Королева туфель

Дэвис Анна

Роберт сжал кулаки.

Здесь, очевидно, таилось нечто ужасное, иначе как объяснить секреты и шпионское поведение семейки. И все же… Роберт поднялся из-за стола:

— Благодарю вас, миссис Гэллер. Я признателен за то, что вы согласились приехать.

Она выглядела обескураженной.

— И это все? Я могу идти?

— Очевидно, да. — Роберт взял ужасную коричневую шляпу и вручил ее женщине. Затем распахнул перед ней дверь. — Наслаждайтесь отдыхом в Париже.

После того как она ушла, приказал Мари-Клер пригласить Фелперстоуна.

Когда

Роберт повторил наполовину рассказанную миссис Гэллер историю, мистер Фелперстоун в ответ улыбнулся желтозубой улыбкой. Роберт почувствовал отвращение к его длинным, желтым зубам. Ему становилось противно при одной мысли о костлявых руках, подлых маленьких глазках человека, роющегося в жизни его жены, подобно тому как нищий роется в мусорном баке. И самое главное, он сам стал себе противен из-за того, что нанял этого негодяя. Но все же…

— Это только начало, сэр…

— Неужели?

Фелперстоун выудил табакерку из кармана и взял изрядную понюшку табаку, затем чихнул в грязный носовой платок. Не стоит и говорить о том, что Роберту была невероятно противна эта ужасная английская привычка.

— Помните старую поговорку, сэр? Нет дыма… — В желтозубой улыбке мелькнуло беспокойство. Не зря тревожился этот противный детектив. Чем больше Роберт размышлял, тем меньше ему нравилась эта история, сама мысль о том, что его Женевьева умышленно пыталась причинить себе вред. Это не могло быть правдой.

— История не представляет никакой ценности, — заявил он. — Женщина ничего не знает.

— Никому не понравится, если нечто подобное расскажут о близких и дорогих людях, сэр.

— Полагаю, дама впервые за границей, — заметил Роберт. — Ей повезло, что она приехала сюда в середине августа. Сейчас как раз школьные каникулы. Приятный отпуск, согласитесь? И главное, все оплачено.

— Все возможно, сэр, но не думаю, что стоит махнуть рукой на ее показания. Люди, которые придумывают истории, как правило, представляют более сложную цепь событий. Иногда чересчур сложную. Какой бы ни была история миссис Гэллер, она всего лишь маленький фрагмент, хотя я могу сказать, что в ней есть доля правды.

— Доля правды? Я заплатил деньги не для того, чтобы слушать сплетни. Она не представила никаких доказательств, даже не назвала имени подруги жены, этой пресловутой «малышки как там ее зовут?..».

— Имена можно узнать, сэр. — Он снова чихнул в грязный платок.

— Итак, вы считаете, что игра стоит свеч. — Это прозвучало как утверждение.

— Не беспокойтесь, сэр. К сожалению, прежняя директриса там больше не работает. Но мы разыщем «малышку как ее там зовут», где бы она ни пряталась. И узнаем всю правду, сэр. Мы близки к истине, я чую это.

И снова эти отвратительные желтые зубы. И еще одна изрядная понюшка табаку.

Роберт закрыл лицо руками, надеясь, что сможет просидеть так до ухода Фелперстоуна. Но детектив задержался.

— Я вот что подумал, сэр…

— О вашем чеке? — Роберт взглянул в щелку между пальцами.

— Я не об этом, сэр. С вашего

позволения я мог бы подключить к делу своего коллегу в Англии, очень надежного человека, он бы пожелал…

Роберт его уже не слушал. Его захлестнул леденящий душу ужас, страшные картины ясно предстали в воображении.

Он увидел отвратительную, ржавую, старую ванну, испачканную кровью Женевьевы…

21

Несколько недель подряд Женевьева почти не видела Лулу, не считая редких встреч за десертом у Рамиельмайера. По вечерам она оставалась дома, выезжала только на ужин или в театр в сопровождении Роберта. Вечера в компании Лулу стали опасны, поскольку обычно приводили в те места, где не стоило появляться. Роберт был в восторге от того, что его жена стала больше времени проводить дома и меньше встречалась со своей ветреной подругой. Но Лулу это пришлось не по вкусу.

— Сегодня вечером будет вечеринка, — сказала она Женевьеве, когда они, как обычно, встретились за столиком у Рамиельмайера. — На барже, которую наняла одна сумасшедшая парочка немцев. Это будет нечто невероятное, и мы должны попасть туда!

— Я не могу.

— Почему же? Ты сказала, что вечером Роберт отправится ужинать. Он ведь не станет возражать, так? Все начнется в семь, ты сможешь уехать, когда пожелаешь, но ты обязательно должна прийти. Так всегда было, милая моя.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем? Ты не можешь вечно хандрить из-за своего сапожника. О да, мне хорошо известно, что скрывается за всем этим, Виви. Ты не обманешь меня.

Женевьева уставилась на свои тефтели, не говоря ни слова.

— Это всего лишь мужчина, милая. В нем нет ничего особенного. А я, между прочим, твоя лучшая подруга.

Баржа стояла на якоре у Нового моста, одного из самых любимых мест Женевьевы. Она часто отправлялась на прогулку к Иль-Сен-Луи, чтобы побродить по узким улочкам и полюбоваться высокими, красивыми домами. Женщина переходила на Иль-де-ла-Сите, проходила мимо мрачного исполина Нотр-Дам и двигалась дальше, в сторону набережной Сен-Мишель. Здесь она могла не спеша идти вдоль реки, посматривать на книжные прилавки, а затем по маленьким ступенькам спускаться к небольшому парку рядом с Новым мостом, здесь можно было наблюдать за рыбаками, сидящими у воды с длинными удочками, греться в лучах испещренного листьями полуденного солнца.

Теперь Женевьева спускалась по ступенькам, приподнимая вечернее платье от Шанель из этрусского красного шелка, украшенное замысловатой вышивкой и прозрачными бусинами, демонстрировала изящные шелковые туфельки от Рамбальди с каблуками в стиле Луи и кружевным узором ручной работы, изображающим птиц. Но ее восторг мгновенно улетучился при виде старой ржавой посудины у причала.

— И это она? — После неистово-восторженных отзывов Лулу Женевьева ожидала увидеть нечто великолепное. Между тремя баржами Поль Пуаре устроил выставку.