Королевские камни
Шрифт:
Дайнич не справился с жизнью.
В тот же год его выставили из университета. Он лишился и должности ассистента профессора, взамен устроился санитаром кареты скорой помощи. В этой должности он и провел многие годы, постепенно преисполнившись уверенности, что именно мачеха виновата была в не сложившемся его бытии. По собственным его словам, на убийство он решился после крушения крана на Ривидж — роуд. Не знаю, слышал ли ты о том происшествии, повлекшем за собой немалые жертвы. Дайнич был среди тех, кто приехал за пострадавшими. И он нашел среди завалов молодую женщину, которая показалась
Пережитое столь сильно взволновало его, что Дайнич долго не мог прийти в себя. Он говорил, что и во сне, и наяву продолжал видеть умирающую женщину, которая в его воображении превратилась в мачеху. И когда видения поблекли, он понял, что должен убить вновь.
В деле подробно расписаны его жертвы.
От себя же хочу сказать, что в отличие от убийцы обыкновенного, движимого весьма приземленными мотивами, будь то корысть или страсть, маниака с жертвой связывает тонкая нить не безумия, но воображения. Дайнич не знал имен своих жертв. Ему были безразличны и их положение, и сами они, он вновь и вновь убивал одну женщину из своего прошлого, о существовании которой мы узнали лишь от самого Дайнича. И помнится, были удивлены этакой причудливой игре разума. Но как я теперь думаю, именно эта вот игра и отличает людей, подобных Дайничу, от настоящих.
К чему это я расписался?
Соскучился по разговору с тобой. Жаль, пока навестить не выйдет, потому как влез я в одно дело, весьма мерзкого характера. И пусть в нем ныне стоит тишина, но сама эта тишина весьма мне тревожна.
Так вот, не пытайся найти прямой связи. Твой убийца навряд ли желал убить именно этих женщин, то бишь, ему они были безразличны, но не та, которая приводит его в ярость. Как мне кажется, между жертвами имеется некое сходство. Мне сложно его уловить, поелику портреты, которые я имею, весьма дурного качества. Но ты приглядись. И быть может, это натолкнет тебя на мысль о том, кого же именно он желает убить на самом деле.
Лишь поняв это, ты найдешь убийцу.
А я не сомневаюсь, что найдешь.
Если уже не нашел.
Но будь осторожен, Райдо. Не стоит недооценивать людей.
За сим откланиваюсь.
И если тебе понадобится еще какая-нибудь помощь, не важно, какая, пиши.
Да и сам по себе пиши.
Скучаю по тебе.
Кейрен.
Райдо перечитал письмо и хмыкнул.
Он или прав… или не прав. Хорошо бы, конечно, если прав, но все одно сомнения остаются. Да и логических его выводов для обвинения недостаточно. Тем паче, что и выводы эти сделаны единственно на наблюдениях и знании человеческой натуры, которая, как Райдо успел убедиться, была весьма изменчива.
Он закрыл глаза, откинувшись в кресле.
Убитые женщины.
Изуродованные.
За зиму — пятеро, и говорит о них шериф с большой неохотой. Почему? Потому ли, что не желает признавать собственную слабость? Некомпетентность?
Или дело в ином?
Он ли убийца?
Вряд ли… он бы сумел с телами управиться… не стал бы подставляться столь откровенно. Но если не он, то… догадывается? А тогда почему молчит?
Боится?
Или ему не выгодно пока задерживать убийцу… почему?
Потому что удобно.
Пригодится.
Тот, кто убил пятерых, вполне способен продолжить счет. А тело лучше прятать среди тел.
Райдо вздохнул. Собственные выводы ему очень не нравились, хотя бы тем, что доказать и половины не выйдет. А без доказательств… за Перевалом множество городков, среди которых человеку затеряться просто.
— Нат! — он позвал, не сомневаясь, что Нат держится где-то поблизости.
— Чего?
— Найди мне Гарма… задание есть.
— Для него? — Нат нахмурился, определенно прикидывая, пора ли обижаться или еще нет.
— Для вас обоих. Правда, тебе оно не понравится, — на всякий случай предупредил Райдо. — Отправитесь в публичный дом…
— Куда?! — Нат вспыхнул.
— Туда. Радуйтесь, что в городе он один… посидите пару часиков… побеседуете с девушками о том, о сем…
— З — зачем?
— З — затем, — передразнил Райдо, — что мне любопытно, есть ли в этом городке люди… скажем так, с особыми интересами.
— Особыми — это как? — обида сменилась любопытством.
— На месте узнаешь. А заодно разрешаю пожаловаться на жизнь… на мое здоровье…
Нат моментально подобрался.
— Тебе хуже?
— Нет. Не хуже… но пусть думают, что хуже… надо же оправдать надежды людей?
— Ты собираешься…
— Собираюсь… сдается мне, что в городе вот — вот наступит сезонное обострение…
— Чего?
— Да чтоб я знал… — Райдо постучал пальцами по столу. — Послушай, чего говорят… про нас… про альвов… только аккуратно, ладно? Держись Гарма и… Нат, в городе неспокойно.
Глава 16
Без Райдо было тяжело.
Ийлэ укоряла себя за слабость, но тут же отвечала себе в молчаливом споре, что она женщина, а женщинам дозволено быть слабыми. Более того, это — извечная их привилегия.
Так почему бы и нет?
— Потому что ты ему не нужна, и он скоро это поймет, — Ийлэ обняла себя.
Призрачное спокойствие, но хоть какое-то.
— Он привык к тебе за зиму и только. Привычку сложно побороть… но скоро он осознает, что свободен…
Пол нагревался.
И пробуждался дом, медленно, тягостно. Нынешняя зима обошлась ему дорого, и дом был голоден после сна. Он расправлял паутину корней, пил холодную воду, раскрывал глянцевые полотнища листвы. И черепица привычно меняла цвет.
Надо будет снять мертвую, но чуть позже, когда уцелевшая окончательно окрасится характерной зеленью.
Камины прочистить.
Трубы…
В подвалах наверняка вновь сыро, а от сырости заводится плесень, от которой дом может заболеть…
…отец плесень выжигал.
…а матушка слушала комнаты, поскольку дом был стар и сам не справлялся с короедами.
Он боялся. И нынешнего пробуждения, и старости, и того, что ныне забыт хозяевами, а значит, оставлен сам на себя. Сам же он не справится ни с плесенью, ни с короедами, ни с дичающими побегами у южной стены. Они же будут тянуть соки, истощая и без того уставший дом.