Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках

Шишкин Владимир Владимирович

Время от времени двор выезжал на охоту и на прогулки, а также совершал переезды, для чего требовались экипажи и лошади, находившиеся в ведении обер-шталмейстера. Обер-шталмейстер руководил королевскими конюшнями, которых с 1582 г. стало две: малая, находившаяся под руководством первого шталмейстера, и большая. В первой содержались лошади для охоты, во второй — для торжеств и церемоний. При шталмейстерах на смене находились пажи из благородных фамилий, которых обучали верховой езде, фехтованию, боевым упражнениям и правилам дворцового этикета. Генрих III особенно беспокоился о воспитании пажей при дворе, поскольку видел в них следующее поколение придворных, лояльность которых по отношению к королю нужно было воспитывать изначально. В стремлении приручить молодое поколение Генрих III часто требовал, чтобы пажи, а также шталмейстеры на смене сопровождали его в поездках, на церемониях и служили только при его персоне. Обер-шталмейстер был обязан также выделять лошадей и экипажи для иностранных послов, к которым прикреплялся обычно один шталмейстер на[37] смене, непосредственно следивший за тем, что именно им необходимо в данный момент. Вообще, королевские конюшни обслуживала огромная армия конюхов и прочих служителей.

Активная жизнь при дворе затихала к вечеру, когда гофмейстеры на смене зажигали факелы в коридорах и залах дворца и в четырех углах внутреннего двора Лувра. В десять часов вечера, когда король ложился спать, дежурный капитан королевских гвардейцев (capitaine de la garde) после троекратного предупреждения криком приказывал закрыть ворота. Ночью королевские покои охраняли гвардейцы под началом капитана королевских дверей (capitaine de la porte), a днем они следили за соблюдением церемониала при въезде во двор Лувра. Регламент 1578 г. определил также обязанности отряда сотни швейцарцев во главе с французским капитаном, которые следили за порядком во дворе и на нижнем этаже дворца. Четыре капитана королевских гвардейцев возглавляли четыреста стрелков (archers), причем один отряд из ста человек со времен Карла VII оставался шотландским. Капитан гвардейцев на смене был обязан присутствовать при открытии и закрытии ворот замка, обладал, наряду с главным распорядителем и главным прево, правом юрисдикции в доме короля, следил за порядком во время публичных выходов монарха, а также организовывал почетный эскорт короля. Однако стрелков на смене было не более двухсот человек, и большинство из них были рассредоточены по дворцу, поэтому короля могли сопровождать два-три десятка человек. Наконец, регламент 1585 г. упоминает постоянный почетный отряд вооруженных топориками дворян в количестве ста человек, кото-[38]рых в смене было не более десяти. Они были обязаны всюду сопровождать короля по его желанию. Летуаль, знаменитый парижский мемуарист, сообщает нам также, что военный дом короля в 1585 г. был усилен «определенным числом вооруженных дворян, окружающих (монарха) денно и нощно» — 45 гасконских дворян, нанятых на постоянную службу. Это стало необходимо ввиду растущей опасности для жизни короля, исходящей от Гизов и возглавляемой ими Католической Лиги, что и побудило Генриха III увеличить охрану своей персоны за счет надежных гасконцев, не связанных с придворными партиями. В это же время была усилена охрана королевы.

Регламенты Генриха III были направлены не только и не столько на возвеличивание персоны короля, но и на поддержку беднеющего и разорявшегося в период гражданских смут дворянства, которое получало постоянное жалованье за службу. В борьбе с Гизами Генрих III пытался избавляться от враждебных ему клиентелл двора. Регламентом 1585 г. запрещалось служить королю и какому-либо иному лицу одновременно. В противном случае монарх был вправе объявлять о замещении вакантного места. Генрих III, как никто иной из монархов, энергично экспериментировал со своим двором, перекраивая его структуру, добиваясь эффективности действия придворного механизма, привлекая к себе друзей и отторгая недругов. Регламенты Генриха III опередили его время, однако созданный им придворный церемониал и рациональная структура двора позволили добиться эффективного управления столь сложным социальным механизмом, особенно в мирный период 1577-1585 гг., и соответственно значительно укрепить[39]позиции короиы и стабилизировать политическое состояние Франции. Двор французского короля стал функционировать как социально-политический институт, от которого непосредственно зависел внутри- и внешнеполитический курс страны. Он превращался также в культурный центр Франции. Во многом это была заслуга Генриха III, чьими регламентами руководствовались все последующие французские монархи. Однако не в силах этого короля было предотвратить собственную гибель и последующий распад ренессансного двора.[40]

1.2. ФРАНЦУЗСКИЙ ДВОР В КОНЦЕ ГУГЕНОТСКИХ ВОЙН: ПОТЕРЯ ЕДИНСТВА

В истории французского двора XVI века существует большая лакуна, которая охватывает период 1588-1597 гг. — время, когда мы можем констатировать почти полное отсутствие королевских регламентов относительно внутреннего устройства двора и регулирования придворной жизни. Что стало с французским двором после гибели Генриха III Валуа в 1589 г. и наступлением политической анархии в период фактического междуцарствия в начале 1590-х гг., малоизвестно. В литературе этот вопрос почти не освещался. Распространено мнение, что после роспуска придворного штата последнего Валуа часть дворян уехала в свои замки и поместья, часть влилась в армию Генриха Наваррского, которому только предстояло стать королем Франции. Гражданский двор как бы исчез. Однако это не совсем так.

Судя по всему, королевский двор Франции стал терять свое единство в 1585 г., когда началась война трех Генрихов — короля Генриха III, герцога Генриха де Гиза и короля Генриха Наваррского, спровоцированная кончиной наследника трона Валуа герцога Франсуа Анжуйского, младшего брата трех последних[41] королей рода Валуа. Политические лагеря максимально поляризовались, поскольку ставка в борьбе была необычайно высока — корона Франции. Католические дворяне покидали короля и присоединялись к их вождю герцогу де Гизу, который возглавлял так называемую Католическую Лигу — военизированный общественно-политический союз, сплотивший различные слои французских католиков, щедро финансируемый испанским королем Филиппом II.

Среди враждующих сторон самые слабые позиции были у короля Франции. Вместе с тем те придворные, кто остался с ним после 1585 г., продемонстрировали ему необыкновенную верность. Точную численность служащих при короле дворян подсчитать невозможно, поскольку помимо лиц, занятых на четырехмесячном дежурстве, при дворе находились две иные смены благородного персонала двора, а также их праздные родственники, не входящие в дворцовый штат и кормившиеся за счет бесплатного столования при дворе или иными способами, и т. д. Приблизительная цифра — около 2 тыс. человек. Учитывая тот факт, что жалованье придворным выдавалось крайне нерегулярно и не в полной мере, двор короля трудно заподозрить только в материальной заинтересованности. Для большинства служащих при дворе Генриха III дом короля оставался последним остовом стабильности, олицетворением и хранителем вековых традиций церемониала, хороших манер и привычного уклада жизни. Несмотря на то что власть короля повсеместно оспаривалась, а реальные возможности осуществления управления неуклонно сужались, придворные видели в Генрихе III и членах семьи Валуа своих харизматических руководителей, пома-[42]занников Божьих, естественных гарантов справедливости, символизирующих собой благополучие всего дворянского класса.

Несмотря на то что претенденты на корону Франции и руководители Католической Лиги герцоги Гизы развязали в марте 1585 г. очередную гражданскую смуту, Генрих III продолжал царствовать над своим двором, создавая мираж власти. Казалось, двор не замечал войны. Чем ожесточенней проходили сражения, тем пышнее праздновались победы. Великолепие двора, его подчеркнутая изысканность и рафинированность стали естественной реакцией на мрачные события современности. Там были приняты подчеркнутая вежливость, артистичность поведения и показное стремление к роскоши. Последний ренессансный двор Франции последнего монарха из династии Валуа отчаянно сопротивлялся распаду, стремился к самодостаточности, к замыканию в самом себе. Регулярный и строго установленный церемониал соблюдался несмотря ни на какие волнения в Париже. Генрих III мог неограниченно царствовать только при своем дворе и быть настоящим королем только со своим двором. Это была своего рода игра, правила которой безукоризненно соблюдал каждый придворный. Для короля его двор был театром, где церемониал являлся спектаклем, в котором Генрих III играл главную роль. Один из биографов монарха (П. Шевалье) очень точно назвал его шекспировским королем. Только церемониал как бесконечно повторяемый ежедневный спектакль позволял чувствовать собственную значимость как монарху, так и тем, кто ему служил. Это был пир во время чумы. Все знали, что рано или поздно он закончится.[43] Весь этот порядок начал рушиться в мае 1588 г., когда король бежал из восставшей столицы, а некоторое время спустя к нему выехали обе королевы — королева-мать Екатерина Медичи и жена Луиза Лотарингская. Генрих III всеми силами продолжал поддерживать видимость соблюдения придворных регламентов почти в невыносимых условиях, понимая, что благодаря этому он остается королем Франции в глазах своих друзей и врагов. В 1589 г. его ближайшее окружение составляли восемь преданных ему дворян, в обязанность которых входило «извещать Его Величество обо всем важном, что они узнают и выяснят о его жизни, персоне, авторитете, положении и чести». Они обязаны были всюду сопровождать короля, пробовать его пищу, хранить сундуки с оружием, распоряжаться каретами и лошадьми.

Дальнейшие пути дезинтеграции двора таковы: Генрих III, согласно Ж.-О. де Ту, приказал двору во главе с королевой Луизой, а также парижским парламентариям и прочим высшим чинам обосноваться в городе Туре, который решено было сделать временной столицей, с тем чтобы позже триумфально вступить в побежденный Париж. Большая часть двора действительно сумела добраться до Тура, в то время как сам Генрих III в последний год своей жизни не имел постоянного местопребывания. Его ближайшее окружение — это вооруженная свита. В январе 1589 г. умерла королева-мать. Ее штат (около 600 чел.) был распущен. Большинство придворных разъехалось по своим владениям, и лишь незначительное их число попало на службу в дом короля и царствующей королевы. Корона, вопреки традиции, в условиях крайнего финансового дефицита и государственной дезор-[44]ганизации не могла позволить себе содержание такого большого числа ставших бесполезными служащих.

В этой связи необходимо упомянуть об одном обстоятельстве. Несмотря на задержки (иногда многолетние) жалованья придворным королевского штата, деньги все же выплачивать стремились. Выплаты осуществлялись даже наследниками покойной монаршей персоны, и иногда спустя годы. Так. Екатерина Медичи, умирая, знала, что своей смертью обрекает многих придворных и слуг на весьма скромное существование, что особенно было ощутимо в разгар войны, запустения и разрухи. Поэтому она завещала им значительную сумму из личных доходов, кратную жалованью за несколько лет. Вообще, возвращение долгов считалось священным делом, поскольку все верили, что врата рая откроются только для тех, кто не обременен земными обязательствами. В своем последнем письме, адресованном Генриху III, вдовствующая французская (жена его старшего брата Франциска II) и свергнутая шотландская королева Мария Стюарт просит его выплатить все причитающееся жалованье служащим ее дома после ее смерти за счет продажи имущества, которым она владела во Франции.

Серьезно заболевшая в конце 1586 г. и оставшаяся без средств Маргарита де Валуа, сестра Генриха III и младшая дочь королевы-матери, в одном из писем едва ли не умоляет Екатерину Медичи «проявить сочувствие к моему окружению, которому давно не платили за службу», добавляя характерную фразу: «Я знаю, что нет ничего более угодного Богу, чем выплата жалованья слугам». Позднее, во второй половине 1590-х гг., в конце религиозных войн, Генрих IV[45] Бурбон уже как полноправный король Франции поможет погасить все долги, накопленные королевами Луизой и Маргаритой в критическое время тотальной нехватки средств и развала всей финансовой системы государства, связанной с политическим и социально-экономическим хаосом рубежа 1580-1590-х гг. Таким образом, безвозмездный характер придворной королевской службы вместе с тем сочетался с непререкаемыми обязательствами денежного содержания короной своих служащих. Оба элемента представляли собой неписаные принципы организации службы королю, службы, существовавшей, пока есть король.