Королевская няня
Шрифт:
— О’кей, но как ты это скрывала? И зачем?
— Не будь наивным, Ванюш… Тайна, которую знают двое, остаётся тайной, только если второй мёртв… — она театрально утёрла лоб тыльной стороной ладони и стала срезать с роз лишние листья.
— Близнецы привыкли звать меня мамой ещё до того, как Лиза тут появилась. Они со мной выросли. Но в сущности… им всё равно, кого и как звать. В том, что ты их отец, они и не сомневаются.
— Это для их же…
— Безопасности. Да. Я помню, — она улыбнулась. Широко
— Франсуаза тоже ни в чём не сомневалась. Я учила её говорить, Матерь Божья! — Оксана одними губами сама себе прошептала: «Молодец». — А Микелла… мне кажется, она до сих пор ничего не… помнит. Быть может, стоило бы нанять детского психолога? У меня с Микеллой не ладится. Энивей, — снова одними губами: «Молодец». — Никакой старой прислуги в доме не было. Все новости о смерти Лады и её этого немца тоже были уничтожены. Дети твои. И мои. Всё, как мы и договаривались. Зачем распространять сплетни? Если можно просто никому ничего не рассказывать… Я умнее, чем все думают, — и она постучала себя пальцем по виску.
Только не сняла перчатки, и на светлых волосах осталась земля.
— Фру считает, что её обманывают. Что ты… ей не мать.
— И почему, мне интересно, насчёт мужчины, которого не было в их жизни полтора года, сомнений — никаких! — злобно прошипела Оксана, подхватила вазу с цветами и решительно застучала каблучками на выход.
Каблук надломился, она поскользнулась на большой луже от подтекающего садового шланга, ваза упала и разлетелась сотней осколков у королевских ног.
Оксана и бровью не повела, отряхнула руки и прямо по осколкам направилась к выходу.
— Мамочка!
— Ты подсыпала то, о чём мы говорили? Время идёт!
— Ма-мамочка, — выдыхала раз за разом: «Мамочка».
— Зелье, Оксана! Лей в суп и не болтай! В спальню его! Мигом! А сначала ту штучку в чай. Принеси чаю в кабинет! Выпьет — падёт к твоим ногам!
Оксана покрутила в руке пакетик с мелко толченой зелёной травой.
— А сколько? — икнула она.
— Травы щепотку. Зелья — всю!
— Ага…
— Поняла?
— Поняла… — кивнула Оксана и бросила трубку.
Она долго ещё металась по комнате, как тигрица в клетке. А быть запертой ей совсем не нравилось.
Мамочка всегда права.
Мамочка отправила Оксану в дом Королёвых.
Мамочка убедила Оксану, что фотограф Орлов без гроша в кармане, — болтун и бабник.
Мамочка предложила соглашаться на все условия и даже на раздельные спальни, чему Оксана была несказанно рада.
Мамочка же… вдруг заговорила, что Оксане нужно от Ивана родить его ребёнка, как только тот вернётся из своей поездки.
Она учила, как приручать детей.
И она была против нянь, гувернанток и учителей.
— Мамочка
Её хорошенькое личико, совсем молодое, когда нет косметики. Но в сущности она вполне могла родить Ивану всех этих детей. Могла бы! Она могла бы быть настоящей женой. Неужели он не видит, как она ладит с его детьми? Как ладит с его друзьями? Как прекрасно организовывает праздники? Как ловко устроила поездку?
Нет, вшестером им бы нечего было тут делать.
Оксана выглянула из окна и увидела, как Лиза и Иван садят в машину Франсуазу.
Перевязка.
Это должна была бы делать мать. Или няня?
Быть может… не будь в семье няни… это делала бы мать. Но няня есть. И у няни есть Дмитрий.
Оксана спустилась на этаж ниже, спрятав чай для приворота в карман брюк, и вошла в детскую.
Там за печатной машинкой сидела Микелла и что-то набирала.
Её пальцы порхали по кнопкам, а бумага двигалась вправо от каждого удара.
— Микелла? — позвала Оксана.
— Да?
— Я хотела с тобой поговорить, можно? — Оксана подошла и уложила подбородок на плечо Мики, а та вспыхнула, но машинка — не ноутбук, так просто не захлопнешь.
Потому она дёрнулась, сбрасывая голову Оксаны и вспыхивая.
Мика встала, загородила машинку собой.
— О чём?
— Я… мы давно не говорили, — смущённо улыбнулась Оксана.
Ей и в голову не приходило, что у ребёнка могут быть его дела.
— Да, лет пять. И это, пожалуй, не так плохо, — Мика отвернулась и стала вынимать лист из машинки, чтобы спрятать его.
— Может, сходим куда-нибудь?
— Зачем?
— Я твоя мать…
Мика замерла с листочком в руках.
Зажмурилась.
Ей казалось, что что-то не так. И она множество раз об этом думала, даже пыталась говорить об этом с Феней, но что с малявки взять? Взрослым Мика почему-то не доверяла.
Но слова «Я твоя мать…» будто сотню раз звучали от Оксаны и будто уже ничего не значили.
— И?
— Нам было бы неплохо сблизиться.
— Не думаю.
— Микелла…
— Я — Мика! О’кей? — она смяла листок, и чернила размазались.
— О’кей, — по щекам Оксаны покатились слёзы, и это было так знакомо, что Мике показалось, будто она всю жизнь за этим наблюдала.
Глава 24. Новости от Г.Х. Андерсена
Если очень часто произносить какое-то слово, оно непременно потеряет смысл. Превратится в звуки, которые уже сцепились с ежедневным потоком мысли настолько, что напрочь лишились образа.
Если часто про себя произносить чьё-то имя, то можно запросто обмануть мозг, и он решит, будто этот человек — часть твоей жизни.