Корона для миледи

Брейсвелл Патриция

Сидевший напротив короля Эдрик из Шрусбери, рассказывая о краже табуна лошадей и поджоге амбара, грохнул кулаком по столу.

— Милорд, эти люди, хоть и живут среди нас, нашим законам не подчиняются, — сказал он. — Они не перед кем не отвечают. Мы боимся, и обоснованно, людей с «длинных кораблей», крадущих у нас провиант, имущество, женщин. Но нам приходится бояться еще больше ничем от них не отличающихся пиратов, которые живут среди нас и которым не нужно пересекать Датское море, чтобы нас убивать.

Этельред кивнул, а над столом прокатился рокот одобрения. Пришло время сделать заключительный шаг. Он подал знак стражникам у двери и заговорил, перекрывая шум:

— Милорды, я и сам стал жертвой этих безбожников. Они дошли до того, что подняли руку на вашего короля.

Раздались крики потрясения и негодования, и. прежде чем они стихли, он выкрикнул:

— Покусившийся на мою жизнь иноземный мерзавец перед вами!

Он указал на человека, одетого в обтрепанную черную одежду, стоявшего в дверях между двумя стражниками. Преступник обвел комнату взглядом злобных красных глаз и, увидев Этельреда, завыл, словно зверь, учуявший добычу. Напрягая все силы в попытке вырваться из оков, он тщетно рвался к королю, выкрикивая проклятия на датском языке, кроме которых от него никто ничего не слышал с той минуты, когда он был схвачен.

Собравшиеся за столом люди потрясенно молчали, аббат осенил себя крестным знамением.

Убедившись в том, что узник произвел на них должное впечатление, Этельред дал страже знак его увести.

— Вы видите, с какими подонками мы имеем дело, — сказал он. — Предупреждаю вас, его слова касаются всех нас, ибо он угрожает смертью мне и моим советникам, а датчане, как он говорит, захватят Англию в свое владение.

Его слова были встречены возмущенными возгласами и гневными замечаниями, а аббат Кенульф, сидевший рядом с Эдриком, поднялся на ноги.

— Они не христиане, — произнес он могучим голосом духовного владыки. — Эти люди исповедуют языческие культы и ведут себя как язычники. Они среди нас — как плевелы в пшенице, и мы должны выполоть эти сорняки, пока они не стали слишком сильны.

Снова все загомонили, и Этельред поднял руку, чтобы успокоить своих советников.

— Вы все правильно сказали, аббат, но эту задачу следует выполнить осторожно и тайно. Если они заподозрят, что мы собираемся выступить против них, они встретят нас силой оружия.

«И вероятность того, что датчане одержат победу, очень велика», — подумал он.

— Именно поэтому я созвал вас этой ночью под покровом секретности. Я предлагаю разослать вестников моим наместникам во все города и поселки, где обитают эти негодяи. Мои люди развезут указы, в которых этот подонок и ему подобные будут объявлены изменниками короны. В назначенный мною день все они по всей стране будут арестованы и преданы мечу. Вы согласны?

Эдрик снова стукнул по столу и заорал:

— Да, милорд! Всегда можете рассчитывать на мою поддержку!

Остальные тут же последовали его примеру. Довольный Этельред кивнул головой. Его узник, хотя и совершенно безумный, свою роль сыграл безупречно.

Этельред обернулся к стоявшему рядом писарю.

— Насколько быстро это можно осуществить? — спросил он его.

Чиновник поджал губы, обдумывая ответ.

— Нам понадобится по меньшей мере две недели на подготовку указов, милорд, — сказал он. — И еще несколько дней, чтобы их разослать.

Он провел пальцем сверху вниз по странице раскрытой книги, лежавшей перед ним на столе, затем поднял на Этельреда взгляд.

— В пятницу, ноября тринадцатого числа. В день святого Брайса.

Этельред утвердительно кивнул. В день святого Брайса он наконец избавится от врагов, чье существование наполняло тревогой его дни, а ночи превращало в мучение.

Удовлетворенный результатом ночного заседания, он распустил советников и отправился в спальню, в объятия леди Эльгивы.

1002 год от Р. Х.

Король приказал умертвить всех датчан в Англии. Приказ был приведен в исполнение в день святого Брайса, поскольку королю стало известно, что они хотят лишить жизни его, затем его советников и беспрепятственно завладеть его королевством. Англосаксонские хроники

Глава 15

Ноябрь 1002 г. Винчестер, графство Гемпшир

Ноябрь — кровавый месяц, время, когда отбирают скот для забоя и заготавливают впрок мясо для скудных дней наступающей зимы. В Винчестере короткие дни стали холодными и сырыми, но Эмма обращала на погоду мало внимания. Дворец она покидала только затем, чтобы посетить службу в одной из двух больших церквей в округе, всегда в сопровождении королевских гвардейцев, так как ее нормандская свита была отослана и рассеяна по ее поместьям в Уэссексе и Мерсии. Хью отправился в Эксетер, и Эмме его не хватало более остальных, поскольку он всегда давал ей дельные советы по управлению имениями. Уаймарк, полагала она, скучала по нему еще больше, хотя и старалась скрыть это изо всех сил.

— Могу вас тоже послать в Эксетер, если хотите, — предлагала ей Эмма за несколько дней до того, как Хью уехал со своими подручными

Она видела привязанность, возникшую между Уаймарк и Хью, и, хотя ей было бы тяжело лишиться еще и подруги, ей бы не хотелось стать препятствием на пути к счастью, которого сама она была лишена навсегда.

— А какая вам будет польза от меня в Эксетере? — спросила Уаймарк. — Мое место рядом с вами, миледи, а не в какой-то крепости на задворках королевства. А если вы думаете, что я мечтаю последовать за Хью, что же, ему не помешает убедиться, как жалок может быть мир, когда в нем одни лишь англичанки.

И все же, когда Хью покинул Эмму, Уаймарк тоже удалилась с ним из комнаты, а когда вернулась, на глазах у нее блестели слезы, и вид у нее был потрепанный, как у женщины, которую только что основательно целовали.

Утром тринадцатого ноября, в день святого Брайса английские подданные Эммы расположились в ее покоях маленькими группами, подобно стайкам ярких птиц. Эмма сидела рядом с Уаймарк, Маргот и отцом Мартином — вот и все, что осталось от ее нормандской свиты. Они увлеченно просматривали письма, полученные из Руана, в которых сообщалось о предстоящем замужестве сестры Эммы, Матильды — она должна была выйти за франкского графа. В письме мать Эммы сообщала множество подробностей на эту тему, но отсутствие послания от самой сестры Эмму расстроило.