Королевский судья
Шрифт:
— Покажите мне шкатулку, — наконец попросил Иеремия, пытаясь отвлечь Эстер от бедного Мэлори.
Она молча повиновалась, провела его в обитый темным дубом кабинет, остановилась перед шкафом эбенового дерева и открыла резные створки, за которыми находились выдвижные ящики. В одном из них стояла расписная деревянная шкатулка. Эстер приподняла крышку и вынула кожаный кошель, доверху набитый серебряными кронами.
— Вот кошель, который я нашла в сундуке Мэлори, — заявила она.
— Ясно. Будьте так любезны, мадам, закрыть дверь и запереть ее на ключ.
Иеремия вышел в холл, подождал,
— Благодарю вас, мадам, можете открывать. Проведите меня в комнату Мэлори.
Эстер торжествующе прошла на верхний этаж, где жила прислуга.
— Откуда вы наблюдали, как Мэлори прятал деньги в сундук? — спокойно поинтересовался Иеремия. Он встал на указанное ею место и посмотрел в сторону комнаты. — Сделайте вид, как будто вы что-то прячете в сундук, мадам, — попросил он и внимательно проследил за племянницей. — Спасибо, достаточно. Теперь мне все ясно, — удовлетворенно заявил Иеремия. — Можно идти к судье. Идите, пожалуйста, за мной, мадам, ты тоже, Мэлори!
Сэру Орландо Трелонею стоило больших усилий остаться в постели. Он непрестанно спрашивал себя, мог ли он предотвратить прегрешение камердинера, серьезнее относясь к своему долгу хозяина дома. В конце концов, в его обязанности входит следить за нравственностью слуг и наказывать их за неблаговидные поступки. Может быть, он вел себя слишком мягко. Его жена была очень доброй женщиной и не выносила, когда он бил слуг палкой, даже если это было нужно. А он всегда считался с ее желаниями. Вздохнув, он сказал себе, что в будущем со слугами надо быть строже.
Когда Иеремия, Эстер и Мэлори вошли в спальню, Трелоней присел на кровати и выжидательно посмотрел на врача:
— Ну что, доктор Фоконе, как же, по вашему мнению, поступить с Мэлори?
Взгляд Иеремии с сочувствием скользнул по бледному лицу камердинера.
— Оставить на службе, сэр, — твердо сказал он. — Он ничего не сделал.
— Но… не понимаю…
— Мне очень неприятно говорить вам об этом, но ваша племянница лжет.
Эстер возмущенно подняла глаза:
— Как вы смеете?
Судья нетерпеливо перебил ее:
— Говорите дальше, доктор.
— Милорд, ваша племянница очень подробно описала кражу Мэлори, упомянув множество деталей, чтобы ее рассказ казался более правдоподобным. Но именно эти детали и подвели ее. С удовольствием их перечислю. Во-первых, она утверждала, что наблюдала за Мэлори через замочную скважину, так как он запер за собой дверь и она не могла ее открыть. Но когда ключ торчит в двери, то в замочную скважину ничего не видно. А даже если ключа там нет, шкаф все равно не виден, так как он стоит у боковой стены, а не напротив двери. Во-вторых, она сказала, что Мэлори спрятал деньги к себе в сундук. Да, с лестницы можно заглянуть в каморку, но сундук стоит так, что, если смотреть от двери, его закрывает кровать. Таким образом, ваша племянница не могла видеть ни того, как Мэлори крал деньги, ни того, как он прятал их в сундук. Скорее всего кошель все время оставался в шкатулке, а она просто-напросто выдумала всю эту историю.
Какое-то время судья не мог произнести ни слова. Он смотрел то на одного, то на другого, как будто пытаясь усвоить
— Эстер, уйди! — приказал он. — Тобой я займусь позже. Сейчас у меня нет сил.
Она молча повиновалась, но во взгляде, которым она, выходя, одарила троих мужчин, было столько злости, что судья вздрогнул.
— Боже мой, что же с ней происходит? Не понимаю, доктор Фоконе. Но я снова вам признателен. Вы спасли невиновного от незаслуженного наказания. Мэлори, прости, что я тебе не поверил. Мне сразу следовало догадаться. Попытайся в ближайшие дни не попадаться моей племяннице на глаза, не то она выместит всю свою злобу на тебе.
Мэлори вздохнул и вышел из комнаты. Иеремия задумчиво потер подбородок.
— Интересно, почему она хотела избавиться именно от того слуги, который так явно вам предан, — сказал он вполголоса. Он снова сел на стул у кровати и пристально посмотрел на судью. — Милорд, я серьезно беспокоюсь о вас.
— Но мне уже намного лучше, доктор.
— Да, с тифом вы справились, но я боюсь, что вы все еще в опасности. Кто-то желает вам смерти! И этот кто-то снова может попытаться вас убить.
— Я согласен с вами в том, что касается подмененного плаща, доктор, — согласился сэр Орландо, — но не понимаю, почему этот кто-то так все усложняет. Почему было просто не воткнуть мне нож в сердце, когда я валялся там пьяный?
— Чтобы не возбуждать подозрений, сэр. Люди постоянно заболевают и умирают. В этом нет ничего необычного. Но если судью Королевской скамьи заколют на улице, поднимется шум. Начнется расследование, и, возможно, убийца будет найден. Смерть же от тифа списали бы просто на злую судьбу. Пока мы не знаем, кто желает вашей смерти, вы должны быть очень осторожны, милорд. Позаботьтесь о том, чтобы никогда не оставаться одному, пусть камердинер спит в вашей комнате.
— Вы действительно думаете, что это необходимо?
— Я думаю, мы имеем дело с убийцей, который не только хитер, но и крайне решителен. Он выбрал момент, когда вы были беспомощны. А поскольку вы не пьяница, значит, спонтанно воспользовался представившейся ему возможностью. Я не сомневаюсь, что он и в будущем будет ждать любого проявления беспечности с вашей стороны. Вам непременно следует подумать о том, есть ли у вас враг, способный на убийство.
— Я просто не могу себе этого представить, — не задумываясь ответил сэр Орландо.
Иеремия ожидал подобного ответа. Доверчивый судья в самом деле не поможет ему в расследовании. Приступая к осмотру своего пациента, он как бы между прочим спросил:
— Вам что-нибудь говорит имя Джордж Джеффрис?
Трелоней протянул Иеремии руку, чтобы тот проверил пульс:
— Нет, первый раз слышу.
— Студент «Иннер темпла». Вы ведь тоже там учились, не так ли?
— Да, и все еще состою членом.
— Мистер Джеффрис живо интересуется покушением на вашу жизнь. Он помог мне найти ирландца, с которым я с вашего позволения завтра намерен поговорить.
— Я могу написать рекомендацию мировому судье, чтобы он выдал ордер на арест.
— Не нужно, милорд. Этот Макмагон уже сидит в Ньюгейте.