нравится, – еле выдыхает Викки.
– …кружев, покрывавших его. По сути, твое свадебное
– Мне нравится! – Викки восторженно тянется к моей руке и благодарно сжимает. Она не сводит глаз с платья, висящего на стене. – Это самое красивое платье, какое я только видела.
– Хм, спасибо, – говорю я с облегчением. – Мне тоже так кажется. Я нашла его на чердаке пару дней назад. Оно было в пятнах, но я их вывела, подшила подол, починила бретельку. Вчера ночью я подогнала его под твой размер, сняв мерки со свадебного платья. Так что тебе должно быть в самый раз, если только ты не усохла за ночь. Потом я больше часа отглаживала его… слава богу, я нашла на кухне утюг…
Но Викки меня и не слушает. Она по-прежнему не может оторвать глаз от Живанши.
– Не хочешь примерить? – предлагаю я.
Викки кивает – похоже, у нее пропал дар речи – и тут же скидывает пеньюар.
Я осторожно снимаю платье с вешалки. Свадебное платье Викки – этот кружевной кошмар – висит на соседнем крючке. Я специально повесила их рядом, чтобы она сама выбрала. Ее платье тоже уже не так плохо. Мне удалось немного заглушить кричащие кружева, хотя полностью избавиться от них и при этом сохранить целостность платья все же не получилось. Если раньше это было что-то из разряда Стиви Никс, то теперь оно похоже на костюм, в каком могла бы танцевать на льду Оксана Баюл.
Но рядом с Живанши у него нет никаких шансов.
На что я, собственно, и рассчитывала.
Я и сама задерживаю дыхание, пропуская нежнейший шелк через голову Викки. Она продевает руки в бретельки, я отступаю на шаг и застегиваю жемчужные пуговицы. Викки восхищенно сопит, оглядывая себя.
– В самый раз, – восклицает она, когда я застегиваю последнюю пуговицу. – Оно сидит превосходно!
– Еще бы, – говорю я. – Я же перенесла вытачки… Викки отворачивается от меня. – Мне нужно взглянуть на себя. Где зеркало?
– В ванной через холл, – говорю я.
Она выскакивает из комнаты, громко хлопнув дверью, и с шумом вбегает в ванную. Оттуда я слышу:
– Боже! Оно великолепно!
С чувством облегчения я прислоняюсь к двери. Оно ей понравилось.
Наконец-то я хоть что-то сделала правильно. Викки с топотом бежит обратно в комнату.
– Я его обожаю, – говорит она, и впервые с момента нашего знакомства я вижу, как она улыбается.
Улыбнувшись, она превращается совершенно в другого человека. Это не избалованная светская дама, которая ненавидит старшего брата, а вместе с ним и всех остальных людей. Передо мной милая, славная девушка,
Правду говорят, что невесты в день своей свадьбы необычайно красивы. Даже в такую рань, без всякой косметики Викки выглядит ошеломляюще.
– Платье чудное, и ты тоже, – тараторит она. – Пойду покажу его маме. – Она наклоняется поцеловать меня в щечку и заключает буквально в медвежьи объятия. – Спасибо. Спасибо тебе огромное. Я этого никогда не забуду. Ты – гений. Ты просто гений.
И она удаляется в вихре белого шелка.
Совершенно измотанная, я снова валюсь на кровать в надежде поспать еще хоть минутку-другую.
Мне удается урвать еще часа два, а потом меня бесцеремонно расталкивают. Голос, очень похожий на Шери, гремит прямо в ухо:
– Господи, Лиззи, просыпайся! ДА ПРОСЫПАЙСЯ ЖЕ! Я накрываюсь подушкой и крепче зажмуриваюсь.
– Что бы ни случилось, я не хочу знать. Хочу спать. Уходи.
– Это тебе знать захочется. – Шери выдирает подушку у меня из рук.
Лишившись последней защиты от солнечного света, я приоткрываю опухшие веки и чрезвычайно любезным тоном заявляю:
– В твоих интересах чтобы это были хорошие новости, Шер. Я трудилась над этим дурацким платьем до пяти утра.
– О, это очень хорошая новость, – говорит Шери. – Люк бросил ее.
– Кого? – Я непонимающе пялюсь на нее.
– То есть как кого? – Шери бьет меня подушкой по голове. – Доминик, конечно же, идиотка. Он только что сказал об этом Чазу, а тот – мне. А я сразу побежала сообщить тебе.
– Погоди. – Я приподнимаюсь на локтях. – Люк порвал с Доминик?
– Вчера ночью, когда мы все разошлись спать, видимо. Я слышала, как они ругались. Правда, стены здесь такие толстые, что слов было не разобрать.
– Подожди. – Все это уже слишком для человека, измученного бессонной ночью. – Они расстались прошлой ночью?
– Не расстались, – радостно поясняет Шери. – Люк бросил ее. Он сказал Чазу, что у них с Доминик совершенно разные цели в жизни. И еще – что у нее силиконовая грудь.
– Что?
– Нет, конечно, это не причина для расставания. Он это просто так, в дополнение сказал.
– Господи. – Я лежу и пытаюсь сообразить, что чувствую. В основном, чувствую себя плохо. Мне удалось поспать всего-то часа три.
– Это я виновата, – говорю я наконец. Шери смотрит на меня, как на сумасшедшую.
– Ты? Каким это боком?
– Я сказала матери Люка, что Доминик рассказала нам… о его мечте быть врачом. И еще проболталась насчет ее планов превратить это место в отель реабилитации после пластической хирургии. Уверена, мама что-то сказала Люку на этот счет. Я имею в виду его мама.
– Лиззи, парни не расстаются со своими девушками только потому, что те не нравятся их матерям, – выдает Шери с сарказмом.