Королева воскресла!
Шрифт:
— Ты еще успеешь, Жано, — говорил он взволнованно, — ты законная королева, он ничего не сможет сделать, пока ты жива! Идем скорей!
— Я не пойду.
— Не сходи с ума, Жано! Там твой отец, там твои братья! Идем же, пока не поздно!
— Не уговаривай меня.
— Да ты что?! Столько усилий, столько мук, и всё зря?! Зачем тогда всё это было нужно?..
Зарих уже подъезжал к мосту.
— Я не буду ему мешать, — сказала я мрачно.
Лесли посмотрел на меня с отчаянием и жалостью и отвернулся. Мимо нас проезжали вооруженные серьезные люди с усталыми суровыми
Я смотрела на него во все глаза. Суровый, уверенный, властный… да он ли это? Сколько же лет прошло, сколько веков, сколько жизней? Или я, побывав на том свете, вернулась совсем в другой мир? Какой-то сон, страшный, непонятный, бесконечный сон! Шум, топот, лязг доспехов, запах конского пота…
Лесли молча оттаскивал меня назад, потому что на площади перед дворцом для нас уже не было места. Нас вытесняли вооруженные всадники. Зарих был от меня всё дальше и дальше. Наконец ворота открылись, и он исчез за ними навсегда.
— Вот теперь уже поздно, — сказал Лесли, — ты хоть понимаешь, что ты сделала? — он прижимал меня к стене в каком-то закоулке и заглядывал в лицо, — ты же всё потеряла, всё…
— Пойдем домой, — взмолилась я, — у меня сил нет.
— Куда домой? — усмехнулся он, — к кому домой? К Жанет, которая умерла в тюремной камере?
Он был прав, это был дом преступницы, и его не сегодня — завтра отобрали бы. Я зажмурилась. Мне не было места в этом мире!
— Ну что ж, надеюсь, ты меня пустишь к себе на чердак?
— Пущу, — сказал он хмуро, — но я такой твоей жертвы не понимаю. И не хочу понимать, слышишь? Ты могла их остановить. Всех! Тебе достаточно было только откинуть капюшон.
Я через силу усмехнулась.
— Согласись, он ведь будет лучшим королем для Лесовии, чем я.
— Причем тут Лесовия! Просто ты его любишь, несчастная…
*********************************************************
**************************
На чердаке у Лесли было холодно и тесно: здесь уже полгода никто не жил. Я отвыкла от такой нищеты и неуверенно стояла посреди этого бардака, не зная, что мне делать. Лесли принялся растапливать маленькую железную печку.
— Устраивайтесь, ваше величество.
Он сидел на полу и насвистывал какую-то песенку, как будто ничего не случилось. Впрочем, у него действительно ничего не случилось, он только не получит обещанный Алонс. И никогда не станет герцогом. Какие пустяки!
— Не свисти, ради Бога!
— Ну не плакать же мне по причине того, что мой убогий чердак посетила сама Юлиана Тиманская? Кому рассказать — не поверят!
— Мне не до шуток, Лесли.
— Даже так?
— Или ты забыл, что я только позавчера из могилы?
— Тебе
— Не знаю… хочется сунуть руку в огонь!
— Успокойся.
— Как?!
— Ты же сильная, Жано. Ты принимаешь такие решения! Я даже не знаю, с кем тебя сравнить. По ночам выслеживаешь на кладбище привидения, в Тиман готова тащиться по непроходимым лесам, пять тысяч золотом отшвырнула как горсть медяков, в Безмолвный монастырь пошла одна, королеву отравила, из мертвых воскресла… И одним махом отказалась и от трона, и от своих родных, и от своей любви… Я никогда не поверю, Жано, что ты кончишь свои дни на таком чердаке или в приюте для убогих. Я даже боюсь предположить, на что ты еще решишься! Только руку в огонь совать не надо. Это не поможет.
— Мне всё надоело, — сказала я с тоской, — я всё равно уйду в Приют.
— Ты сначала окрепни, а то дальше городского погоста не дойдешь.
— Мне не нравятся твои шутки, Лесли.
— А мне — твое настроение.
— Ты слишком много от меня хочешь! Я не могу взять себя в руки так быстро, для этого нужно сначала сойти с ума.
— Лучше ляжь отдохни. На тебе лица нет.
Я свернулась клубком под ватным одеялом. У меня не было сил уже ни на что, даже пошевелить пальцем, мне ничего не хотелось, я не знала, как я буду дальше жить и зачем, и мне это было совсем неинтересно.
Наконец незаметно пришел сон, он вполне соответствовал моему состоянию. Мне снилось всё сразу: наш родовой замок, кувшинки на лесном озере, зеленая долина с речушками и деревнями вокруг них… Потом меня брили налысо, это было страшно и омерзительно, мое маленькое, убогое тело было совсем беззащитно против огня и железа, а Зарих был так далеко! И снова, теперь уже во сне, я торопливо наговаривала на себя, что продала душу дьяволу, и это он нашептал мне отравить прекрасную королеву Юлиану. "Да, я ведьма, я ведьма!.." — кружились по зеленой воде белые кувшинки… "Я служу дьяволу…" — сверкала в Тельце рыжая звезда Альдебаран… "И нет мне прощения!"
Иногда я просыпалась со стоном и видела над собой низкий дощатый потолок. И понимала, что это только сон, яркий как бред наяву и беспощадный как сама жизнь. Сон, которому нет конца!
Снился и Зарих. Он устало сидел в кресле, распахнув ворот и расстегнув пряжки. Кудри его были так длинны, что распрямились под своей тяжестью, лицо стало строже, на лбу и возле рта легли морщины. В ногах у него сидела томная девушка с лютней и преданно заглядывала ему в глаза.
— Пой, Сцилла, пой… Я сто лет не слышал сладких песен.
Она срывающимся от волнения голоском запела что-то знакомое, забытое, что-то из беспечной, предательской юности. Зарих зажмурился. Где была я, я не знаю. Наверно, болталась под потолком, как бестелесный, бессловесный невидимка.
Песня кончилась. Он наклонился и погладил Сциллу по волосам.
— Ваше величество…
— Что?
— Можно вас спросить?
— Спрашивай.
— Это правда, то, что сказал сторож?
— Какой сторож, детка?
— С Королевского кладбища. Он сказал, что королева Юлиана воскресла.