Королеву играет свита
Шрифт:
— Наших читателей интересует история, которая произошла с вашей старшей дочерью. Я не имею в виду красавицу Дарью, ведущую новостей, перипетии ее личной жизни всем хорошо известны…
— Я поняла вас… Все мои близкие друзья, зная, как рвет мне сердце любое напоминание о ребенке, которого отняли у меня почти сорок лет назад, стараются не напоминать мне об этой истории. Они знают, что после разговора о Кате я опять не буду спать ночами, бесконечно терзаясь бесплодными воспоминаниями. Вот здесь, в груди, — так и щемит. Если бы ее не отняли
— Вашу дочь задержали на таможне с грузом наркотиков…
— Есть версия, что наркотики ей подсунули, чтобы замешать в это дело меня лично. Никто бы не обратил внимание на происшедшее, если бы здесь не прозвучало громкое имя, имя Тарабрина. Кому-то будет приятно, если имя великого режиссера и писателя будет втоптано в грязь. Тем, кто меня знает давно, известно, каким образом у меня отняли ребенка — путем подкупа, наговоров, интриг. И теперь всей стране видно, что сделали с этим ребенком. Две мои дочери, которых я вырастила одна, совсем не такие. Их любит вся страна, особенно Дарью, великолепную ведущую.
— Теперь и ваша старшая дочь известна на всю страну…
— Да, теперь и она… Знаете, она уже не маленькая девочка, и в ее поступках нет моей вины. Она сама себе такую жизнь построила и должна отвечать за нее. Теперь она расплачивается и за свои, и за чужие грехи, за грехи своего отца и бабки.
— Сколько раз вы встречались за всю вашу жизнь?
— Не знаю, не считала. Примерно раз в пять лет она сваливается мне как снег на голову и жалобно произносит в трубку: «Мама, у меня нет денег, помоги…» И я тут же мчусь ей на помощь…
— А что же ваша чернокожая внучка?
— Внучки у меня нет. Точнее… я никогда ее не видела. И вряд ли увижу!
Она сейчас, кажется, в Африке, у своего отца.
— Спасибо, Нина Николаевна. Желаем вам больших творческих успехов".
Кнопка диктофона нажата, Нина Николаевна расслабленно откинулась в кресле.
— Слава Богу, отмучилась, — утомленно улыбнулась она. — Хорошо, если бы эта история поскорее забылась. И чтобы мне больше не напоминали о ней.
Эта история через несколько лет вдруг сама напомнила ей о себе.
— Мама, они Алешу украли! — всхлипывая, пролепетала в трубку Даша.
— Как украли? Когда? Где? — схватилась за сердце Нина Николаевна.
— Игорь украл, — всхлипнула Даша на другом конце провода, — подъехал на машине, когда Марина Ивановна с Алешкой гуляли возле дома, посадил его в машину, оттолкнул няню и увез…
Нине Николаевне стало ясно, что это ее бывший зять, недовольный решением суда, оставившего ребенка матери, наконец отважился на крайний шаг и выкрал своего трехлетнего сына.
У нее слегка отлегло от сердца — все же ее внук не у чужого человека, родной отец
Голос ее сразу же стал решительным и твердым.
— В милицию заявила? Нет? Звони немедленно! И в прокуратуру! Поднимем общественность, прессу, в газеты дадим знать, на телевидение!.. Они нас думают своими деньгами задавить, а мы их с другого боку возьмем, публичным скандалом прижмем. Мы это дело так не оставим, слышишь? Я и до президента дойду! Я…
Война так война! Они хотят войны — они ее получат!..
— Макс! Нет, ты слышал? — закричала она, бросив трубку.
— Что, Ниночка свет Николаевна? — Продирая глаза, Руденко вышел из кабинета Ивана Сергеевича, где тихо почивал после обеда, наслаждаясь процессом пищеварения.
— Зови журналистов, репортеров, телевизионщиков! Всех зови! Я это дело так не оставлю! — Нина Николаевна, задыхаясь, рухнула в кресло. Сердце трепыхалось в груди, как пойманная пичужка.
— Ниночка Николаевна! Вот они, капельки, капельки ваши… Выпейте… И водички… Не оставим, да-да, не оставим, всех созовем, всех оповестим… Лена!
Кутькова! Да что ты там копаешься? Воду неси!
Прибежавшая с кухни Кутькова бросилась за водой и за тонометром, чтобы измерить давление Нине Николаевне — от переживаний оно у нее опасно зашкаливало.
Оставив задыхавшуюся благодетельницу. Макс снял телефонную трубку.
— Отарик, это ты? Есть новости! Что? Ах, ты об этом? Нет, об этом потом… Ну, как договоримся…
Через сутки все глянцевые журналы-сплетники, падкие до скандальных новостей из жизни истеблишмента, все бульварные листки и таблоиды разнесли весть о похищении ребенка.
Еще через сутки ощерившийся оружием ОМОН окружил со всех сторон трехэтажную дачу в престижной Жуковке.
Еще через два часа сонного ребенка вытащили из кроватки, кое-как одели и вручили матери.
Дарья схватила сына на руки и передала его нянечке Марине Ивановне, на попечении которой обычно находился мальчик.
Потом она приблизилась к мужу и насмешливо бросила ему в лицо:
— Ну что? Понял, что у тебя ничего не получится? Это мой ребенок, мой!
И ничей больше! А ты ему вообще чужой! Посмотри на него! Посмотри на него в последний раз, потому что больше ты его никогда не увидишь! Вот так! Я все-таки выиграла его у тебя!
Бывший муж стоял с опрокинутым лицом, его родители, бабушка и дедушка Алеши, молча глотали слезы. Мальчик сонно потирал кулачками глаза.
Макс Руденко на этой истории заработал кругленькую сумму. О, если бы такие истории у его друзей случались почаще, он бы уже, наверное, стал миллионером!
Серый клубящийся туман и холодная изморось в безветренном воздухе, аккуратные домики вдоль скоростной дороги, многоуровневые развилки, нескончаемый поток автомобилей, непривычно текущий по левой стороне дороги, — это Англия. Она так не похожа на Украину, Россию или Нголу… Все здесь такое чужое и чуждое, враждебное…