Королевский судья
Шрифт:
— Дай я посмотрю твое плечо, — мягко предложил Иеремия.
Он осторожно ощупал кости и попытался приподнять руку. Бреандан застонал от боли.
— Да, они тебя как следует отделали, парень. Вывихнуто плечо, его нужно вправить. Но сначала освободим тебя от этих варварских цепей.
Иеремия поднялся и подошел к тюремщику, ждавшему на выходе.
— Сколько вы хотите за более легкие цепи?
— Вы что! Он сумасшедший. Чуть не придушил одного нашего.
— После взбучки, которую вы ему устроили, он уже ни для кого не опасен. У него вывихнуто плечо. Кроме того, он оголодал. Судя по всему, он здорово вас напугал.
— Напугал?
— И камеру получше. Я заплачу за него.
— Как хотите. Но если он еще раз поднимет шум, придется угостить его розгами.
Иеремия дал тюремщику денег. Вскоре появился один из тех заключенных, что прислуживают надзирателям. Он принес с собой инструменты и снял с Бреандана цепи. Железные браслеты глубоко врезались в тело, и теперь раны кровоточили. Прежде чем помощник наложил на него более легкие цепи, Иеремия с помощью Алена вправил плечо. Ирландец вскрикнул, чуть было не потерял сознание, но все же удержался и не упал.
Иеремия и Ален помогли ему встать и отвели в отсек повыше, там через зарешеченное окно в камеру по крайней мере проникало немного свежего воздуха. Здесь Бреандан будет делить кровать с другими заключенными, но ему все же не придется спать на голом каменном полу. Легкие цепи на руках и ногах гораздо меньше стесняли его движения. В них он мог передвигаться по тюрьме. В новой камере, кроме нескольких кроватей, стояли расшатанные табуретки. В камине горел огонь.
Иеремия достал мазь и натер ирландцу израненные запястья и щиколотки. Пристально вглядываясь в исхудавшее лицо, он спросил:
— Сколько ты уже не ел, сын мой?
— Четыре дня.
— Тогда пойдем в таверну.
Темную таверну освещали несколько тусклых светильников. Здесь можно было почти забыть, что это тюрьма. Арестанты пили и играли в кости. Беспрепятственно общались друг с другом мужчины и женщины. Опытные жулики обучали молодых искусству мошенничества, карманной кражи и взлома. Другие поучали новичков, как на суде проводится перекрестный допрос свидетелей, или помогали им найти «соломенные чучела». Так называли людей, за деньги дававших ложные показания. Как знак своего ремесла, в пряжки башмаков они вдевали соломинки.
Иеремия заказал пива. Оно было разбавлено и слишком дорого, но по крайней мере утоляло жажду, а надзиратели разносили только гнилую и вонючую воду. Иезуит раздал не весь хлеб и теперь положил оставшийся кусок перед Бреанданом, который с жадностью принялся есть.
— Почему ты здесь? — наконец спросил Иеремия.
По лицу ирландца прошла темная тень.
— Черт побери, я не знаю! Три недели назад за мной вдруг увязались трое. Они приходили в притон Уайтфрайарса, где я иногда ночую, и следили за мной в городе. Я никак не мог понять, чего им нужно, и удрал. Но они выследили меня и притащили-таки к мировому судье. Тот начал расспрашивать меня про троих, с которыми я подрался за несколько дней до этого.
— Что за трое?
— Точно не знаю, торговцы или что-то в этом роде. Во всяком случае, при деньгах и одеты прилично. У одного была шпага с дорогими ножнами.
— Почему ты с ними подрался?
— Я сцепился с ними вечером, когда они, пьяные, выходили из таверны. Один задрал меня, и я сказал ему все, что думаю. Поняв, что я ирландец, они начали меня оскорблять.
— И вместо
— А что, я должен просто так терпеть оскорбления? — вскинулся молодой человек. — Когда они поняли, что меня не запугать, то разошлись еще больше. Наконец один из них схватился за шпагу. Я был безоружен и испугался, что они меня просто заколют, ведь они были пьяные. Пришлось их опередить. Двоих я уложил кулаками еще до того, как они успели достать оружие. Третий, постарше, чем остальные, до тех пор он сдерживался — обнажил шпагу и пошел на меня. Но я оказался быстрее, схватил его за руку и вывернул так, что он выронил шпагу. Первые двое тем временем оправились, и я схватил его шпагу, чтобы отпугнуть их. И ушел. Они меня не преследовали, а шпагу я выбросил.
— И мировой судья расспрашивал тебя именно про этот случай?
— Да, он хотел знать, брал ли я шпагу. Я сказал, у меня не было другого выбора, так как мне угрожали.
— Понятно, — задумчиво сказал Иеремия. — Такое впечатление, что эти ребята хотят тебе отомстить. Возможно, они рассказали мировому судье совсем другую историю — будто ты их обокрал. Есть свидетели ссоры, которые могут подтвердить твои показания?
— Нет, я был с ними на улице один.
— Я попытаюсь выяснить подробнее, в чем тебя обвиняют. Может быть, и смогу тебе помочь.
Голубые глаза удивленно смотрели на Иеремию.
— Зачем вы это делаете, патер? Я никогда не смогу оплатить вам расходы. У меня ничего нет.
— У тебя есть друзья или родственники, которые могли бы поддержать тебя?
— Я всего полгода в Англии. Я хоть и жил в Уайтфрайарсе, ведь у меня не было денег на квартиру, но не жулик и не бродяга, что там живут. Они мне не помогут.
— Ты сказал, что всего полгода здесь, а уже побывал в суде, — ухмыльнулся Иеремия, повернув левую ладонь Бреандана вверх так, что стало видно клеймо под большим пальцем. Оно означало, какое именно преступление совершил его обладатель. В данном случае это было убийство.
— Драка, — объяснил Бреандан. — Тот парень неудачно ударился об угол стены и умер. Три месяца назад.
— Тебе не советовали в тюрьме воспользоваться привилегией духовного статуса?
— Да, мне говорили, что это спасет меня от виселицы.
Привилегия духовного статуса являлась законной лазейкой для тех, кто совершил особо тяжкие преступления. Раньше обвиняемые, облеченные духовным саном, имели право отказаться от светского суда и требовать суда церковного. Церковь не имела права приговаривать к смертной казни, и преступникам лишь выжигали клеймо на руке. Но привилегией духовного статуса можно было воспользоваться всего лишь раз. Веками она распространялась на церковных писцов, затем на тех, кто умел читать. Поэтому на суде проверяли, умеют ли обвиняемые читать.
— Ты умеешь читать? — спросил Иеремия. — Или тебя заставили наизусть выучить пятьдесят первый псалом?
Стремясь дать шанс и безграмотным спастись от петли, проверку проводили не очень строго. Более того, тюремный капеллан, как правило, подсказывал осужденному слова так называемого висельного стиха. Эта традиция, на первый взгляд противоречившая здравому смыслу, спасала жизнь тем, кто совершил, например, кражу и для кого безжалостный закон требовал виселицы. Опасные преступники — убийцы и грабители — этого права не имели.