Королева Виктория
Шрифт:
Однако уже на следующий день состояние принца Альберта снова ухудшилось. Резко усилились боли в животе, что привело врачей к выводу, что у него тифозная лихорадка, но на самом деле его болезнь вполне могла быть вызвана раком желудка. В этот день в дневнике королевы появилась следующая запись: «Я вернулась в свою комнату и долго плакала. Боже мой, как мое сердце не разорвалось в этот момент! Я находилась в состоянии самой настоящей агонии, которая превосходила все предыдущие неприятности, вместе взятые. Боже праведный, спаси и сохрани его... Иногда мне кажется, что я живу в каком-то кошмарном сне. Мой любимый ангел лежит в спальне на кровати, а я сижу у его изголовья, смотрю на него и беспрестанно плачу».
В воскресенье, после очередной бессонной ночи, в течение которой принц Альберт снова ходил взад и вперед по всем комнатам с каким-то «странным и диким взглядом», его настроение колебалось
Язык принца стал необыкновенно сухим, толстым и покрылся какими-то странными пятнами. Дело дошло до того, что придворные доктора обратились к премьер-министру с просьбой привлечь дополнительных специалистов, несмотря на резкие возражения королевы и возможное недовольство самого принца. «Он чрезвычайно подавлен, — писал Пальмерстону сэр Чарльз Фиппс. — Нет никаких сомнений, что преждевременная смерть короля Португалии Педро V, который скончался от непомерного тифозного жара, была вызвана аналогичными причинами. Если бы принц Альберт узнал о симптомах этой болезни, он бы окончательно упал духом. Любое беспокойство или чувство тревоги может обострить заболевание нервной системы принца Альберта и стать причиной безвременной кончины. Именно поэтому надо проявлять максимальную осторожность и тонкое чувство такта, чтобы не возбудить подозрения принца привлечением других врачей».В конце концов кабинет министров пришел к выводу, что необходимо проконсультироваться с другими специалистами. Через некоторое время были вызваны доктор Уотсон, весьма уважаемый медик и один из личных врачей королевы, и сэр Генри Холланд, хотя лорд Кларендон не доверял последнему, как, впрочем, не доверял и Джеймсу Кларку. Он считал, что ни одному из них нельзя доверить даже «больную кошку».
Вскоре после прибытия в королевский дворец доктор Уотсон сообщил премьер-министру, что принц Альберт «очень болен» и что не следует возлагать слишком больших надежд на медицину. Впрочем, в это время и сам принц Альберт уже прекрасно понимал, как «тяжело» он болен. Когда принцесса Алиса сказала ему, что написала письмо Вики и сообщила, что его болезнь стала слишком серьезной, он ответил: «Ты сказала не то. Надо было сказать, что я умираю».
Однако на следующий день ему опять стало легче. «Он много ходит, — писала королева, — и говорят, что это очень полезно, хотя меня это очень беспокоит, так как не похоже на моего дорогого ангела... Боже мой! Какое страшное время!» Утром 11 декабря королева вошла к нему в комнату и нашла его сидящим на кровати. «Он положил мне на плечо свою голову, и я заметила, что его красивое и дорогое для меня лицо стало совсем тонким и изможденным. Через некоторое время он повернулся ко мне и сказал: «Мне так уютно у тебя на плече, моя малышка». Королева так обрадовалась кажущемуся улучшению его самочувствия, что 13 декабря решила немного прогуляться во дворе. Но как только она ушла, в комнату ее фрейлины леди Огасты Брюс, ее постельничий, сестры главного воспитателя принца Уэльского, вбежал доктор Дженнер и с ужасом в глазах сообщил, что принц Альберт «находится в таком состоянии, что может в любую минуту умереть у него на руках». Когда королева вернулась с прогулки, он решил, что нужно немедленно сообщить ей о том, что произошло в спальне во время ее отсутствия. Эту нелегкую задачу взяла на себя леди Огасты, которая без промедления отправилась в комнату королевы. «Я была в ее комнате одна и наблюдала за ее поведением, — вспоминала она потом в беседе со своей сестрой. — Я часто слышала слова: «моя страна, что теперь будет с моей страной», «я, конечно, могла хоть как-то пережить свое собственное горе, но горе всей страны...» Она повторила это несколько раз».
Услышав эту новость, королева снова разрыдалась, но потом взяла себя в руки и быстро направилась в спальню мужа. Она увидела его «спокойно лежащим на кровати и абсолютно умиротворенным». Он назвал ее «доброй женушкой» и поцеловал «так нежно, как обычно всегда делал раньше». «Она погладила его по руке, а потом поправила сбившиеся в пучок волосы мужа. Только потом она вспомнила, что это был дурной знак. Странно! Это выглядело так, словно она готовила его к какому-то далекому и совершенно необычному путешествию». Королева прижала к себе его исхудавшие руки, он поцеловал ее, потом тяжко вздохнул, но «не от боли, а будто чувствовал, что покидает меня, и снова положил голову мне на плечо».
На следующее утро она пришла к нему в семь часов, как обычно делала в предыдущие дни, получив предварительно довольно подробный отчет о его самочувствии за прошедшую ночь.
«В тот день было ясное зимнее утро, — вспоминала королева, когда нашла в себе силы собраться с мыслями. — Солнце только поднималось и ярко освещало все вокруг... Никогда не смогу забыть, как прекрасен был в то утро мой любимый муж, лежащий на белоснежной простыне с освещенным ярким солнцем лицом. Его глаза были необыкновенно ясными и глядели так, словно он не замечал меня... Сэр Джеймс поспешил заверить, что у него есть надежда на лучшее, и его тут же поддержал доктор Дженнер, но я видела, что они были чем-то очень озабочены. И больше всех сэр Холланд. Все они находились рядом, в соседней комнате, и я была вместе с ними. Я спросила, могу ли я выйти на некоторое время, чтобы подышать свежим воздухом. Они дружно согласились, но предупредили, чтобы я далеко не отходила и не отлучалась больше чем на полчаса. Я пошла на террасу вместе с Алисой. Где-то вдали играл военный оркестр. Я неожиданно расплакалась и вернулась в дом... Сэр Джеймс по-прежнему утешал меня надеждой на лучшее и постоянно повторял, что видел гораздо более тяжелые случаи. Но дыхание его становилось всё хуже и хуже... Я снова расплакалась, заламывала от отчаяния руки и все время повторяла, что не смогу прожить без него».
Послали за принцем Уэльским, и через некоторое время все дети пришли в комнату. Он улыбнулся им, но не сказал ни слова. Королева наклонилась над мужем и тихо прошептала ему по-немецки: «Это твоя маленькая жена». Принц Альберт едва заметно кивнул. Она спросила, не хочет ли он поцеловать ее. Он выполнил ее просьбу и затих, как будто уснул. «Я вышла из комнаты на минутку, — продолжала королева, — и села на пол, не в силах подавить в себе приступ отчаяния. Все попытки окружающих утешить меня делали только хуже». А в комнате принцесса Алиса повернулась к леди Огасте Брюс и прошептала: «Это предсмертный хрип». Принцесса позвала мать, которая, войдя в комнату, всплеснула руками и сказала: «Это конец. Я знаю это. Я уже видела это раньше».
«Я взяла его за руку, которая была уже холодной, и села рядом с ним, — писала королева в своем дневнике. — Все было кончено... Я встала, поцеловала его холодный лоб и громко вскрикнула: «О, мой дорогой!» После этого я опустилась на колени перед его кроватью и застыла, не в силах молвить ни единого слова. Я даже плакать уже не могла! Через некоторое время я легла на диван в Красной комнате, а все джентльмены входили ко мне, целовали руку и пытались хоть как-то утешить. Я старалась поговорить с каждым из них».
Один из придворных, воспитатель принца Артура сэр Говард Элфинстон, так описывал эту сцену: королева лежала на софе, принцесса Алиса опустилась на колени рядом с ней и держала ее за руку. Принцесса Елена громко всхлипывала, а принц
Уэльский стоял перед матерью, пораженный случившимся, но молчал. Элфинстон не знал, что сказать ей в такую минуту, а королева протянула ему руку и с невероятным усилием выдавила из себя: «Вы не покинете меня? Вы поможете мне?»
«Я был тронут ее горем, — записал Элфинстон в дневнике, — сказал несколько слов и поспешил удалиться, чтобы попрощаться с принцем-консортом. Он лежал в соседней комнате со спокойным и умиротворенным лицом. Принц ушел из жизни без борьбы и даже без единого слова... Он умер в той же самой комнате, что и король Вильгельм IV... За неделю до этого он сказал принцессе Алисе, что скоро умрет... Он даже не пытался бороться за жизнь с того самого момента, когда почувствовал себя плохо. Вероятно, в этом состоянии он часто вспоминал свое детство в отчем доме, слышал щебет птиц в лесной чаще Кобурга и представлял, что вернулся в свой милый, уютный и очень теплый родительский дом, который так отличался от холодной и угрюмой Англии».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1861-1901
37. СКОРБЯЩАЯ ВДОВА
«Никого не осталось из тех, кто мог бы обнять и прижать к своему сердцу».
Принц-консорт как-то сказал про королеву, что она «в большей степени живет прошлым и будущим, чем настоящим». После его смерти королева со всей глубиной своей страстной натуры отдалась прошлому и воспоминаниям о своем покойном муже. Она сама не могла забыть его и другим не позволяла. Даже своему самому младшему сыну, который в то время поправлял здоровье в Каннах, она написала следующее: