Королевская кровь. Книга третья
Шрифт:
Святослав покрутил в руке тонкую кисть, оставленную на столе Каролиной — надо напоминать, что свое рабочее место нужно держать в чистоте, покачал головой.
— Василина, не надо сравнивать, это путь в никуда. У вас разный характер. Ты никогда не станешь Ангелиной, ты с рождения Василина Рудлог. Но и она никогда не будет тобой. Я вас обеих люблю, вы мне давно родные, и поэтому послушай меня — в любом характере есть сильные и слабые стороны. Может, то, что ты считаешь слабостью и есть твоя сила? Твоя чувствительность, открытость, спокойствие… Ирина
Он перевел дыхание — давно он так много не говорил. И давно не ощущал свою нужность для кого-то, кроме младшей дочери. А сейчас Василина слушала его внимательно и серьезно, и он продолжил.
— Твоя мать часто рассказывала мне про твоего деда Константина. Что он был отзывчивым и открытым. Народ его любил… несмотря на известный недостаток.
Василина кивнула — мать и ей это говорила. И отмечала, что характером она пошла в деда.
— Он не известен свершениями, — заметила королева.
— Зато его правление прошло мирно и спокойно, — возразил Святослав, — и в каждой области стоят ему памятники, и помнят его как Доброго короля.
Королева вспомнила памятник в Теранови и улыбнулась.
— Хотя Рудлога в нем было много, — добавил отец, — и приступы гнева бывали, и раздражительность… Прими себя, дочка. Возможно, ты никогда не станешь могущественной владычицей. Но страна будет крепка любовью к тебе.
Василина помолчала.
— А если я ошиблась? — спросила она. — Если навредила Ангелине своей доверчивостью?
— Даже боги ошибаются, — напомнил Святослав известную присказку. — Дочка, главное — чтобы она была жива и здорова. А с остальным… сама знаешь, с остальным Ангелина способна справиться сама.
Глава 11
— Лучше бы что путное делать научил, малец, — проскрипел Ипполит, скептически глядя на огромную водяную змею, только что сотворенную Алиной прямо в коридоре Университета из трехлитровой бутылки воды. Действовала она под руководством Матвея, и теперь восторженно рассматривала морду змеи, поднеся ее чуть ли не к очкам. Змеица, даром, что сотворенная, реагировала с унынием, хотя поначалу и пыталась уползти. А камены изгалялись, как могли.
— А она укусить может? — спросила Алинка у стоящего рядом семикурсника. — Клыки вон какие!
— Если приказать — укусит, — кивнул Ситников, — но без яда, конечно. Просто ранки парные будут.
— А говорить? — продолжала допытываться принцесса.
— Хм, — Матвей озадаченно погладил бритый затылок. — Возможно, если дополнить модель речевыми характеристиками. Но тут мы используем базовую модель змеи. Только стихию в формуле замени — и можно сотворить и воздушную, и земляную, и огненную тоже…
— Мооожно, — вредным и противным голосом снова вмешался Ипполит, — но зачем? Бесполезная вещица.
— Красивая, — не согласилась Алинка, аккуратно гладя уныло болтающуюся у нее на шее змею по переливающейся
— Малышка взрослеет, — голосом томной классной дамы вздохнул Аристарх, — становится настоящей женщиной.
Матвей покраснел.
— Это почему? — не подозревая подвоха, поинтересовалась Алина.
— Невинный ты ребенок, — фыркнул Ипполит, — только женщины считают красоту преимущественной перед пользой.
Алина посмотрела на змею и вздохнула. Все равно красивая.
— Ну и пусть, — сказала она тихонько. Посмотрела на Матвея, который чуть ли не с отеческим умилением взирал на них со змеей.
— Это любую жидкость можно так переформировать?
— Только ту, в которой воды не меньше 70 процентов, — пояснил Ситников. — То есть из бензина или подсолнечного масла нельзя. А вот из сметаны, — он широко улыбнулся, — можно. Мы как-то из борща сделали … первокурсников пугали.
Он смутился под строгим алининым взглядом.
— Хулюган, — одобрительно протянул Ипполит. — А как я шуткую, так смотрит, будто кувалдой вмазать хочет.
— Тебе каждый первый вмазать хочет, — сварливо откликнулся Аристарх, — потому что язык без костей.
— Каменный! — похвастался Ипполит и показал оный язык в доказательство. Алина прыснула и змея на ее шее зашуганно дернулась. Она с сожалением поглядела на нее и приказала лезть обратно в бутылку, чтобы деактивировать.
Правда пить оттуда она точно уже не будет. Представила — передернулась.
Али хотела еще рассказать каменам про день рождения Матвея, и про тха-охонга, и пораспрашивать их, но у университета уже ждала машина и пришлось прощаться.
— Завтра у нас показательный урок для первокурсников, — сказал Ситников, когда они подошли к гардеробу — принял курточку Алинки, подержал, чтобы она надела, и принцесса от смущения долго не могла попасть рукой в рукав. — Вам не говорили еще?
— Не-а, — куртка, наконец, сдалась, и она застегнула молнию, подождала, пока оденется друг. Очередь у гардероба была небольшой, но на них все равно косились. В большом холле было много народу — у окон она заметила семикурсницу, Мамаеву, которая напала на нее на стадионе. Странно, что она еще здесь. Девушка смотрела на принцессу с брезгливостью. Очевидно, что ждала, пока на нее посмотрят, потому что что-то сказала подружкам и вся компания заржала, как полоумные пони.
Все-таки правильно, что она настояла, что продолжит учиться как обычная студентка. Не хватало еще скандала с участием пятой Рудлог и агрессивной семикурсницы.
Матвей тоже глянул в сторону окна, обнял Алину за спину и повел к выходу.
— Ее оставили до первого нарушения, — сказал он, — если что, сразу вылет с запретом заниматься магической наукой. Не полезет.
— Матвей, — серьезно спросила Алина, подняв на него глаза и отстраняясь — они уже вышли на крыльцо в холодный ноябрьский день, — а как ты с ней встречался? Она же злобная и неприятная.