Корона Голконды
Шрифт:
— Думпа Раи сейчас вас примет, — сказал он.
Повернулся ключ в замке, отодвинулся засов, и хорошо смазанная решетка бесшумно отворилась.
— Входите, — пригласил бонза. Оставив машину там, где она стояла,
Моран и девушка вошли, и решетка за ними тут же была заперта. Бонза вновь заговорил:
— Прошу вас следовать за мной…
И он двинулся прежним путем между статуями, которым наверняка было уже много веков, но, несмотря ни на что, они хранили царственное спокойствие и мудрость, которые подчеркивал серебряный свет луны, льющийся с небес. В этом месте, предназначенном для молитв и созерцания, все дышало миром и чистой красотой, так что Моран и Джини в душе спрашивали себя, не попали ли они в новую сущность мироздания, где нет места страстям и беспокойству.
Следуя за своим проводником, они пересекли круглой формы двор, в центре которого по краю обширного мраморного бассейна спали беззащитные гавиалы [8] .
Пройдя через массивные тяжелые деревянные двери из тика, они проследовали по длинному коридору, выложенному плитками из голубого фаянса, к еще одной, но уже обычной, двери, в которую бонза и постучал. Из-за двери прозвучал голос. Проводник толкнул створку и пригласил их войти. Француз и девушка оказались в узкой келье с выбеленными известкой стенами, единственной мебелью в которой была циновка и несколько подушек, лежащих прямо на полированном временем деревянном полу. Был еще, правда, чурбанчик красного дерева, на котором стояла статуэтка Будды из черного оникса.
8
Гавиалы — индийские кроколилы
На циновке сидел человек достаточно солидного возраста, но с гладкой кожей и маленькими живыми глазами, искрящимися удивительной молодостью. Только длинный и крючковатый нос несколько выдавал его возраст. Он был одет в белую одежду и, видимо, читал, когда они постучали в дверь, потому что рядом с ним лежала открытая книга, освещенная подвешенной к потолку на крючке масляной лампой.
Острым и живым взглядом, от которого ничего не ускользало, старец изучал лица вновь прибывших. Это обследование его, видимо, удовлетворило, ибо он мягко проговорил:
— Входите… Меня зовут Думпа Раи…
Боб и Джини приблизились. Дверь за их спинами закрылась, и они остались наедине со старцем.
— Меня зовут Сароджини Савадра, — пояснила девушка, — а это команден Моран, который проводил меня сюда…
Думпа Раи улыбнулся.
— Когда я вас видел последний раз, Сароджини, вы были совсем крохотной и, конечно, не помните меня. Но я вас узнал. Ваши глаза не изменились. Чистый глаз никогда не меняется, поскольку хранит чистоту… Добро пожаловать и вам, командан Моран.
Он указал рукой своим гостям на подушки и, когда те уселись, скрестив ноги, продолжал:
— Я слушаю вас, Сароджини…
— Перед смертью, — начала девушка, — мой отец написал письмо моей матери и мне. Письмо, которое являлось его официальным завещанием.
Старец кивнул:
— Мне это известно. Я был доверенным лицом вашего отца и его другом — не забывайте, — и он поручил мне помочь вам и вашей матери получить огромное достояние, которое покоится под землей…
— Моя матушка умерла, — объяснила Джини.
В глазах Думпа Раи не отразилось ни удивления, ни грусти.
— Умереть — это то, что ждет нас всех, — мягко проговорил он. — Смерть, как и жизнь, является частью великого ритма природы, и мы ничего не можем в этом изменить.
Он помолчал, как бы давая гостям усвоить эту истину, затем продолжал:
— Слушаю вас, Сароджини. Я знал, что рано или поздно вы появитесь. Но почему именно этой ночью, когда дух Зла бродит вокруг Фали, когда сорвались с цепей злые силы?
В этот самый момент, как бы в подтверждение последних слов старца, снаружи раздался таинственный вой. Ему ответил другой, потом третий.
Думпа Раи долго прислушивался, затем сказал:
— Что там за крик? Вы слышали?
И снова, как бы не давая Джини и Морану ответить, прозвучал вой-призыв. Он, казалось, звучал отовсюду и разрывал ночную тишину, как кинжал разрезает кожу слишком туго натянутого барабана. Крик раздавался со всех четырех сторон, и у Боба с Джини похолодели сердца.
Но Думпа Раи, казалось, не испытывал никакого страха. Конечно, он находился в том состоянии мудрости, когда человек полностью владеет собой, что дается долгими упражнениями йоги.
— Я только что вам сказал, что дух Зла бродит окрест, — молвил старец. — И вот он себя проявил…
— А что же все-таки это за вопли? — спросил Боб.
Думпа Раи медленно опустил голову, потом повернулся к Будде из черного оникса, стоящему на небольшом обрубке красного дерева.
— Пусть Гаутама сделает так, что вы никогда больше этого крика не услышите, — горячо проговорил старец.
И, повернувшись вновь лицом к Морану и девушке, он глухо произнес:
— Это кляч дакоитов!
Глава 9
Клич дакоитов! Боб Моран уже слышал разговоры об этом знаменитом братстве бандитов и убийц, которые когда-то вместе с душителями тугами сеяли ужас по всей Индии, и только активная работа британской колониальной полиции положила им конец.
— Дакоиты? — воскликнул француз. — Я полагал, что их секта полностью прекратила свое существование…
— Прекратила? — вопросил Думпа Раи. — Скажите лучше: затаилась. Разве смогла полиция положить конец людям-леопардам в Африке [9] , мафии в Италии, ку-клукс-клану в США? Официально — да, но в действительности ритуальные убийства продолжают совершаться на Черном континенте и на юге Соединенных Штатов, люди в белых балахонах периодически собираются в потайных местах и до смерти пытают цветных. Такова же и секта дакоитов. Она долго дремала в подполье, загнанная туда энергичными британцами, но достаточно было человека, который проявил к ней интерес, чтобы она пробудилась и возродилась.
9
Африканское «Общество леопарда» — кровожадная форма магии. Наряду с «Обществом крокодила» и «Обществом бабуина» совершает ритуальнме убийства. См.: Лоуренс Грин. Последние тайны старой Африки. М., Мысль, 1966.
«…Человек, который проявил к ней интерес, и она пробудилась и возродилась», — эти слова как громом поразили Морана. И тут же с его уст сорвалось имя.
— Вам известен некий Минг? — обратился он к Думпа Раи.
Хотя, как и перед этим, старец владел своими чувствами, тем не менее присутствующие заметили, как он слегка вздрогнул.
— Минг? — проговорил он несколько изменившимся голосом. — Высокого роста тибетец или монгол, никто точно не знает, с широким, похожим на луну, лицом и ужасными желтыми глазами, блестящими, как полированное золото, которых нет ни у одного человеческого существа. К тому же голос его напоминает тигриное мурлыканье. Надеюсь, не об этом Минге вы говорите…