Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи. Дилогия
Шрифт:
Так в конце 1883 года была заложена основа нашего двигателя. Его конструкторское исполнение наглядно демонстрировало наши представления о самой сути легкого двигателя. Но первые технические успехи не ввели нас в эйфорию. Для того чтобы осуществить задуманную цель, необходимо было преодолеть еще целый ряд препятствий.
Но годом позже, в самый разгар работ над усовершенствованием, я получил письмо из России. Мы с Вильгельмом, сидя в моем кабинете, обдумывали переход на водяное охлаждение, когда Эмма принесла тот конверт. Помнится, Майбах пренебрежительно поджал губы, мол, что интересного можно получить из России. Но содержимое письма буквально огорошило его. На десяти листочках отличной дорогой бумаги был бегло изложен принцип магнитно-электрического зажигания! С приложением нескольких чертежей и диаграмм, причем нарисованных от руки, походя! В конце письма говорилось, что если
Нам были обещаны любые расходы на проектирование, мастерские с солидным штатом сотрудников, а для проживания отдельные дома. В перспективе планировалось строительство завода для производства двигателей нашей системы. Оклад денежного содержания в год был больше, нежели я заработал за все время работы на господ Лангена и Отто! Естественно, что я навел о Rukavischnikoff справки через торговых представителей немецких компаний. Сомнения были развеяны — на все наши запросы было отвечено, что торговый дом Rukavischnikoff является самым крупным в Нижнем Новгороде. Его обороты составляли миллионы рублей!
По вполне понятной причине мы с Вильгельмом, до того как принять окончательное решение, должны были лично убедиться в действительности предложений. И господин Rukavischnikoff любезно согласился оплатить нам проезд до России и обратно первым классом. Сборы были недолгими — уже через неделю мы покачивались на мягких подушках пульмановского вагона, глядя в окно на проплывающие мимо бесконечные поля и леса. Вильгельм не уставал восхищаться гигантскими масштабами страны, и даже я, уже бывавший здесь, присоединялся иной раз к восторгам друга. На вокзале Нижнего Новгорода ждал экипаж, лихо прокативший нас по сверкающим зеркальными витринами улицам к штаб-квартире загадочного миллионера. Она находилась в самой дорогой гостинице города, занимая целый этаж. В приемной нас встретил бородатый kazak. Я по опыту предыдущей поездки уже знал, что чем солидней господин, тем более звероподобны у него слуги. Впрочем, в приемную немедленно вышел господин, вполне европейской наружности, одетый по последней парижской моде. Он назвался доверенным лицом господина Rukavischnikoff. Долго ждать не пришлось — сразу после доклада нас пригласили в кабинет.
В обширном кабинете из-за стола поднялся совсем еще молодой человек. Высокого роста, с гривой русых волос и голубыми глазами. Я поначалу оторопел — слишком юным оказался наш наниматель! Однако одет он был в костюм из дорогого лионского сукна, а на галстучной булавке сверкал крупный бриллиант. Поприветствовав нас на вполне приличном немецком, юноша предложил садиться, отдав слуге распоряжение накрыть столик с легкой закуской. Услышав «proschu otkuschat s dorogi», я немного напрягся, зная любовь русских к неумеренному употреблению горячительных напитков и тяжелой еды. Впрочем, стол к завтраку был накрыт действительно по-европейски легкий. Кофе, тосты, сливочное масло, варенье трех сортов, ветчина, ну и, конечно, икра, которая стоила у нас баснословных денег, а здесь стояла в полукилограммовой вазочке.
Соответственно и разговор у нас за столом начался легкий. Вежливо поинтересовавшись условиями поездки, Rukavischnikoff начал бегло излагать свои идеи касательно будущего обустройства завода. Мы с Вильгельмом, через силу отрываясь от икры, внимательно слушали и были поражены масштабами задумок. Изредка в речи Rukavischnikoff проскакивали технические решения, над которыми мы с Вильгельмом безуспешно бились, а к некоторым даже боялись подступиться! А Rukavischnikoff говорил о них как об уже решенных проблемах!
Изрядно загрузив наши мозги работой, а желудки пищей, Rukavischnikoff предложил отдохнуть с дороги, а уже после поехать в город для осмотра предназначенных нам особняков. Инспекция на производство была запланирована на завтрашний день. Для отдыха не пришлось далеко идти — нам были предоставлены шикарные номера в этой же гостинице.
Немного отдохнув и освежившись, мы с Вильгельмом разобрали вещи и переоделись к прогулке. И она нас не разочаровала! Виллы располагались в пригороде города, посреди больших фруктовых садов. Я выбрал дом с вишневым садом, а Вильгельму достался яблоневый. Виллы были почти одинаковые по размерам, но даже самая маленькая превосходила по размерам мой каннштаттский дом в три раза! А Rukavischnikoff умудрился назвать эти виллы «маленькими и скромными»! Оба здания были в превосходном состоянии, с мебелью и необходимым инвентарем. Незадолго до нашего приезда в них провели водопровод и устроили сливную канализацию.
Вполне удовлетворившись увиденным, мы, по предложению нашего гостеприимного хозяина, приняли приглашение на ужин.
Переодевшись к ужину, я зашел в номер к Вильгельму, и мы вкратце обсудили предложения и перспективы. Вильгельм, недоверчивый по природе, все еще сомневался, идти ли нам на службу к Rukavischnikoff. Отличные условия для жизни и большой денежный оклад — это, конечно, по словам Майбаха, приятно. Но какова будет наша роль в том, что Вильгельм считал своей миссией по жизни — в продвижении технического прогресса. Посмеявшись над выспренне-идеализированными сентенциями своего друга, я посоветовал ему дождаться завтрашнего дня, чтобы, при осмотре нашего предполагаемого места работы, своими глазами убедиться в словах Rukavischnikoff, касаемо оснащения мастерских всеми новинками техники. На том и порешили.
Последующий ужин остался в памяти как выставка достижений кулинарного искусства. Ресторан был с французской кухней, и именно здесь мне впервые удалось попробовать недостижимые ранее, по причине высокой стоимости, блюда. Вроде фуа гра или черных трюфелей. А дегустация марочных вин… А коньяки столетней выдержки… Не привыкшие к такому изобилию, мы с Вильгельмом немного перестарались, что, впрочем, никак не сказалось на нашей готовности утром следующего дня посетить мастерские.
Я сказал «мастерские»? Слово, совершенно не отражающее смысл увиденного! Это был гигантский комплекс, вольготно раскинувшийся на площади в 40 гектаров! Собственная электростанция, собственное литейное производство, собственные станочные цеха. Больше половины всего этого уже функционировало, но часть строений еще возводилась. Предназначенное для нас здание было практически полностью готово. Там заканчивались отделочные работы. Каменное, трехэтажное, с большими светлыми помещениями — в нем легко бы поместился весь персонал и станочный парк моего старого заводика в Дейтце. Проведя нас с Майбахом по залам этого чудесного дома, Rukavischnikoff весьма подробно рассказал, какими приспособлениями и инструментами будет оборудовано каждое конкретное рабочее место. В конце экскурсии Александр познакомил нас с будущими сотрудниками — прекрасно образованными молодыми людьми, инженерами и рабочими. Многие из них обучались за границей России и свободно владели немецким и английским. Однако в процессе общения с ними я услышал массу специфических, относящихся к новинкам техники русских терминов, которым еще не было аналогов в других языках [82] . И я отметил для себя, что для улучшения контакта и развития более плодотворной работы мне придется выучить русский.
82
Несколько позже Даймлер в приватном разговоре спросит у Рукавишникова: Александр, а какую деталь ваши работники называют «хреновиной»?
Наш совместный с Вильгельмом вердикт был категоричен — мы безоговорочно принимали все условия Александра Рукавишникова.
Интерлюдия
С самого раннего детства Леня Фалин был уверен, что именно ему судьба уготовила быть инициатором Великих свершений. Родители Лени сделали большую ошибку, подарив сыну на десятый день рождения толстый иллюстрированный том «Всемирной истории». Подарили бы кристалл с той же информацией — может быть, все бы и обошлось. Текст и картинки на мониторе воспринимались совершенно по-другому, нежели солидные, большого формата страницы из настоящей бумаги.
Именно эта книга, ставшая для Лени настольной, послужила катализатором создания амбиций, плохо согласующихся с мирным течением жизни XXIII века.
Фалин часто жалел, что никогда не доведется ему узнать, чем пахнет разогретая от частой стрельбы винтовка, с какой скоростью закипает вода в кожухе пулемета и как вдали, искаженные рефракцией горячего воздуха от ствола, кувыркаются фигурки врагов, сраженные его точными выстрелами.
Может, и к лучшему, что сама эпоха не давала реализоваться мечтам мальчика. Именно из таких «юношей бледных, со взглядом горящим», тихих романтиков, художников и семинаристов, рождались самые страшные на земле диктаторы.