Королева воздуха и тьмы
Шрифт:
Смотреть на Блэкторнов было невыносимо, и Кит повернулся к Лайтвудам. Теперь он уже знал их всех по именам: сестру Алека звали Изабель – это та черноволосая девушка, что стоит, обняв Алека и свою мать, Маризу. Раф и Макс держались за руки. Саймон и Магнус – поблизости, словно две маленьких утешительных луны, кружащие вокруг планеты скорби. Кто-то сказал, что похороны – для живых, не для мертвых… Они нужны, чтобы попрощаться. Интересно, это огненное прощание – может, оно напоминает нефилимам об ангелах?
Какой-то мужчина – молодой,
Незнакомец был не в белом, как остальные, а в обычной черной форме. Проходя мимо Маризы, он помедлил и положил руку ей на плечо. Она не обернулась – словно не заметила. И никто из остальных тоже. Магнус бросил быстрый взгляд, нахмурился и отвернулся. С холодком в груди Кит понял, что, кажется, только он видит эту фигуру – сквозь которую пролетал дым, будто она была бесплотной.
Призрак… Вроде Джессамины? Он стал озираться по сторонам – наверняка на Нетленных полях должны быть и другие призраки… мертвые ноги которых не примнут и травинки?
Но там были только Блэкторны – стояли, сбившись в кучку. Эмма и Кристина, Джулиан и Тавви, и дым вздымался вокруг них. Кит неохотно посмотрел назад: призрачный юноша преклонил колена у костра Роберта Лайтвуда. Он был у самого пламени – ближе, чем мог бы вынести человек, – и оно лизало его силуэт изнутри, озаряя глаза огненными слезами.
Парабатай, понял внезапно Кит. В том, как поникли его плечи, как простерлись руки к огню, какая тоска застыла на красивом лице, Кит увидел Джулиана и Эмму, и Алека – когда тот говорил о Джейсе. Он видел сейчас призрак парабатая Роберта Лайтвуда! Непонятно, откуда, но Кит это точно знал.
Какая жестокая связь, думал он – она превращает двоих в одно, и когда половина этой новой личности гибнет… боже, какой опустошенной чувствует себя другая!
Он отвел взгляд: дым и огонь уже стояли стеной, костров уже не было видно. Ливви исчезла в кипящей тьме. Последнее, что увидел Кит, перед тем как слезы ослепили его, был Тай – лицо поднято вверх, глаза закрыты, темный силуэт очерчен огнем, будто облит жидким золотом.
4. Ничем на наши не похожи
Костры еще горели, когда процессия двинулась обратно, в город. Дым будет клубиться всю ночь, а семьи соберутся на площади Ангела, чтобы скорбеть вместе со всеми.
Но Блэкторны туда явно не пойдут, подумала Эмма. Останутся дома, наедине друг с другом. Слишком много времени они провели врозь, чтобы ждать утешения от остальных Охотников, которых они едва знали.
Она брела в стороне от остальных, слишком уязвленная, чтобы снова заговорить с Джулианом, тем более на глазах у всей семьи.
– Эмма!
Она обернулась и увидела Джема Карстерса.
Джем… От удивления она потеряла дар речи. Когда-то он был Безмолвным Братом. Карстерс, но очень дальний родственник – в основном потому, что ему уже больше ста лет. Выглядел Джем, тем не менее, лет на двадцать пять и одет был в джинсы и потертые ботинки. А еще в белый свитер – судя по всему, это была дань уважения траурному дресс-коду Охотников. Джем больше не был Охотником, хотя когда-то довольно долго состоял в их рядах.
– Джем, – прошептала она, не желая беспокоить остальных. – Спасибо, что пришел.
– Хотел, чтобы ты знала: я скорблю вместе с вами, – он выглядел бледным и усталым. – Ты любила Ливию как сестру.
– Мне пришлось увидеть ее смерть, – сказала Эмма. – Ты когда-нибудь видел, как умирает человек, которого ты любил?
– Да.
С почти бессмертными существами так всегда, подумала Эмма. Редко когда твой жизненный опыт может сравниться с их опытом.
– Мы можем поговорить? – внезапно спросила она. – Только ты и я.
– Да. Я и сам хотел побеседовать с тобой наедине.
Он указал на невысокий холм в отдалении, спрятанный за чередой деревьев. Предупредив Кристину, что отойдет поговорить с Джемом – что, с тем самым Джемом? со старым? который женился на колдунье? ты серьезно? – она покинула процессию.
Джем уже ждал ее, сидя на траве среди россыпи древних камней. Они посидели немного в молчании, глядя на Поля.
– Когда ты был Безмолвным Братом, – без обиняков начала Эмма, – тебе случалось сжигать людей?
Джем посмотрел на нее: взгляд его был очень темен.
– Я помогал разжигать погребальные костры. Один умный человек сказал как-то раз, что мы не в силах понять жизнь – куда уж нам пытаться понять смерть. Я отдал ей многих из тех, кого любил, и с годами это легче не становится. И смотреть, как горят костры, тоже.
– Мы – лишь прах и тени, – пробормотала Эмма. – И пепел.
– Цель этого ритуала в том, чтобы сделать нас всех равными, – сказал Джем. – Всех сожгут. И из пепла построят Город костей.
– Кроме преступников, – уточнила Эмма.
Джем нахмурился.
– Ливию вряд ли можно отнести к этой категории. И тебя тоже – если ты, конечно, не задумала какое-то преступление.
«Задумала. Я преступно влюблена в своего парабатая». Желание произнести эти слова, признаться хоть кому-то – и особенно Джему – разрывало ей голову.
– А твой парабатай когда-нибудь отдалялся от тебя? – поспешно спросила она. – Когда тебе… ну, скажем, нужно было срочно поговорить?
– Люди часто ведут себя странно, когда у них горе, – мягко сказал Джем. – Я наблюдал за сегодняшними событиями, издалека. Видел, как Джулиан полез на костер за своим братом. И знаю, как он всегда любил этих детей. Ничто из того, что он говорит или делает сейчас, в эти первые и самые худшие дни, не отражает его истинной сути. К тому же, – добавил он с едва заметной улыбкой, – быть парабатаем – дело нелегкое. Я своему как-то крепко врезал.