Королевы Нью-Йорка
Шрифт:
Смазав запястья духами-карандашом, я непринужденно огибаю ведро со льдом. Меня так и подмывает пошутить про воду – тупо и дико банально, но я сдерживаю порыв. И просто улыбаюсь.
– Привет.
Знойный Незнакомец переводит взгляд со своего стакана с яблочным соком на меня и ухмыляется. Он показывает на тропинку сквозь кукурузное поле, по которой я сюда пришла.
– Я заметил тебя там, как ты всех до единого измеряешь взглядом. Ты, случайно, не актерский скаут?
Я делаю шажок в его сторону. Что ж, Ямочки. Я в игре.
– Отбираю лучших. Но в этом углу меня никто не впечатлил.
Он ахает от притворного изумления.
– Серьезно? Станцевать для тебя чечетку? Прочитать рэп? Спеть на
– Однозначно спеть «Великанов в небесах». Задай жару королям караоке. – Я киваю в сторону группки, которая успела переключиться на «Мамму Мию».
Знойный Незнакомец качает головой.
– Бр-р-р, я, пожалуй, пас.
– Черт. Такой потенциал – и коту под хвост.
24
Ария Джека из мюзикла «В лес» (1986) по мотивам сказок братьев Гримм на музыку и слова Стивена Сондхайма.
– Придется впечатлить тебя в другой раз.
Я поворачиваюсь к нему, пытаясь сдержать расползающуюся на лице улыбку.
– Эверет.
– Чейни.
Он неловко жмет мне руку, будто мы на собеседовании, и мы смеемся.
Чейни явно мой типаж, и, судя по тому, что он опустил стакан и изучает меня, я тоже в его вкусе. Впечатлилась бы даже Ариэль.
– И откуда же ты, Эверет?
– Из Нью-Йорка. А ты?
– Из Мэриленда. – Чейни смотрит на меня исподлобья. – А до этого где жила?
– О, я провела всю жизнь в Квинс. Уроженка Нью-Йорка чистой воды. – Я перебрасываю косы через плечо, демонстрируя тонюсенькие лямки обтягивающего топа.
– Мило, но я имел в виду, откуда ты на самом деле? Типа, твои родители. Или бабушка с дедушкой. Твоя семья.
Какая ему разница, откуда мои дедушка с бабушкой? Они уже мертвы, а когда были живы, мы почти не общались, потому что они не говорили по-английски и вечно отчитывали родителей за то, что растят нас слишком западными по духу. Но Чейни явно на меня запал, и вблизи он еще симпатичнее, так что я заталкиваю сомнения подальше.
– Родители тоже родились в Нью-Йорке. А дедушка с бабушкой иммигрировали из Ханоя.
Чейни вскидывает кулаки в победном жесте.
– Ага, так и знал! – Он сияет. – Из тебя выйдет отличная Ким в «Мисс Сайгон» [25] .
Он произносит это с таким жаром, что я ему верю, несмотря на то что он даже не видел, как я танцую и пою. У Ким есть невероятные сольные номера. Но сам по себе персонаж довольно проблематичный. Вся эта пьеса, по сути, экзотизирует вьетнамских женщин и войну во Вьетнаме в целом. Я сковыриваю с ногтей лак. Может, Чейни не знает никого родом из Вьетнама. Я вот тоже никого из Мэриленда не знаю. Ближайшим соприкосновением с этим штатом стала поездка на фестиваль цветения вишни в столице [26] , где Мэдисон флиртовала с кем-то из Сильвер-Спринг. Мэриленд – это, наверное, бесконечные ряды пригородных домишек и парочка нарядных центральных улиц.
25
Мюзикл Клода-Мишеля Шенберга и Алена Бублиля по мотивам оперы Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй». В мюзикле действие перенесено в Сайгон 1970-х годов, во время Вьетнамской войны. Бродвейская премьера состоялась в 1991 году.
26
Локальный праздник цветения вишни, отмечаемый 27 марта в Вашингтоне (округ Колумбия). Традиция идет с 1912 года, когда мэр Токио подарил городу несколько деревьев сакуры в знак развивающейся дружбы между Японией и США. В этот день в Вашингтоне проходят парады, музыкальные шествия и прочие городские гуляния.
– Из кого бы вышла отличная Ким? – спрашивает Валери.
София и Рэй тоже подходят и вплотную ко мне.
– Эверет, – отвечает Чейни. – Согласись?
– Однозначно, – соглашается Валери. – Мне хотелось бы сыграть Эллен оттуда же, но у меня слишком высокий голос.
– О-о, ты когда-нибудь участвовала в постановке «Магазинчика ужасов» [27] , Вал? Так и вижу тебя в роли Одри.
Девчонки наперебой рассказывают, кого мечтают сыграть, и от их щебета ошалевает даже Чейни. Специально для меня он закатывает глаза, словно у нас есть общий секрет. И я снова, как дура, улыбаюсь во весь рот.
27
Рок-мюзикл Алана Менкена и Говарда Ашмана по мотивам одноименной черной комедии Чарльза Гриффита 1960 года. Премьера мюзикла состоялась в 1982 году.
Разговор сворачивает к обсуждению «Весьма современной Милли». София и Рэй обсуждают чечеточные номера, а Валери разливается в похвалах великим женским ролям в этой постановке. Мы пляшем вокруг да около того факта, что обе хотим сыграть Милли. Хористки на главную роль точно не тянут.
– Милли я оставлю вам, – говорит София, все-таки затрагивая избегаемую нами тему. – Я хочу роль миссис Мирс.
– О-о, – тянет Валери с заметным облегчением в голосе, – для этой роли ты то что надо. Я прямо вижу, как классно тебе будет в кимоно.
– Кимоно? – переспрашиваю я. – А почему она должна быть в кимоно?
София тяжко вздыхает, воланы на ее блузке цвета миндальных пирожных вспархивают от движения воздуха.
– Потому что она притворяется азиаткой. Ты же читала краткое содержание?
Читала, конечно. Я изучила все, я могу перечислить по именам всех до последней квартиранток отеля «Присцилла» (к слову, последнюю зовут Этель). Но миссис Мирс притворяется китаянкой, а китайцы не носят кимоно. Вся эта роль вообще довольно странная. Из того, что я поняла: миссис Мирс в этой истории антагонистка, которая, притворяясь пожилой китаянкой, заправляет женским пансионом. Но позже выясняется – сюрприз! – что она белая дама, которая обманом заманивает девушек в сексуальное рабство. Мюзикл вышел в две тысячи втором, но, кажется, сюжет истории так и не освежали с момента выхода в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом фильма-первоисточника.
Девицы, хлещущие волосами, успели перейти к обсуждению худших певцов в лагере, но я не могу выбросить из головы мысль о миссис Мирс.
– Все-таки странная она злодейка, – говорю я. – В смысле, миссис Мирс. Она говорит с неестественным китайским акцентом и, по сути, ведет торговлю белыми рабами.
Валери осекается на полуслове, ее розовые губы застывают в форме колечка.
– Это же для смеха, – говорит она. – К тому же все происходит в ревущие двадцатые, так что вполне достоверно.
В двадцатые годы прошлого столетия белые женщины притворялись китаянками и участвовали в работорговле, отправляя юных американок «на Восток»? Я что, пропустила важнейшую главу в истории Америки?
Я не сдаюсь.
– Но на дворе-то двадцать первый век, – спорю я, вспомнив приветственную речь Абеля Пирса о раздвигании границ и подготовке свежей крови для театрального мира. – Готова поспорить, что Абель перепишет сюжет.
– Наверное. – Валери пожимает плечами.