Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках
Шрифт:
28 февраля 1579 г. Екатерина Медичи от имени Генриха III подписала соглашение в Нераке, по которому гугенотам передавалось 14 новых «городов безопасности» (villes de surete), где фактически не действовала королевская администрация и свободно отправлялся протестантский культ. Однако это компромиссное решение королевы вызвало противодействие среди католических лидеров, которые пытались заставить Генриха III помешать осуществлению этого плана. В их числе был и маршал де Бирон, генеральный наместник Гиени, находившийся в постоянной вражде с губернатором этой провинции — королем Наваррским. Уже в июне 1579 г. на своей конференции в Монтобане гугеноты, обеспокоенные непримиримой позицией Бирона и колебаниями короля Франции, призвали к оружию в случае, если «города безопасности» будут у них отняты. Генрих III и Екатерина Медичи с целью разрядить обстановку и найти очередной религиозно-политический компромисс решили созвать новую конференцию в Мазере (нынешний департамент Арьеж), которой и посвящено одно из названных писем Маргариты де Валуа. Речь идет о конференции, которая проходила в резиденции архиепископов Окских (Auch) с 10 по 20 декабря 1579 г. В своем письме Генриху III (декабрь 1579) королева Наваррская перечисляет ее главных участников.[71]Протестантов возглавлял король Наваррский, католиков — губернатор Лангедока герцог Генрих I де Монморанси-Дамвиль. Короля Франции представлял один из его лучших дипломатов — Никола д'Анженн-Рамбуйе, а Екатерину Медичи — аббат де Гадань, талантливый дипломатический агент и доверенное лицо королевы-матери. Известно, что Монморанси трижды встречался с Генрихом Наваррским 14, 18 и 19 декабря и вместе с Гаданем и Рамбуйе пытался убедить гугенотского лидера отказаться от некоторых «городов безопасности», дабы удовлетворить непримиримых католиков и сохранить мир. Однако Генрих и его окружение отказались что- либо решать «без предварительного согласия депутатов от гугенотских церквей», что означало крах всех миротворческих усилий короны. Согласно анонимной «Истории гражданской войны в Лангедоке» «на этой конференции не было принято никакого полезного решения».
Вернемся к письму Маргариты. Она пишет, что миссия аббата де Гаданя предполагала также осуществление примирения маршала де Бирона и короля Наваррского, но к ее «огромному сожалению Гадань ничего не смог сделать» в этой связи. Здесь же королева сообщает о внезапном отъезде Генриха из Мазера в Нерак, чему не находит объяснения, поскольку это срывало конференцию и оставляло в недоумении ее участников. Однако в «Журнале» Летуаля есть упоминание о попытке Бирона, раздраженного несговорчивостью короля Наваррского, захватить его в плен во время переговоров. Спешный отъезд Генриха смешал карты посланцам двора, которые не могли возвратиться в Париж без какого-либо поло-[72]жительного результата. Рамбуйе сумел вновь убедить короля Наваррского встретиться с ним в том же Мазере и уговаривал его не поддаваться на провокации Бирона. Одновременно он передал Маргарите от имени короля Франции просьбу всеми силами способствовать поддержанию мира в регионе. В конце своего письма Генриху III королева Наваррская заверяет его, в свою очередь, что сделает все возможное, добавляя: «Всю свою жизнь я буду исполнять все то, что касается Вашей службы и Ваших приказаний, как самая нижайшая и покорнейшая из всех Ваших подданных».
Возлагая большие надежды на свою сестру, Генрих III, находясь под прессом католических грандов, в то же время продолжал попытки нарушить соглашение в Нераке и отнять некоторые города у протестантов. Политика двора была непоследовательна. В помощь Маргарите в феврале 1580 г. король послал в Гиень Филиппа Строцци, в то время командующего сухопутными войсками. Целью его визита была очередная попытка примирить губернатора Гиени и генерального наместника. Этой теме посвящено следующее послание королевы Наваррской Екатерине Медичи. Оно датировано апрелем, когда уже стало ясно, что мирные переговоры зашли в никуда, поскольку конфликтующие стороны не желали уступать и мириться. Это означало новую, уже седьмую по счету, религиозную войну католиков и гугенотов. Предотвратить ее было не в силах Маргариты, поэтому тон ее письма весьма оправдательный: «Мне остается только нижайше просить Вас не лишать меня... Ваших милостей, благодаря которым я надеюсь пережить все свои несчастья». Королева Наварр-[73]ская не смогла выполнить предписание своей матери и брата и не предотвратила новый вооруженный конфликт, а по распространенному мнению, даже явилась вдохновительницей войны, так называемой войны влюбленных, поскольку была влюблена в гугенота виконта де Тюренна. Версия эта довольно убедительна, так как она объясняет последующее резкое охлаждение отношений Маргариты с Генрихом III и Екатериной Медичи, которые считали, что королева Наваррская была обязана заниматься в Нераке исключительно вопросами политики в пользу дома Валуа, а не многочисленными любовными похождениями.
«Войной влюбленных» этот непродолжительный конфликт середины 1580 г. окрестил соратник Генриха Наваррского, будущий писатель и поэт Агриппа д'Обинье, заверяя, что все его инициаторы при наваррском дворе в Нераке были влюблены и желали прославиться, а Маргарита де Валуа, увлеченная Тюренном и раздраженная на Генриха III за вмешательство в свою личную жизнь, стала его главной вдохновительницей. Однако эту версию не поддерживает Элиан Вьенно, автор последней добротной биографии королевы Наваррской, и для этого есть основания.
Новый всплеск противостояния на юге Франции зрел давно и был связан с общими, не разрешенными ни одним предыдущим миром, противоречиями католиков и гугенотов. Провал конференции в Мазере открыл путь для новой войны, которую желали лидеры обеих партий. Только Генрих III и его мать отчаянно пытались спасти положение, но у них не было достаточной власти и возможностей. Они весьма рассчитывали на помощь Маргариты, которую не без[74]успеха уже использовали для осуществления мирных инициатив. Вся многочисленная корреспонденция королевы Наваррской за 1579-1580 гг. доказывает, насколько серьезно относилась она к своей миссии, подробно информируя их обо всех важных событиях в Гаскони и своем посредничестве. В своих мемуарах Маргарита не скрывает свою неприязнь к войне, так как созданный ею двор в Нераке приобретал черты стабильности, наполненный привлеченными на службу дамами и кавалерами разных вероисповеданий. Она гордилась своим двором и не хотела подвергать его опасностям: «Наш двор был такой красивый и приятный, что мы совершенно не завидовали двору Франции в Париже. В моей свите было много дам и фрейлин. Окружение короля, моего мужа, состояло из сеньоров и дворян, самых благородных и галантных, каких я только видела [...]. Несмотря на то что мой муж [...] доверял мне более, чем кому бы то ни было, я не смогла убедить ни его, ни его советников [не вступать в войну], ничто не могло удержать эту рвущуюся в бой силу [...]. Видя, что все идет к войне, я часто предупреждала об этом короля Франции и королеву, свою мать, и просила, чтобы они хоть как-то помешали возникновению конфликта, посредством уступок моему мужу. Но они не обращали внимания на мои просьбы».
Вместе с тем королева Наваррская отстаивала перед своими родственниками право на свободу личной жизни, поскольку она была уже принесена ими в жертву политике. Генрих III отказывался понимать сестру, которая, по его мнению, недостаточно активно выполняла свой долг по отношению к королевской семье и своими действиями только усугубляла поло[75]жение. В период прогрессирующего политического беспорядка в стране король Франции не мог простить даже малейшего своеволия и неповиновения среди членов фамилии Валуа.
Седьмая религиозная война закончилась миром во Флеи, подписанном в ноябре 1580 г., который стал очередным промежуточным миром в продолжающейся гражданской войне во Франции.[76]
2.3. ДВОР МАРГАРИТЫ И ДВОР ФРАНЦИИ
В 1584 г., в канун «войны трех Генрихов» (короля Франции, короля Наваррского и герцога де Гиза), спровоцированной кончиной наследника французского трона герцога Франсуа Анжуйского, Маргарита окончательно покидает Наварру ввиду двусмысленной позиции мужа, которому она в тот момент стала не нужна ни как жена, ни как политическая союзница. В Париже ее также никто не ждал — Екатерина Медичи и Генрих III готовы были постричь ее в монастырь и предложить Генриху Наваррскому другую супругу. В таких условиях Маргарита объявляет о присоединении к Лиге и обустраивается со своим Двором в своем личном владении — Аженском графстве на юго-западе Франции, открывая активную переписку с руководителями Лиги (в частности, с герцогом де Гизом), а также с главным внешним союзником лигеров — Филиппом II Испанским.
Такой поворот событий испугал как короля Франции, так и короля Наварры. Усиление Католической Лиги фигурой Маргариты, представительницы королевской семьи, смешивало все планы обоих королей, тем более что король Наваррский после кончины[77]герцога Анжуйского становился законным наследником престола. При дворе упорно муссировались слухи о том, что Генрих де Гиз в борьбе за корону Франции готов развестись со своей супругой с целью женитьбы на Маргарите де Валуа. Папа наверняка бы одобрил этот союз, с радостью признав незаконным предыдущий брак королевы. Однако Генриху III в 1587 г. удалось опередить Гиза, захватить королеву Наваррскую и насильно поселить в королевский замок Юссон в центре глухой провинции Овернь, где она и жила сначала как политическая узница, а затем, уже после убийства брата, как хозяйка Юссонской сеньории. В этом небольшом провинциальном замке ей суждено было пробыть около 20 лет, но именно здесь была сохранена культура и традиции двора Валуа.
С двором Луизы Лотарингской двор Маргариты в 1590-х гг. никакой связи не поддерживал, поскольку обе королевы испытывали друг к другу редкую неприязнь. Связано это было опять-таки с Генрихом III, которого бесконечно любила Луиза и который находился в постоянной ссоре с сестрой. Нужно отметить, что в 1589 г. Маргарита прекратила все контакты с лигерами (напомним, Гиз погиб в декабре 1588 г.). С этого времени она — уже королева Франции. Новый статус, впрочем, отнюдь не избавил ее от самой главной проблемы — хронического безденежья. Королева добывала средства разными способами: из ее писем становится ясно, что уже с начала 1591 г. она налаживает контакты с Генрихом IV с целью обретения финансовой помощи, которая, судя по всему, ей оказывалась время от времени. Маргарита просила о поддержке также вдову своего второго брата Карла IX[78]Елизавету Австрийскую (ум. 1592 г.), живущую в Вене. Знаменитый мемуарист и друг Маргариты аббат де Брантом представил нам эту историю в следующих выражениях: «Проведав, что та [Маргарита] находится в крайнем стеснении средств, безвыходно обретается в своем оверньском замке — почти заброшенная родными и близкими, а также теми, кто был ей обязан, — она [Елизавета] послала ей людей и предложила помощь деньгами, выделив половину доходов от мужниного наследства, оставленного во Франции, и все поделила с ней поровну, словно то была ее родная сестра; а потому поговаривают, что будущая великая королева Франции влачила бы жалкое и незавидное существование без столь щедрой подмоги».
Правда, деятельную Маргариту трудно представить «влачащей существование», что доказывают ее остальные шаги: в поисках средств в начале 1590-х гг. она заложила и продала часть своих драгоценностей, что мы узнаем из ее писем герцогу Тосканскому, Фердинанду I Медичи, которого она просит помочь проследить за их продажей в Венеции, где они оказались в руках посредников-подданных герцога — Манелли и Рикальди. Расходы королевы были довольно существенны: во-первых, ее охраняла «моя швейцарская гвардия и солдаты» (именно так она выразилась в письме к мужу, с которым возобновила активную переписку в 1593 г.), т. е. военная часть ее дома, которой нужно было платить в первую очередь. Во-вторых, гражданская часть ее двора. Любопытно взглянуть на состав последней.[79]Дом королевы возглавляла гофмейстерина мадам де Ноай, Жанна де Гонто, которая служила Маргарите[79]еще в Наварре. Из наваррского окружения королевы встречаются также имя фрейлины мадам де Фредвиль, в пользу которой она хлопочет в одном из писем, а также имя небезызвестной мадам де Вермон, одной из самых первых, еще парижских дам Маргариты. Вермон стала выполнять деликатные поручения королевы, в частности, роль курьера к Генриху IV, пытаясь способствовать примирению двух супругов. Ее муж — Оливье Диобахо (испанец) также пребывал на службе в Юссоне в качестве гофмейстера, за что уже в 1591 г. получил от королевы весьма существенную награду за оказанные услуги — аббатство Сильванес в Руэрге. В письмах Маргариты мы встречаем также иную фигуру из ее наваррского двора (впрочем, тоже бывшего парижанина) — Мишеля Эрара, который занимал должность ее советника и которому королева в 1593 г. поручила вести переговоры с представителями Генриха IV о разводе. В остальном двор Маргариты — это, судя по именам, местные оверньские дворяне: Ларошфуко-Рандан, Шабанн-Кюртон, Ластик, Монморен и другие менее известные. Среди них встречаются и придворные прежних королей. Так, в числе придворных дам значится Мадлен де Сеннетер, фрейлина Екатерины Медичи, которая вернулась в свое оверньское поместье после смерти королевы-матери и была приглашена на службу к Маргарите.